21 августа «Ведомости» сообщили, что Центральный банк (ЦБ) обсуждает интеграцию своей системы быстрых платежей (СБП) с мессенджером «Серафим», который, по словам создателей, используется для обеспечения безопасных коммуникаций в госкомпаниях. Мессенджер с православным названием, который скачали всего несколько сотен пользователей, — это далеко не первый продукт российского «импортозамещения» в сфере IT. О том, как в России пытаются разработать «наш ответ» популярным западным продуктам, переклеивая этикетки с китайских товаров, «Новая» поговорила со специалистами.

Мессенджер из песочницы
Созданный в России корпоративный мессенджер «Серафим» используется для обеспечения безопасности коммуникаций в госкомпаниях и крупном бизнесе, отмечается на сайте компании. ООО «Серафим», по данным СПАРК, принадлежит Евгению Жуланову (25%) и Антону Немкину (75%), которого СМИ связывают с предпринимателем и основателем Лиги безопасного интернета Константином Малофеевым. Сам Немкин утверждает, что проект не имеет отношения к Малофееву.

По словам Немкина, сейчас «Серафим» «разрабатывает несколько инициатив» с ЦБ. «Мы рассылали много презентаций по разным песочницам и акселераторам, и нас заметил ЦБ. Как вектор, как модель для нас — это WeChat в Китае, мессенджер, в котором есть возможность оплаты товаров и услуг», — рассказал Немкин «Ведомостям».

«Бросается в глаза красивое название этого мессенджера, журналисты нашли, что проект связан с Малофеевым и что количество скачиваний не превышает 500 загрузок — все это вызывает множество вопросов», — отмечает руководитель «Роскомсвободы» Артем Козлюк.

Он также подвергает сомнению утверждение создателей мессенджера об «обеспечении безопасности коммуникаций».

«Нельзя провести независимый технический аудит, мессенджер основан на закрытом коде, поэтому непонятно, что они делают с вашими данными на своих серверах. Я бы не рекомендовал пользоваться подобными ресурсами», —

заключает эксперт.

Кроме того, сейчас информация про сотрудничество с ЦБ больше похожа на пиар — далеко не факт, что «Серафим» действительно будет интегрирован в СБП. «Если эта информация будет подтверждена, тогда можно уже более конкретно размышлять, как с этим жить и насколько это опасно для финансовой и экономической системы», — говорит Козлюк.

По мнению замглавы «Трансперенси интернешнл Россия» Ильи Шуманова, за подобными продуктами всегда стоит конечный выгодоприобретатель, который осваивает бюджетные средства, — и не очень важно, что получится на выходе.

«Выгодоприобретатель — представитель госкомпании или органа власти, для которых и разрабатывается тот или иной продукт. Поэтому выбора особо нет: вам разработали — пользуйтесь. По сути, речь идет о присвоении денежных средств под удобным флагом импортозамещения и суверенизации», — говорит Шуманов.

Конкурс лоббистов
Под лозунгом «Россия в огне» гораздо удобнее осваивать денежные средства с непонятным результатом и с очень туманными целями. Обычно такие инициативы заканчиваются с появлением информации о провалах в эксплуатации очередного отечественного продукта (как было, например, с браузером «Спутник», на который потратили более 2 млрд рублей). Как правило, разработчики создают закрытые продукты, которые не рассчитаны на привлечение обычных пользователей.

«С импортозамещением в сфере IT не происходит ничего, — говорит автор телеграм-канала «За Телеком» Михаил Климарев. — Если посмотреть на те же госзакупки, то госорганы до сих пор закупают, например, продукты Microsoft. Больше шума, чем реальных дел».

По мнению главного аналитика Российской ассоциации электронных коммуникаций Карена Казаряна, политика импортозамещения так и не стала стимулом для развития отечественных продуктов, если не считать нескольких компаний, для которых специально освободили рыночные ниши.

Проблемы кроются в системе, которая была выстроена за последние пять лет.

«Малому и среднему бизнесу работать с государством всегда было тяжело. Политика импортозамещения изначально не была рассчитана на поддержку низовых разработчиков и попытки вырастить свои новые компании, поэтому не стоит удивляться, что особо ничего не появилось. Единственное, за что можно сказать спасибо, — это за сохранение пониженной ставки НДС для IT-компаний», — говорит эксперт.

Обычно базой для импортозамещения являются госкорпорации, госкомпании, либо квазинезависимые игроки, аффилиация которых с органами власти видна невооруженным взглядом, говорит Шуманов. «Это также могут быть связанные с государственными деятелями лица — их родственники или дети либо группа бизнесменов, традиционно относящаяся к категории олигархов», — отмечает Шуманов.

Казарян называет «лоббистами всего процесса» главу Центра компетенций по импортозамещению Илью Массуха и Алексея Соколова из Минкомсвязи.

«Есть на рынке несколько игроков, которые зафиксировали за собой некие блоки с точки зрения подрядчиков, — продолжает Шуманов. — Тот же самый «Ростех», который активно вошел в разработку информационных систем и железа».

Сделано в Китае
Однако на деле

те продукты, которые разрабатываются как уникальные, часто уже были изготовлены ранее, например, в Китае, и затем поставлены в Россию либо через совместное предприятие, либо в виде кастомизации иностранного продукта.

«А потом это оборудование именуется как российское», — говорит Шуманов.

Иногда импортозамещение идет по самому простому пути — китайские марки переклеивают на российские. «Импортозамещение идет на уровне шильдиков (металлическая табличка с информацией о производителе. — Ред.) — собирается в Китае, но ставится шильдик, что сделано в России», — рассказывает Козлюк.

Помимо попыток создать собственные продукты взамен западным российские власти активно сотрудничают с Китаем.

«Многие специалисты указывают на то, что в китайском оборудовании могут быть закладки. Но почему-то китайские закладки считаются не такими опасными, как западные или европейские, хотя разницы никакой нет», — отмечает Козлюк.

Сотрудничество с Китаем гораздо более опасно для российских правоохранительных органов и государственной системы, чем с европейскими или американскими компаниями, согласен Шуманов.

«Если в США есть частные компании, то в Китае любой монополист тем или иным образом связан с государством и находится под его контролем. Huawei неоднократно обвиняли в промышленном шпионаже и несанкционированном доступе к секретной информации в западных странах. Я думаю, что мы столкнемся с такой же проблемой и в России», — говорит Шуманов.