Восстание «шелупони» Народ в Шиесе не намерен уступать тупой силе — местному губеру, Москве или ОМОНу. Репортаж Ирины Тумаковой о борьбе с мусорной свалкой — и за свои права

На железнодорожной станции Шиес в Архангельской области, где Москва хочет складировать свой мусор, палаточный лагерь активистов — противников свалки — стоит полгода. Каждый день сюда приезжают десятки человек, сменяя тех, кто отстоял вахту. Они едут не только из Архангельской области, а еще из Мурманской и Вологодской, из Республики Коми и Ненецкого округа. Едут из Вятки, Петербурга и Москвы. Активистов, вооруженных двумя гитарами (у одной лопнула четвертая струна) и спутниковыми тарелками (чтобы был интернет), днем и ночью караулят отряды Росгвардии и ЧОП. Бойцов, наверное, втрое больше, чем людей в палатках. ОМОН перекрыл автодороги, чтобы в лагерь не приезжали новенькие. РЖД хочет отменить стоянки поездов, чтобы это место стало совсем недоступно. Мы расскажем, почему активисты все равно доберутся до станции Шиес. И почему власть так упорно с ними борется. И почему жизнь российского Севера раскололась на «до Шиеса» и «после Шиеса».

«Вы пришли как бандиты»
Во вторник, 4 июня, в палаточном лагере на станции Шиес полиция задержала семь человек. Группа активистов пришла на стройплощадку, чтобы не дать обнести ее забором.

Их поджидали сотрудники ЧОПа. Они крикнули омоновцев, ждавших на низком старте. Те стали теснить людей. Потом тащили их по земле, кидали лицом в лужи. Кто-то затянул «Вставай, страна огромная».

За картиной наблюдали строители будущей свалки с ватно-марлевыми повязками на лицах. Лица они не хотели показывать протестующим: могут ведь встретиться и земляки.

— Мы к ним мирно обратились: предъявите, пожалуйста, документы, позволяющие вам ставить здесь забор, — рассказывает Игорь Ярошенко, депутат муниципального совета поселка Урдома, на территории которого строят полигон. — Так было уже сто раз за эти месяцы. Они вызывали свое начальство, мы просили документы, они ничего предъявить не могли — и мы мирно расходились. А тут приехал начальник районной полиции. Видно, команду дал.

Вообще-то стычки между палаточным лагерем и ЧОПом в Шиесе уже случались. Самые жестокие столкновения пришлись на май. Но это, признает Ярошенко, было, скорее, эксцессами. Активисты настроены на мирный протест.

— Эти 15 гектаров леса РЖД передала в безвозмездное пользование московскому ГБУ «Автомобильные дороги», а оно — компании «Технопарк», инвестору стройки, — говорит Ярошенко. — В договоре есть пункт, по которому арендатор не может препятствовать доступу в лес граждан — прогулкам, сбору грибов и так далее. Поэтому наш лагерь может здесь находиться. Они пробовали ссылаться на норму о безопасности при проведении работ: им, мол, надо на месте наших палаток забивать колышки.

«Мы им сказали: ребята, покажите разрешение хоть на какие-то работы — и мы сразу уйдем. А если у вас нет разрешения — так слейтесь отсюда, пожалуйста. Они и ушли».

— Я общался в Сыктывкаре с человеком из департамента капремонта Москвы. Он говорил, что все вопросы Москва решит на раз-два. Я говорю: раз вы такие крутые, вы бы сделали или купили проект, сделали или купили экспертизы. Но вы же пришли без единого документа, как бандиты!

Во время инцидента 4 июня протестующие снова потребовали документы, на основании которых «Технопарк» собрался поставить забор.

— Нам показали договор, у которого срок действия истек вчера, — пожимает плечами Людмила, продавец магазина игрушек из Котласа. — Я раньше многого не понимала. Теперь на примере Шиеса начала понимать всю вертикаль беспредела.

Партизаны
Поселка Шиес (ударение на первый слог) не существует лет сорок. Здесь, на границе Архангельской области и Республики Коми, глухие места, до ближайшей деревни 30 километров. Примерно в таком же радиусе нет ни одной сотовой вышки. Только лес, речки да болота. Собственно, болота и стали одной из главных причин, по которым люди против полигона. Разложившиеся отходы и свалочный газ, уверены они, отравят воду.

