«Доброе» утро

— У меня было два обыска, — признается Максим, общественный активист из Татарстана, — но ты не пиши мое имя — боюсь, они придут снова.

У Максима (имя изменено) в квартире почти пусто. Он не хранит ничего ценного дома. Для жизнедеятельности в Сети — минимум техники. Есть отдушина — игровая приставка, но она тоже в поле интереса приходящих силовиков, так как работает с картой памяти.

— Я спросонья даже не понял, что происходит, — вспоминает Максим. — Но сообразил, что нужно открыть сразу. После обыска всегда везут на допрос. Если дверь выбьют или замки выпилят, ее невозможно будет закрыть, а оставить мне дома некого. Если тебя не арестуют, вернешься после многочасового допроса домой, а здесь уже и последнего не будет.

Максим плохо спит по ночам, подавлен. Более-менее спокойно он чувствует себя с 22.00 до 6.00 — время, когда к нему, согласно закону, не придут с обыском. По крайней мере, не должны прийти.

Просто так не приходят

— Когда иду на обыск, я уверен, что этот человек — потенциальный преступник, — объясняет действующий оперативный сотрудник МВД. —

Если есть сомнения в его вине — значит, мы что-то не доработали. Иначе откуда к нему интерес правоохранителей? Но бывают и заказы на «мочилово», это тоже хорошо понимаешь.

Даже если следователь ничего не говорит. Но мы же не дураки. Заказ у него, а не у нас, какой смысл нам сильно что-то выискивать в этой квартире?

Общественник Максим вспоминает, что соседи и родители с пониманием отнеслись, когда к нему пришли с обыском в первый раз, даже сочувствовали. А вот после второго обыска окружающие стали коситься с подозрением — мол, дыма без огня не бывает.

— Если вы попали в поле зрения следствия, ни в коем случае не должно быть внутреннего расхождения, нельзя искать своей собственной вины и доказывать невиновность, — говорит на правах анонимности действующий специалист и тренер по допросам и дознанию в силовых ведомствах. — Должно быть ясное осознание, чем можно противостоять этому явлению. Мы себя легко можем грызть. Винить. В данной ситуации это должно быть жестко отметено и выброшено из себя как мусор. Не предавать себя, осознавать свою непричастность. Жестко и конкретно сражаться за себя внутреннего.

Это разговор о страхе. Готов ли ты? Могут прийти неожиданно, когда человек в одних трусах. Дверь намеренно срежут, демонстрируя натиск. Чувство страха надо тренировать.

— При обысках и допросах следователем навязываются четыре основных роли, — продолжает наш собеседник. — Первая — ты собака и должен слушать команды. Вторая — осел, которого надо бить палкой. Третья — человек, сомневающийся во всем. Четвертая роль принадлежит забитому, неуверенному человеку, потерявшему даже самого себя. Опытный следователь примеряет на вас эти роли и определяет, что подходит под ваш психотип, состояние, уязвимость — это и становится его основным аргументом. Методично, постепенно вы будете загнаны в навязанный им образ.

Противостоять агрессии силовиков можно дружелюбием — это первое и главное оружие.

— Вот он я — открыт, дружелюбен, — объясняет специалист по допросам. — Это должно быть навязано вами. «Я не подхожу ни под собаку, ни под осла. Я не растерян, не раздавлен» — это и есть то, что называется «влюбить в себя» следователя. Заставить его уважать себя как личность, чтобы он искренне заинтересовался. И вот тогда начинается вербовка уже следователя. Тонкая работа — кто кого перетянет на свою сторону.

Вспоминается история с Ириной Славиной, намеренно ушедшей из жизни после очередного обыска. Наш собеседник даже не сомневается, что это была экзаменационная работа. Журналистка была выбрана случайно для тренинга конкретного человека. Дверь спилена, ворвались практически 20 человек. Не дали одеться, она была в нижнем белье, собака все время скулила. Ирина потерялась в этих навязанных мелочах дискомфорта, которые легко вводят человека в состояние истерики. Это ее раздавило, не позволив внутренне собраться.

