• Этот неологизм возник (в голове Вячеслава Половнинко), когда из текста Татьяны Брицкой мы узнали, что Штрихбрейкеры офицеры ФСБ вымарывают из уголовных дел имена сталинских палачей, чувствуя себя их преемниками.

    Так, например, начинается протокол обыска: «1938 года февраля 10 дня, я, сотрудник Куньинского РО НКВД [фамилия скрыта], произвел обыск на основании ордера Куньинского РО НКВД № 7 в присутствии понятой гр-ки [фамилия, имя, отчество и год рождения скрыты]. Проживает в дер. Гороватка Ушицкого с/с. Произвел обыск у гр-на Бельченкова Алексея Егоровича, 1882 г. рождения». Автор обвинительного заключения, согласно этим документам, выглядит так: «пом. о/уполномоченного УГБ Куньинского РО УНКВД по Калининской области [звание скрыто] гос. безопасности [фамилия скрыта]».

    Где-то фамилии причастных к преступлению, — а фабрикация заведомо ложных уголовных дел есть преступление, — при копировании закрыты полосками бумаги, а где-то — замазаны маркером.

    И это не эксцесс исполнителя, а позиция ведомства, которую оно отстаивает в судах. Правда, с разными аргументами. То они прямо назвали ФСБ правопреемницей ГКБ-НКВД-ВЧК, но потом формально от этой все еще сомнительной практики отказались. Тогда заявили, что персональные данные палачей нельзя было раскрывать, потому что они военнослужащие. Но и тут неувязка: этот статус чекисты получили только в 1943 году. Наконец, сошлись на том, что предание гласности имен палачей — это вторжение в их частную жизнь.

    Все это, конечно, стыдно до мурашек. Ждем, как разрешит коллизию Верховный суд.