В Забайкальском крае не стихают пожары, начавшиеся в середине апреля. В регионе по-прежнему действует режим чрезвычайной ситуации. Только за последнюю неделю от огня пострадали 17 населенных пунктов, сгорели 111 домов и больше 200 нежилых построек, имущества лишились более 500 жителей региона. Ожоги получили 34 человека. На данный момент известно об одном погибшем. Общий ущерб от пожаров оценивается в миллиард рублей.
Люди рассказывают: огонь заставал их врасплох, сильный ветер нес пламя с такой скоростью, что населенные пункты загорались буквально по цепочке, один за другим, а их жители не успевали даже отреагировать на происходящее. Между тем уже понятно: эти пожары – не природные, а рукотворные. Кто-то где-то поджег сухую траву или мусор, который вовремя не вывезли. Кто-то недосмотрел, недоработал, не уследил… В Забайкальском крае после случившегося возбуждено 10 уголовных дел о халатности.
Григорий Куксин, руководитель противопожарной программы Гринпис России, в дни страшных пожаров был в Забайкалье – работал с местными добровольцами, доставлял пострадавшим гуманитарную помощь и медикаменты. И удивлялся "адекватной реакции на беду".
"Адекватная реакция на беду"
– Григорий, с какой командой вы отправились в Забайкалье? И с какой конкретно целью?
– Команда у нас была небольшая: трое наших экспертов, с нами – представители нескольких благотворительных фондов. А ехали мы, чтобы помочь. Везли гуманитарную помощь, медикаменты, в том числе дефицитные противоожоговые, в районы, которые больше всего пострадали от пожаров. Выясняли, что нужно их жителям. Общались с местными добровольческими объединениями. И с региональной властью тоже – обсуждали, как удержать ситуацию, ведь пожары еще не закончились, и как не допустить повторения этого кошмара. Ведь для всех уже очевидно, что это пожары рукотворные – не будь подожженной травы и горящего мусора, не было бы и их.
– Власти в Забайкалье оказались готовы к такому диалогу?
– Мы в Забайкалье не первый раз. Были здесь с коллегами в 2014 году, когда случилось ЧП в Большой Туре – тогда лесостепной пожар дошел до военных складов, начались взрывы – их было больше 20. Погибли 11 человек… В то время было жесткое недоверие между властью и обществом, информация закрыта, добровольцев не пускали в пострадавшие населенные пункты, и никто не понимал, что происходит. В общем, обычная для того времени история ЧС. Сейчас – совершенно другая картина. В регионе есть фонды, общественные организации, поисковые отряды, которые участвуют в ликвидации пожаров и контактируют между собой. И региональные власти ведут себя в нынешней ситуации очень достойно. Их есть за что критиковать. Но они открыты – мы ни разу не увидели попытки замолчать какую-то информацию, утаить число пострадавших или площадь пожаров, признать, что помощь региону нужна. Они готовы к диалогу с добровольцами и со всеми, кто готов помогать, открыто говорят о проблемах, о том, что нужно погорельцам. По-человечески это очень правильные вещи, адекватная реакция на беду.
И я вижу, в каком плотном графике региональные власти работают. У нас вчера совещание с губернатором началось в 10 вечера, а разошлись мы далеко за полночь. Им сейчас пообещали федеральные деньги, но пока они дойдут, пройдет время. А им нужно сообразить, как прямо сейчас, когда пожары идут, задействовать силы, которые есть на местах – поселковые пожарные части, маленькие добровольческие команды вокруг них. Им срочно нужно пожарное оборудование, ремонтные комплекты, средства защиты, одежда – словом, все, чтобы работать "в реальном времени".
"Людям надо все начинать заново"
– Вы говорите, что пять лет назад и к добровольцам отношение в регионе было настороженное…
– Сейчас не так. Пожары помогли людям объединиться. Чтобы помочь пострадавшим, едут даже в отдаленные районы, куда так просто и не доберешься и где население совсем немногочисленное, а жизнь и до пожаров была небогатая и суровая. Мы были в тех местах – и постоянно видели, как люди закупают в магазинах невероятные объемы продуктов, загружают ими внедорожники под завязку и везут погорельцам. Мы останавливаемся на шиномонтажке колесо поменять – и тут же выясняем, что человек, который там работает, вот только что отвез стройматериалы, которые покупал для себя, для своего дома, в сгоревший поселок, чтобы люди там начинали отстраиваться.