— Истерика нас разрушает, — уверен тренер. — Контрмера — быть собранным. Улыбаться, даже если собака скулит… Надо понимать, что обыски будут только усиливаться. В принципе, властям противостоят люди-одиночки. Кто такой журналист или активист? Он всегда один.

Силовиками будет отрабатываться это одиночество. Не дать думающим людям стать силой, не дать объединиться. Принцип простой: несколько прутиков — веник, его сломать уже невозможно.

Прогноз — будут бить по точкам. Разъединять, разводить и ломать по одному.

— Россия идет по пути полицейского государства, — согласен с выводами российского коллеги опер из МВД Украины, наблюдающий за нашей страной. — Я вижу, что сделан выбор в пользу коррупции. Силовикам разрешили жить, скажем так, не на зарплату. Поэтому каждый из них сегодня на крючке и сделает все что угодно, выполнит все незаконные команды. Когда я начинал работать более 15 лет назад, в Украине была примерно такая же система взаимодействия власти и правоохранителей. Сегодня многое изменилось. Те же избиения в полиции — редкий случай, за которым следует наказание виновных. В России иначе: та же агентура развита намного серьезнее, потому что все держится на страхе и доносах. Вы словно движетесь обратно.

Не готов, но подготовлен

— Даже если мы знаем, что однажды к нам постучат, быть полностью готовым к приходу силовиков невозможно, а вот подготовленным — вполне, — рассказывает Даниил Липин, юрист и правозащитник. — Если уже постучали, у нас не будет времени что-то сделать. И потому они стараются проводить свои мероприятия так, чтобы и мимо консьержа незаметно пройти, и через домофон не звонить, чтобы у вас не было даже пары минут на подготовку. Часто представляются службой ЖКХ, чтобы вы сразу открыли дверь. То есть рассчитывать на то, что вы успеете вытащить жесткий диск и выбросить его в окно, как некоторые оптимистично думают, не стоит.

Поможет только предварительная подготовка. Вся техника должна быть зашифрована, а в жилище не должно быть ничего лишнего. И уж тем более не должно быть каких-то подарочных флешек с презентациями правозащитных организаций. Это сразу вызывает интерес силовиков.

— Желательно убрать из дома журналы с мероприятий, стикеры, предметы с символикой, — советует Липин. — Зацепиться могут за название организации на блокнотике. Вам, например, сделали подарок с символикой какого-нибудь юридического института в Праге, а завтра его признали нежелательной организацией в России. В сегодняшних реалиях минимум деталей — вопрос безопасности.

Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС

По мнению юриста, в этом году самыми атакуемыми будут не просто правозащитники и журналисты, а те, кто занимается расследованиями. Сегодня, чтобы запросить какую-то информацию, нужно везде оставить телефон, паспортные данные и подпись. Это напоминает советские времена, когда в библиотеках следили, какие книги вы берете. Кстати,

стоит просмотреть свою домашнюю библиотеку на предмет запрещенной в России литературы. Вы можете даже не предполагать, что книжка на полке уже в списке запрещенных.

Что изымут? Любую технику, которая подпадает под определение «носитель информации». Это могут быть не только ноутбуки, смартфоны, флешки, но и фотоаппараты, диктофоны и даже фоторамки.

Многие говорят: ну а что такого, пусть берут. А теперь представьте: вчера какую-нибудь безобидную просветительскую организацию признали нежелательной в РФ. У нее на сайте — фотоотчеты с мероприятий, а там вы. К вам придут обязательно, изымут компакт-диски с фотографиями. Для них это уже хороший материал.

— Если вас просят разблокировать ноутбук, чтобы «изучить содержимое носителя», присутствие адвоката и экспертов обязательно, — говорит Даниил.

Сегодня обыски у журналистов и активистов проводятся значительно чаще, чем еще год назад. Их проводят по любому поводу, собирая любую информацию. Собирают про запас — потом придумают, что с ней делать. В нынешних реалиях обыск — метод давления и инструмент устрашения. Динамика таких «мероприятий» будет только нарастать. Дел будет все больше, так как силовикам важно еще и отчитываться о борьбе с «ведьмами», улучшать статистику раскрываемости. Обязательно будут информационные вбросы — то, чем сегодня активно занимается КГБ Беларуси.