— Архангельская область — это 77 тысяч рек и ручьев, а здесь, возле Шиеса, сплошное болото, — объясняет завсегдатай палаточного лагеря Дмитрий Секушин из Архангельска. — Зайдите в лес: там шагу не ступить. По закону обустройство полигонов в болотистой местности запрещено.

«Для москвичей болота — это просто болота. Для северян — это то, что нас кормит: морошка, клюква, грибы. И главное — это источник воды».

На станции Шиес много лет даже поезда не останавливались. Участком земли распоряжалось ОАО «РЖД». Теоретически здесь можно было построить что угодно, а потом что угодно закопать — никто бы и не заметил. Люди могли спохватиться, когда руками размахивать было бы поздно. Возможно, так и было задумано. Но минувшим летом на заброшенной станции начали останавливаться два поезда в сутки: один — со стороны Москвы, другой — из Воркуты. Такое распоряжение дало руководство РЖД. По одной версии, первыми заметили перемену проводники.

— Еще мы узнали, что есть договор с какой-то компанией, сотрудников которой по спискам возят на Шиес в поездах для железнодорожников, — рассказала проводница Юля. — Утром их туда привозят, а в пять и в восемь вечера забирают.

По другой версии, первыми удивились охотники: они заметили, что возле заброшенной станции кто-то вырубает лес и ставит забор. Дальше сработали сарафанное радио и соцсети. В августе прошлого года люди в Сыктывкаре, Жешарте, Межоге, Мадмасе и Микуне — это Коми, в Урдоме, Яренске — и до самого Архангельска уже знали, что на станции Шиес компания «Технопарк», учрежденная департаментом имущества Москвы, строит полигон, чтобы свозить туда московский мусор.

«Это в какой же стране мы живем?»

В ноябре, когда работы вовсю шли, а регион уже весь шумел о будущей свалке, правительство Москвы и губернатор Архангельской области подписали соглашение: за прием московского мусора столица даст региону 6 миллиардов рублей «на социально-экономическое развитие» за три года. Много это? Доходная часть бюджета области за 2018 год — 67 миллиардов рублей.

Принимать чужой мусор губернатор Игорь Орлов согласился меньше чем за 1/30 бюджета.

— Сначала я просто поняла: они же отравят весь Север, — рассказывает о том, как постепенно осознавалось происходящее, Наталья, она приезжает в лагерь из Урдомы каждые выходные. — Мы пытались сделать все мирно, цивилизованно. Куда только ни писали. Но нас никто и нигде не слышал. О нас даже не говорили по телевидению, будто нас не существует! Я стала глубже вникать — и глаза раскрылись: это в какой же стране мы живем?

В декабре жители Урдомы пригнали вагон-бытовку и установили вахту, чтоб фиксировать нарушения. «Технопарк» выставил против них сотрудников московского ЧОПа и позвал полицию. Но полицейские тоже были из Урдомы, кроме недавно назначенного начальника по фамилии Ошеров.

— Против нас стояли 30 человек сержантов и этот Ошеров, — рассказывает Ярошенко. — Ошеров начал вытаскивать чурки из-под колес вагончика. Сержанты стояли и смотрели. Я говорю им со смехом: вы старшему-то офицеру помогите. В итоге забрал он вагончик.

«Ну, говорю, хорошо, ты победил нас — десятерых мужиков. Сейчас привезешь наш вагончик в Урдому — попробуй сто урдомских баб победить».

— Так оно и было: бабы вышли, встали стеной и не отпускали его, пока не дал расписку, что потащит наш вагончик туда, куда мы скажем.

В апреле опасения тех, кто боится мусорного могильника на болоте, подтвердил Совет по правам человека при президенте. Он опубликовал выводы Двинско-Печорского бассейнового водного управления Федерального агентства водных ресурсов: строительство полигона ТКО в районе станции Шиес приведет к загрязнению воды до самого Белого моря.

И тут выступил губернатор Архангельской области Игорь Орлов. В доходчивой форме он объяснил неблагодарному населению: полигон — стратегический инвестиционный проект. А кто не способен этого понять — те «шелупонь, которая есть никто и звать никак».

— После этого я просто не могла сидеть дома, — продолжает Наталья. — Северные люди — они очень терпеливые. Их можно долго обижать. Но любому терпению приходит когда-то конец. Первый раз я поехала на Шиес 10 мая. В тот день чоповцы избивали людей. Растаскивали женщин за руки, за ноги. И я поняла, сколько кругом вранья.