– Сейчас вся страна собирает помощь Забайкалью. Она реально доходит до погорельцев?
– Конечно. Но вещи сейчас им уже не очень нужны, их собрали и привезли очень много. А в продуктах потребность остается. И в деньгах. Надо помнить, что люди все потеряли: жилье, деньги, документы, продуктовые запасы. Но все-таки сейчас им надо уже не выживать, а потихоньку обустраиваться. Им нужны стройматериалы, топливо, элементарная бытовая техника (там найдутся точки электропитания, чтобы холодильник подключить), основная мебель. И конечно, деньги на покупку всего перечисленного. Надо постепенно переключать фокус помощи на региональных операторов, которые помогут купить все это людям. А еще лучше – дать людям возможность купить все нужное самим.
– Люди продолжают жить в сгоревших поселках? Почему не переезжают?
– В пункты временного размещения мало кто пошел. Детей многие отправили к родственникам, кто-то и сам к родным перебрался. А все, кто может работать, пытаются восстановить свои дома. Несколько поселков сгорело полностью. А в них люди в основном занимались животноводством. Скота погибло очень много, и сейчас надо экстренно решать вопрос с захоронением животных. А те животные, что остались, – их ведь тоже не бросишь. Их кормить надо – а как, если запасы кормов сгорели, а новой травы еще нет? Так что деньги нужны и на это тоже. Да и "пристроить" скотину куда-то надо. В общем, никуда не денешься. Видел, как в сгоревшее село предприниматель-строитель привез вагончики-бытовки, отдал погорельцам. Люди в них ночуют и постепенно начинают отстраиваться на пепелище: сооружают себе домишки, загоны для скотины – возвращаются потихоньку к жизни, стараются восстановить то, что осталось.
"Помогают не бедные или богатые – помогают нормальные"
– Расскажите о добровольцах, которые работают на тушении пожаров в Забайкалье.
– Это самые разные люди. Есть городские ребята – группа "Добровольные лесные пожарные Забайкалья", мы с ними знакомы еще с 2014 года, с тех пор не раз вместе работали. Они на своих машинах патрулируют местность, тушат пожары на ранней стадии, развозят гуманитарку. Есть организации, которые занимаются социальной помощью: Союз добровольцев России взял на себя сбор вещей и продуктов для погорельцев. Есть Всероссийское добровольное пожарное общество – оно везет противопожарное оборудование в районы, где его не хватает. Есть клубы джиперов, объединяющие владельцев внедорожников, "Диверсант" и "Сапсан". Они, вообще-то, спортом увлекаются, но сейчас развозят все, что нужно, в пострадавшие от огня населенные пункты. Есть поисковые объединения. А в сельской местности добровольцы – это просто местные жители, соседи тех, у кого дома сгорели. Помогают не богатые или бедные – помогают нормальные. И при желании каждый найдет, чем помочь другому человеку.
– Тогда такой вопрос: не делают ли добровольцы ту работу, которую, по идее, должны бы делать региональные власти? Недавно прошла информация, что на тушении пожаров в Забайкалье не хватает 1000 человек. Разве не государство должно позаботиться о том, чтоб хватало?