На зарядку становись!

Гарантия вашей стрессоустойчивости — ваше здоровье. Важно высыпаться, быть физически активным, следить за питанием. Быть в работоспособном состоянии в ситуации повышенной нагрузки на нервную систему. Нервная система уязвима, на нее и стараются воздействовать следователи и дознаватели — чтобы человек начал нервничать, наговорил и подписал лишнее.

Важно выяснить свой статус еще в начале обыска, он будет указан в постановлении. Допрашивать во время обыска нельзя, это два процессуальных действия, которые не смешивают.

— Допрос прямо во время обыска часто практикуется, даже в «коммерческих» делах, — рассказывает юрист. — Силовики приходят с обыском в фирму, одновременно разводят бухгалтеров по разным комнатам и допрашивают прямо на месте. Это недопустимо. Спокойно выстраиваем диалог: «Вы же хотите все правильно делать, давайте тогда действовать в рамках закона». Для допроса должна быть отдельная повестка. Объясните простыми словами, что сейчас вы не можете общаться, так как заняты другим делом: следите за обыском и испытываете стресс.

Допрос — это следственное действие, на которое должны отдельно вызвать. Несмотря на распространенную практику увозить человека после обыска сразу на допрос, это неправильно, вы вправе возразить.

В законе прописано, что принудительно вас могут доставить на допрос только в том случае, если до этого вызывали, а вы игнорировали повестки.

И еще важный момент: при обыске помещения следователь может провести личный обыск любого человека, находящегося в месте производства обыска — если сочтет, что этот человек может скрывать при себе предметы или документы, имеющие значение для дела. При этом обыскивать можно и обвиняемого, и подозреваемого, и свидетеля, и даже человека, не имеющего отношения к уголовному делу, а просто оказавшегося в неудачное время на месте обыска. Отдельное постановление о личном обыске следователю в таком случае не потребуется, но факт и результаты личного обыска должны быть обязательно занесены в протокол.

Семья — моя крепость

Семья очень важна. Самые стойкие люди — это те, кого поддерживают родные. Важно проанализировать, куда еще могут поехать с обыском. В рамках акции давления и устрашения однозначно поедут к близким. Понятно, что подобные перспективы ужасают и наводят на мысли, что это просто невозможно. Возможно.

Фото: РИА Новости

Если вы живете с семьей, следователь вправе запретить покидать помещение всем, кто в нем находится. Заберут технику не только у вас, но и у детей. Кстати, Любови Соболь перед последним обыском интернет отрубили: используя ее паспортные данные, позвонили провайдеру и заблокировали связь. После этого пришли с обыском. У ребенка сразу забрали телефон и прочие гаджеты. Поэтому и важно периодически проводить инвентаризацию, объяснять близким, чтобы держали свои телефоны при себе в случае подобной ситуации. Проработать в семье так называемый кризисный протокол, зону ответственности каждого.

Дайте им то, за чем они пришли

Есть варианты, например, иметь какую-нибудь технику «на откуп»: старый смартфон и ноутбук. Главное, чтобы они включались и работали, были на вашем рабочем столе, например.

— Я советую установить код не только на гаджет, но и на сим-карту в нем, — говорит Даниил. — Зачастую мы используем двухфакторную аутентификацию. Думаем, что раз запаролили телефон, то и сообщения на нем никто не посмотрит. Симку достают и благополучно вставляют в другой телефон.

Правозащитник также рекомендует в системе восстановления доступа к аккаунту в соцсетях делать пометку, что вы против восстановления доступа через СМС. Вы можете подключить к аккаунту доверенное лицо, которое, получив ваше сообщение об обыске, сразу все аккаунты заблокирует. К слову, когда Роман Протасевич, белорусский журналист, обнаружил слежку в аэропорту, он кому-то об этом сообщил. На момент посадки в самолет все его аккаунты уже были заблокированы. Если такого человека нет, стоит воспользоваться услугами организации Аccessnow, которая работает как сервер безопасности для журналистов и гражданских активистов.