На «шелупонь» Поморье отреагировало, как медведь, получивший палкой в бок. Митинги и акции протеста покатились по всему Северу.

У самой стройки «шелупонь» поставила палаточный лагерь и перекрыла блокпостами дороги, по которым строителям возили топливо. «Технопарк» в ответ смог только призвать больше чоповцев. Но «шелупони» в лагере было уже столько, что пришлось отступить и солярку доставлять вертолетами.

— Мы посчитали: литр топлива обходится теперь хозяевам стройки в 450 рублей, — усмехается Дмитрий Секушин из Архангельска. — Единственный шанс закрыть эту стройку — дать им понять, что они теряют кучу денег.

Однако работы на участке не останавливались. Будто инвестору было плевать на возросшие издержки. Будто он не сомневался, что отобьет их, когда начнет закапывать московский мусор.

В мае протесты на Севере заметил президент Путин: вопрос надо решить так, «чтобы не создавать новых проблем и не вредить людям, которые там живут».

Компания «Технострой» оперативно среагировала. На стройплощадке появилась маленькая синяя палатка. В ней на стол положили два буклета на 18 листов формата А3 с описанием проекта. Рядом на заборе прикрепили объявление: жители района могут «задать интересующие вопросы о проекте» здесь, на стройке, 10 июня в 12 часов.

Как жители района, живущие минимум в 30 километрах от стройки, могут узнать о клочке бумаги на заборе, неизвестно. Еще интереснее, как они доберутся сюда к 12 часам. Со стороны Сыктывкара единственный поезд прибывает в 16.29, обратный — в 14.07. И надо остаться в лесу на сутки, если не хочешь 30 километров идти пешком.

Пустыня
На второй (после обложки) странице презентации «Технопарк» объясняет населению: Москва задыхается от мусора, поэтому «возникла необходимость изменения сложившейся схемы обращения с ТКО». По новой схеме (страница 3) мусор будут — внимание! — измельчать, а потом сортировать. Именно в таком порядке: измельченную мусорную труху «Технопарк» планирует сортировать на бумажную, пластиковую, стеклянную и так далее. После такой «сортировки» мусор будут прессовать, заворачивать в пленку, брикеты повезут на полигон. И тогда, уверен Дмитрий Секушин, случится та самая экологическая катастрофа.

— Пищевые фракции невозможно полностью отделить от остального мусора, тем более измельченного, — объясняет он. — Это невозможно технически. Со временем свалочный газ разорвет любую упаковку.

Как сказано в буклете, инвесторы изучили 280 потенциальных площадок в 12 регионах России. Но выбрали они Архангельскую область. Одно из преимуществ, замеченное ими как раз у станции Шиес и названное в буклете, — «отсутствие на земельном участке и вблизи него водных объектов (реки, озера, пруды, болота)».

— Надо же, — удивился Владимир из Урдомы, поглядывая на свои резиновые сапоги. — Я и не знал, что у нас тут песчаная пустыня.

Начало эксплуатации полигона, как сказано в буклете, запланировано на IV квартал 2020 года.

В буклете много сведений о том, как трепетно компания обещает защищать окружающую среду, какие передовые технологии для этого применит, какой тщательный мониторинг наладит.

— Если все настолько безопасно, то почему это в Москве не захоронить? — удивляется студент МГИМО Добрыня, приехавший на Шиес из столицы.

Богатства
Архангельская область могла бы быть одним из богатейших регионов страны.

— Сначала из нашей области сделали всемирную лесопилку, — говорит Андрей из Северодвинска. — Обещали золотые горы. Но ничего мы не получили. Потом построили Плесецк, космодром. Кроме падающих нам на головы ступеней ракет и радиации, мы не получили ничего. Был у нас тут лен — лучший в мире, лучше финского. Совхоз за счет этого стал миллионером, но его заставили выращивать капусту. Потом понадобились от Архангельской области атомные подводные лодки — мы сделали «Севмаш». Потом нашли алмазную жилу. Там стали применять самый варварский метод добычи алмазов — открытый. Вырубили огромные территории леса, вырыли котлован… А деньги-то наши где?

Почему-то области все эти богатства денег не приносят. Две подруги, Татьяна и Татьяна, обе — из Котласа, обе фельдшеры скорой помощи с 30-летним стажем, приехали в лагерь во время отпуска.