– Нехватка техники, финансов, людей – лесников и пожарных – все это есть. Совсем недавно произошла история, когда забайкальским пожарным на сапоги скидывалась вся страна. В поселке Амазар пожарный объявил голодовку из-за того, что у них в части вообще ничего нет: ни денег, ни топлива, ни техники, ни даже сапог, чтобы на вызовы ездить. Вот на эти сапоги и скидывались. Местные власти тем самым пристыдили маленько, и сапоги, слава богу, купили. Причем произошло это дня за три до начала нынешних масштабных пожаров. А то так бы и пришлось им босыми работать… Но это проблема не последнего времени. Забайкалье недофинансируется годами. В последние лет пятнадцать региону выделяли средства в 10 раз меньшие, чем нужно на пожарную и лесную охрану. Дефицит всего страшный. Когда нет больших пожаров, все более-менее держится на энтузиазме и профессионализме тех, кто еще остался. А в экстремальных условиях… ну, мы и сами видим. Но вообще даже в самых благополучных странах – а они иной раз горят страшнее нашего – во всех больших пожарах обязательно участвуют добровольцы.
– Но до всех населенных пунктов добровольцы вряд ли в состоянии добраться…
– Но это просто немыслимо – сидеть в отдаленном поселке и ждать, что государство придет и тебя немедленно спасет. Если начался пожар – надо просто идти и тушить его. И ловить за руку тех, кто траву поджигает. Надо еще учитывать, что в Забайкалье огромные расстояния. За два дня мы проехали больше двух тысяч километров, только чтобы оценить ситуацию, как-то точечно помочь людям.
Так вот, до одного из населенных пунктов, где мы были, поселка Тасырхой, который сейчас сгорел полностью, пожарным ехать около часа. А чтобы их вызвать – надо сесть на мотоцикл, поехать в пожарную часть и постучаться в дверь, потому что сотовой связи в Тасырхое нет. И спутниковых телефонов у местных чабанов тоже. В этих условиях просто невозможно в мгновение ока приехать и все потушить. Да и одна-две машины, имеющиеся в распоряжении района, мало что сделают с лесным пожаром, который идет фронтом в 20–30 километров шириной. У каждой чабанской стоянки пожарную часть не поставишь. Здесь выход один – не допускать пожаров, которые, еще раз подчеркну, происходят по вине людей. По-другому никак.
– Но проблема, наверное, не только в отсутствии денег, техники и в больших расстояниях. В эти дни люди вспоминают и о пожарах в Хакасии 2015 года: там сейчас вынесли приговор трем "ответственным лицам" по делу о халатности. Один не позаботился об опашке вокруг села, другой не распорядился вовремя мусор увезти. Третий "забыл" оборудовать систему оповещения в поселке. В итоге погибли люди… И это уже не нехватка денег, а, простите, пофигизм.
– Так и есть. Но одного виноватого в подобных вещах не бывает, это общая история. Люди относятся к местам, где живут, как к чему-то чужому – дома ведь никто не поджигает ковер, окурки на пол не бросает. А пока отношение такое – мол, горит мусорка и горит, – пожары будут продолжаться.
При этом опыт многих стран показывает, что подобная ситуация меняется именно благодаря добровольцам – людям, которым не все равно. Которые проснулись от этого пофигизма и сказали: мы будем жить по-другому. Поэтому мы и уделяем столько внимания поддержке добровольчества. Ну и конечно, адекватная информация о пожарах нужна.
– А сейчас что-то искажается, замалчивается?
– Ну, у меня как у пожарного есть, например, некоторые претензии к СМИ. Они реагируют только на резонансные события. А на самом деле, как только начались первые степные пожары, уже надо бить во все колокола, расшевеливать власть и добровольцев. Вот сейчас стало известно, что один человек умер от ожогов. Погиб он, между прочим, в результате пожара, который произошел еще 14 апреля. А СМИ массово заговорили о пожарах в Забайкалье только 19–20-го. А ведь все эти дни пожары набирали силу, захватывали новые территории… И если бы журналисты отреагировали раньше, рассказали о настоящих причинах пожаров и ориентировались при этом на информацию, которая исходит от профессионалов, – возможно, потерь было бы меньше.
Информировать людей о таких вещах надо на всех уровнях. Мы, например, с губернатором Забайкальского края договорились, что на региональном ТВ будут идти ролики на эту тему и новые серии мультфильма про Смешариков – они тоже о том, как избежать пожаров. Мультик подготовил Гринпис России. Можно сказать, премьера мультфильма состоялась на ночном совещании в правительстве региона…