Чем детальнее будут составлены протоколы и акты изъятия во время обыска, тем легче вам будет позже вернуть свои вещи.

По возможности всегда держите дома копии документов на технику. Если вашу технику не вернут или повредят, вам будет проще доказать ущерб.

Если ведут фото- и видеосъемку при обыске, следите, чтобы этот факт был занесен в протокол. Тогда съемка будет считаться неотъемлемой частью следственного действия и будет храниться в материалах дела. Если кадры из вашей квартиры, например, всплывут в каких-то СМИ, следователь будет нести за это персональную ответственность. Он же отвечает за действия оперативников в вашей квартире, если что-то сломали или разбили. Если у вас есть ходатайства или возражения, устные в том числе, адресуйте их только следователю с обязательной фиксацией в протоколе.

Важно зафиксировать данные следователя, посмотреть его документы. Те, кто с ним забежал в масках, — скорее всего, оперативники, их имена можно попытаться узнать, но вряд ли они вам их скажут. Не стоит слишком много сил на них тратить.

— Лучше обратите внимание на понятых, — советует юрист. — В 99% это дружинники, очень замотивированные люди. Удостоверение дружинника дает хорошие привилегии, иметь его финансово выгодно. Так вот, их имена как раз и стоит запомнить. Почему это важно? Они наименее профессиональные вруны, поэтому в суде неожиданно для самих себя могут сыграть на вашей стороне.

Эксперта может и не быть, по этому поводу есть уже несколько решений Конституционного и Верховного судов. Если происходит изъятие носителей, эксперт не нужен. А вот если требуют разблокировать телефон или ноутбук, чтобы изучить содержимое, то да, эксперта можно требовать.

— Вспомните историю канских подростков, — говорит Даниил. — У них следователи изъяли телефоны, которые не были заблокированы, почитали переписку. Соответственно, возникает вопрос: а насколько допустимы такие доказательства, законно ли они получены, когда носители информации были исследованы без эксперта и не под протокол?

Есть и другая история. Телефон был не заблокирован, оперативник залез в личную переписку, и уже сторона защиты потерпевшего хотела самого сотрудника полиции привлечь к ответственности за нарушение тайны личной переписки. Суд решил, что если человек сам разблокировал и отдал телефон, то это не является нарушением тайны личной переписки. Иногда силовики используют такую уловку: мол, не могу найти чей-то телефон, могли бы вы его продиктовать? Вы сами вводите пароль, а телефон у вас тут же выхватывают. Не обольщайтесь, когда с вами ведут «дружескую» беседу. Вам могут даже жаловаться на начальство, которое заставляет такой «ерундой» заниматься. Сотрудник вернется в отдел и напишет ровно то, что начальство от него требует, как бы дружески вы ни беседовали с этим сотрудником у вас в квартире.

Если ваш телефон все-таки рискует попасть в руки людей в погонах, обязательно позаботьтесь о том, чтобы, кроме общего пароля, у вас были отдельные пароли на каждое приложение. Причем они обязательно должны быть разными.

И самое важное: у вас должен быть человек, которому вы сообщите о том, что к вам пришли. Он сделает рассылку по всем СМИ с заготовкой новости: к кому и в связи с какой историей пришли. Максимальная публичность может вам помочь.

Ты следующий!

В личном разговоре с одним из членов Совета Федерации я спросила, не напоминает ли все происходящее сегодня начало репрессий сталинского периода.

— Напоминает начало? — зло усмехнулся он. — Да они уже полным ходом идут.

— Давление с помощью обысков и уголовных дел в отношении журналистов и активистов будет только нарастать, — считает Даниил Липин. —Власти уверены, что гражданские активисты действуют по указке извне. Нашим властям не нравятся неудобные вопросы и новости. Думаю, будут давить до последнего. И журналистов, и наблюдателей, и адвокатов… Единственное, что пока сдерживает, — это возможная публичность их действий. Параллельно они будут давить друг друга. Механизм уже запущен…