— Знаете, какая у нас зарплата? — говорит Татьяна-первая. — 18 тысяч. И это с северными.

— (продолжает) Я взяла как-то свой зарплатный листок и пришла к депутатам на сессию. И началось! Звонят мне даже из райздрава: какое право вы имели разгласить вашу зарплату!

— У нас лес, газ, нефть, вся таблица Менделеева, — загибает пальцы Полина, мама восьмилетней дочки-инвалида, приехавшая в лагерь из Сыктывкара. — А в поселках до сих пор нет газа.

Таня — инструктор по фитнесу. Почти все ее знакомые если и покупали квартиры, то в ипотеку. Появится рядом свалка — их даже не продашь, чтоб расплатиться и уехать: цены на жилье рухнут.

— Москва не дает нам жить, — подводит итог Дмитрий. — Она у нас берет все самое лучшее, а нам дает помойку. Дайте нам наш лес, дайте чистый воздух, дайте нам охотиться и рыбачить…

Но лес, рыбалка, чистый воздух поморам тоже, видно, не по чину.

— Эта свалка будет в 60 километрах от моего дома, — подсчитала тренер Таня. — А у меня двое детей, и я не хочу, чтобы они болели. Поэтому я решила, что тоже поеду на Шиес.

— Эта свалка для нас вопрос очень болезненный, — качает головой фельдшер Татьяна-вторая. — Мы медики, мы видим, кто у нас в Архангельской области рождается: из 10 младенцев у девяти патологии. Средняя продолжительность жизни у мужчин в Архангельской области — 61 год. Очень, кстати, удобно правительству — пенсию платить не надо.

— У нас много лет ходили разговоры, что тут радиоактивные отходы закапывали, — подключается Татьяна-первая — Люди не верили. Но ведь закапывали! Привезут военных, дороги перекроют, кордоны выставят, вагоны загонят в тупик — и закапывают. Я за грибами как-то пошла и сама увидела.

«Технопарк» обещает построить прекрасные очистные сооружения. С ними вода из-под полигона будет идти прямо-таки питьевая. Ее, сообщает буклет, станут сливать в реки, рыбы будут очень довольны.

Мусор
Не пенсия, не налоги, не цены на бензин, не безобразие в Сирии и даже не Зеленский на Украине — людей довела до ручки история с Шиесом. Фантастическая наглость, с которой бенефициар помойки и власти напролом идут через протест огромного региона. Точнее, сразу двух регионов на Севере. Здесь есть еще один занятный момент:

в Архангельской области и в Коми во многих населенных пунктах, в отличие от Москвы, люди мусор-то сортируют.

— У меня рядом с подъездом контейнеров пять стоит, — подтверждает Таня из Сыктывкара. — То есть мы уже к этому готовы. Нужны только перерабатывающие заводы, а не вот эти свалки.

Ирина Мандрыкина приехала на Шиес вместе с мужем из Архангельска. Оба предприниматели. Олег оказался в числе тех, кого омоновцы тащили через лужи 4 июня, а потом повезли судить за сопротивление властям.

— Я гражданин этой страны, я дееспособна, я вполне могу сортировать мусор, — говорит Ирина. — По соцопросам, это готовы делать 96% населения Архангельской области. И 92% в России.

Если бы Олега Мандрыкина не увезла полиция, он мог бы многое рассказать о сортировке мусора и о злополучном полигоне в Шиесе.

— Мой муж, если ему становится что-то интересно, начинает разбираться во всем досконально — рассказывает Ирина. — В конце августа прошлого года мы узнали о проблеме с Шиесом. Муж нашел в интернете документы, стал читать территориальную схему. Это единственный документ, который регулирует наши отношения с мусором. Вот конкретно мои — и конкретно мусора. По этому документу под уничтожение пойдут два предприятия, в Архангельске и в Северодвинске, по сортировке мусора. Да, у нас есть два таких предприятия, и они работают! Но схема заточена под оператора, которому не нужны перерабатывающие заводы, а нужен полигон по захоронению.

Как хороший экономист, Олег Мандрыкин изучил документы по Шиесу и взял в руки калькулятор. Свалка, как известно из открытых данных, обойдется инвестору в 10,5 миллиарда рублей. Еще шесть Москва платит Архангельской области. Представим, что 16,5 миллиарда — это все расходы.

