Генеральному прокурору Российской Федереации
действительному государственному советнику юстиции
И. В. Краснову
Уважаемый Игорь Викторович!
Зная не по наслышке как адресованные руководству прокуратуры заявления и жалобы тонут в подразделениях по работе с обращениями граждан, обращаюсь к Вам через прессу, поскольку затрагиваемый вопрос ввиду его особой важности по моему глубокому убеждению заслуживает Вашего внимания.
В средствах массовой информации опубликованы сообщения о возбуждении уголовного дела и объявлении розыска Сергея Савельева — того Савельева, который передал в общественную организацию «Гулагу нет» обширные сведения о массовом применении самых изощрённых пыток содержащихся в местах лишения свободы осуждённым. Из опубликованных в СМИ сообщений видно, что Савельева упрекают в разглашении сведений, составляющих государственную тайну и в незаконном доступе к компьютерной информации. Каких-либо официальных опровержений этих сообщений не последовало. Более того, 31 октября обнародовано сообщение о требовании Госкомнадзора заблокировать в сети Интернет информацию «Гулага нет» о пытках. Главный государственный орган надзора за соблюдением законности в стране, за охраной прав и свобод человека — прокуратура — почему-то хранит молчание.
Между тем, именно от прокуратуры люди вправе ожидать самой острой реакции на сведения о пытках в местах лишения свободы. Ибо именно прокуратура призвана вскрывать нарушения прав человека и добиваться наказания виновных.
Забота о соблюдении законов на предварительном следствии — в том числе на стадии возбуждения уголовного дела — тоже предмет заботы прокуратуры.
Трудно поверить, что поднадзорные чиновники органов внутренних дел, службы исполнения наказаний или каких-либо ещё ведомств (включая, кстати, и Госкомнадзор) не знают, что сведения о нарушениях закона — в том числе (и даже во-первых) о нарушениях прав граждан органами дознания и предварительного следствия не подлежат засекречиванию, что на эти сведения не распространяется запрет разглашения данных расследования (статья 7 закона Российской Федерации от 21.07.1993 года в редакции ФЗ от 11.06.2021 года «О государственной тайне», часть четвёртая статьи 161 УПК РФ). Поднадзорные оперработники, следователи и сотрудники ФСИН возможно об этом забыли, но надзирающие прокуроры забывать не должны. Да и о каких, собственно, тайнах идёт речь? Пытки, насилие, «опускание», систематическое унижение осуждённых в местах лишения свободы с ведома либо по инициативе администрации, или совершаемые сотрудниками названных учреждений это давно секрет Полишинеля. Новое в разоблачениях «Гулага нет» разве что раскрытие масштабов этой деятельности и участия в ней не только администрации низовых звеньев системы, но и структур регионального и федерального уровня, органов безопасности и следователей, усложнение и ужесточение практикуемых методов.
Итак, ни о каком наказуемом разглашении секретов здесь речь не идёт. Издевательства и пытки более изощрённые чем в фашистских застенках прятать от общества не просто нельзя, — преступно, и в действиях Савельева заведомо нет состава какого-либо правонарушения, тем более состава преступления.
Не лучше выглядят претензии к Савельеву по поводу несанкционированного доступа к компьютерной информации. Как сообщается, он был допущен к этой информации администрацией колонии, в которой отбывал наказание. Это действительно был незаконный доступ, но он не по своей воле оказался за компьютером, а по приказу администрации. Такова была его трудовая повинность, другие осуждённые подметали двор, переносили тяжести, кололи дрова или делали что-то ещё. А Савельев в нарушение законов и правил сидел за клавиатурой с превышением нормативов рабочего времени и без оплаты труда (неплохо бы проверить куда и как были списаны полагавшиеся ему за работу деньги). Но не это здесь главное. В действиях Савельева нет состава преступления потому, что действия, направленные на разоблачение преступления не могут быть признаны преступными по определению.
Савельев, отбывая наказание в исправительном учреждении, был подневольным человеком. В случае непослушания его также подвергли бы пыткам и, Бог знает чем бы это для него закончилось. Время от времени в печати появляются сообщения о голодовках и суициде осуждённых как о якобы последнем средстве сопротивления произволу администрации. Иногда таким средством становится бунт, обычно подавляемый самым жестоким образом. Савельев избрал другой путь. Избранный им способ изначально законный. Он находился в состоянии крайней необходимости (статья 39 УК РФ: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.»). Крайняя необходимость в данном случае состояла в том, что иные способы были заведомо неэффективны. Многочисленные жалобы, как правило, остаются без надлежащей проверки и чаще всего оборачиваются для заявителей ухудшением их положения. Суицид и голодовки тоже не метод, они обычно не приводят к исправлению положения осуждённых. Скорее наоборот. Лишение себя жизни или самоистязание голодом (да ещё и провоцирующее администрацию на мучения принудительным кормлением) ради того, чтобы усложнить жизнь администрации? Это всё равно что купить билет и назло кондуктору пойти пешком.
Поручите сотрудникам Уголовно-судебного управления Генпрокуратуры — они подберут практику Верховного суда РФ по нескольким делам признавшего наличие крайней необходимости в действиях людей, от безисходности совершивших даже преступления в случаях, когда отказ сделать то, что от них требовали, грозил гибелью им или их бдизким. У Савельева фактически не было другого способа борьбы с пыточным режимом. Он сделал, что мог, и видеть в этом повод и основание для уголовного преследования, значит солидаризироваться с преступной практикой систематических истязаний осуждённых в местах лишения свободы.
Отсутствие надлежащей реакции и объявленные ко всеобщему сведению попытки привлечь к уголовной ответственности Савельева не порождают у людей мнения о Савельеве как о преступнике. Наоборот, они порождают у людей мнение о том, что распространённость пыток, пренебрежительное отношение к личности, унижение гражданского достоинства — это государственная политика, а Савельев, как и другие живущие в стране люди — безмолвные жертвы, заложники этой политики.
Уважаемый Игорь Викторович! В сложившейся ситуации от действий прокуратуры зависит сможет ли государство очиститься от этой скверны, или всё сведётся к наказанию (возможно даже всего лишь дисциплинарному) отдельных сотрудников колоний и рассуждениям руководства ФСИН и Минюста о том, что нарушения законов в этой службе не носят системного характера. На самом деле нарушения охватили большинство учреждений службы, от западных границ до Сахалина, от южных регионов до Воркуты. Вопрос о нарушениях прав человека в колониях и тюрьмах в последние десятилетия неоднократно рассматривался Советом по правам человека при Президенте РФ, но увещевания на этих рыцарей замка и решётки (а теперь уже следует, по видимому, говорить о рыцарях дубинки и швабры) не действуют. Протяжённость во времени и пространстве свидетельствует именно о системности ситуации.
Представляется очевидным, что только прокуратура в состоянии добиться решительного преодоления произвола и беззакония, творимых сотрудниками службы исполнения наказаний и их пособниками.