— Дальше муж прикинул количество жителей в Москве и число подъездов, — пересказывает Ирина. — Обзвонил несколько контор — узнал, сколько стоят мусорные баки. И выяснил:

за эти деньги можно у каждого подъезда в Москве — подъезда, не дома! — поставить по 5 мусорных баков для сортировки мусора.

А еще надо построить очень дорогостоящие очистные сооружения. Надо возить мусор по железной дороге за тысячу километров. Надо платить рабочим на будущем полигоне, оплачивать электричество и так далее. Можно, наверное, каждому москвичу подарить по пять золотых ведер, чтоб сортировали мусор.

— Что делать дальше с отсортированным мусором? — продолжает Ирина. — А почему здесь у них есть деньги на зарплату рабочим, а на перерабатывающие заводы денег нет?

Ирина с мужем приехали в Шиес, чтобы спросить у власти: неужели Москва не хочет быть цивилизованным европейским городом, а хочет только давить и выжимать российскую глубинку?

«Они думают нас напугать»

— Эта беда подняла на Севере настоящую волну патриотизма, — уверен Дмитрий Секшин. — Не такого, как нам показывают по телевизору, а настоящего. Мы почувствовали себя народом. Несколько лет назад человека, говорящего «я — помор!», считали фриком. Теперь мы с гордостью говорим о себе: мы — поморы. Это разве не звоночек для власти?

— Весь Север объединился вокруг Шиеса, — кивает и Людмила. — Если бы этой помойки не было, ее надо было бы придумать. Но только с хорошим концом. Чтобы мы свое отстояли.

Отстоять вряд ли удастся. Инвестор явно продолжает вкладываться в стройку и тормозить не собирается. Да, с 15 июня объект обещают заморозить до окончания всех экспертиз. Но что будет происходить на участке на самом деле — этого выяснить уже, видимо, никто не сможет. Железная дорога обещает с 11 июня отменить остановки поездов на станции Шиес. А чоповцы стараются пустить среди протестующих слух: дескать, уже готово постановление правительства о переводе этих земель из лесного фонда в земли промышленности. Это означает, что инвестор вот-вот сможет получить в аренду и тот участок, где сейчас стоят палатки. И с полным правом выгонит оттуда лагерь в два счета.

— Нет, сейчас такого документа нет, — уверен депутат Игорь Ярошенко. — Иначе нас бы давно попросили отсюда. Но если это произойдет, придется уйти в лес.

— Они думают, что смогут нас запугать, — щурится Наталья.

На самом деле акции запугивания, вроде той, что была 4 июня, похоже, действительно спонтанные. В остальное время ОМОН не попадается людям на глаза, а чоповцы и полиция стараются вести себя предельно корректно. В лагере есть задиры, которые пытаются их завести. Кто-то даже предлагал пойти резать шины КамАЗам, но его быстро урезонили.

Обе стороны понимают, как далеко зашла ситуация и куда еще может зайти.

— Я привез с собой боксерскую капу, — шутит Александр, юноша в очках и в майке «Меньше насилия». — Если что — будет защита для зубов!

Сергей из Ненецкого округа дежурит в лесу у колеи от грузовика, ведущей к стройке. Сейчас он отвечает за то, чтобы не прошел бензовоз. И он не шутит.

— Знаете мое отношение к власти? — стряхивает он в костер остатки чая из кружки. — У меня уже все отняли. Честно говорю. Работы вообще не стало. Живем просто как в аду. Кажется, я в ад попаду — разницы не почувствую. А эта свалка — это уже не только свалка. Это последняя капля. У меня терпение кончилось. Либо они — либо мы.

Сергей Катунин из той группы поддержки, что на станцию Шиес не едет, но внимательно следит, что там происходит. Он работает в поселке Микунь на железнодорожной станции. Такие, как он, говорит, у них в Коми в каждом дворе. У него нет ни одного знакомого, кто бы поддерживал московскую свалку в их лесах.

— Люди у нас все больше молчаливые, — качает головой Сергей. — Но тронут на Шиесе кого из наших… У нас же тут все охотники. У каждого оружие есть. Пока все дома сидят. Но случись что на Шиесе — Миконь, Мадмас, Урдома, Жешарт, Яренск, все прилегающие поселки там быстро будут. Я сам встану и в лес пойду…