Сначала договоримся о терминологии. Под путинской стабильностью нередко понимают многолетнее пребывание у руля государства авторитарного правителя, обеспечившего своим руководством расцвет коррупции, экономическую стагнацию, удушливую общественную атмосферу. Мол, достаточно сменить его на какого-нибудь Навального, Грудинина или Шойгу, как тут же капиталисты проникнутся социальной ответственностью, а чиновники покаются в бюрократизме. Наивный взгляд. 

В реальности путинская стабильность — достаточно устойчивая система, которая держится на интересах двухсот семейств, присвоивших практически все национальные богатства, их многочисленной обслуги (аффилированные бизнес-структуры, медиа, парламентские партии и др.) и охраны (силовые ведомства, судейская каста). Это сотни тысяч и миллионы людей, вполне довольных существующим порядком и защищающих его всемерно. Потому Путин совершенно спокойно может нырять за амфорами, обуздывать стерхов, играть в хоккей — на страже стабильности весь набор государственных институтов.

Хотя происходящих изменений, безусловно, нельзя не заметить. 2018 год завершил бурный роман правящего класса и электората, до того сливавшихся в патриотических объятиях и поцелуях единения под журчание нефтяных и газовых сверхдоходов. Как говорится, от любви до ненависти один шаг. Имперские амбиции были уязвлены санкциями, показавшими ничтожность результатов внутренней модернизации, техническую и технологическую отсталость страны. С последовательной логикой алкоголика: «Это не я буду меньше пить, а вы станете меньше есть» власть беспрецедентно повысила пенсионный возраст, усилила налоговый гнет и превзошла разнообразием поборов петровских «прибыльщиков». Ей больше не нужно надевать маску доброхота и рядиться в цивилизованные одежды. Покровы сорваны, и мы наблюдаем истинное лицо политической элиты, готовой ради сохранения господства на самые жестокие карательные меры. Стабильность своего положения она укрепляет заколачиванием гвоздей — демонстративными репрессивными актами, призванными шокировать общество и держать его в страхе. 

Один гвоздь в крышку путинской стабильности — посадки стариков и детей. Накануне юбилея Конституции за решетку был брошен 77-летний правозащитник Лев Пономарев, посмевший написать пост в социальной сети в поддержку несогласованной акции «За наших и ваших детей». Это событие превратило появление президента на похоронах старейшей правозащитницы Л. Алексеевой в символические похороны самой Конституции. Ведь последняя подпись, поставленная Алексеевой за день до смерти, была связана с требованием освобождения Пономарева, на что глава государства заметил: «Мы же с вами не хотим, чтобы у нас были события, похожие на Париж, где разбирают брусчатку, жгут там все подряд, и страна потом погружается в чрезвычайное положение». 

Конечно, политика зачастую вне морали, но безжалостная расправа с пожилым человеком, выступившим в защиту подростков, даже на фоне объявления его предтечей революции выглядит крайне цинично. По мнению многих правозащитников, экстремистские сообщества «Сеть» и «Новое величие»* — плод воображения, подтасовок, пыток и иных сомнительных стараний спецслужб. Подобные репрессивные меры, как и преследования за лайки в интернете, борьба с «рэперами», предназначены остановить распространение набирающих обороты протестных настроений в молодежной среде. 

Можно не хотеть, чтобы было как в Париже, но нельзя не признать факта, что гражданская активность французов на протяжении конца XVIII–XXI веков привела к высочайшему качеству и уровню жизни этой нации. Минимальный уровень зарплаты составлял здесь в нынешнем году 9,88 евро в час (1498,47 в месяц при 35-часовой рабочей неделе и 1153 после вычета социальных взносов). Движение «желтых жилетов» добилось от президента Макрона повышения МРОТ с 1 января 2019 г. еще на 100 евро, добилось заморозки цен на топливо. То есть работающий на «минималку» француз после Нового года получит за месяц на руки свыше 90 тыс. руб., почти в 10 (!) раз больше россиянина. Ну, а если мы так не хотим, то и работаем на сумму, достаточную разве что для того, чтобы не протянуть ноги. 

Может быть, массовые беспорядки следует не допускать взвешенными социально-экономическими мерами, учитывая интересы широких слоев населения? Однако нет, перед нашим правительством так вопрос не стоит. Потому сегодня многие положения основного закона звучат «по-экстремистски», в том числе статья 31, гарантирующая право на свободу собраний, митингов и демонстраций, шествий и пикетирования, за напоминание о которой и Алексеевой пришлось побывать в застенках воспетой ею демократической России в 82-летнем возрасте. Впрочем, более 40% россиян не знакомы с текстом Конституции, и им можно только позавидовать. Скорее всего, у них здоровый сон и крепкие нервы. 

Другой гвоздь — попытки вернуть времена «чугунного» цензурного устава. Единороссы из Совета Федерации и Госдумы (Клишас, Бокова, Вяткин) фактически повторили изречение Николая I: «...ежели впредь осмелится дерзко писать, вспомнил бы, что журналисты сиживали уже на гауптвахтах», но на современный лад заменили гауптвахты в предложенном ими законопроекте административным арестом. За распространение в интернете недостоверной информации, а также материалов, содержащих в неприличной форме явное неуважение к конституции, обществу, государству, официальным государственным символам и государственным органам, будут нещадно штрафовать (юрлица до 1 млн руб.) и приговаривать к административному аресту до 15 суток. 

Очевидно, что данное решение носит антидемократический характер, продолжая постоянную линию правящей партии на ограничение свободы слова. За настоящие фейки, которыми являются, к примеру, предвыборные обещания «Единой России» на протяжении 18 лет и большая часть новостей на федеральном ТВ, никто ответственности не понесет. Само предложение Клишаса и компании, как прочие цензурные нововведения, есть явное неуважение к конституции и обществу, тянущее по проекту на 15 суток. Но кто ж их посадит? Привлекаться по этой статье будут исключительно СМИ и граждане за информацию, неудобную для власти. 

...Таковы новые предсказуемые шаги режима в деле защиты капиталистической родины. Превентивным подавлением свободы митингов и свободы слова он надеется укрепить стабильность. Правящий класс смирился с тем, что значительная часть общества его ненавидит, но устанавливает предел — «тихую бессильную ненависть», которая бы замыкалась строго на кухнях, не выплескиваясь на публику. Проблема лишь в том, что число негативных оценок происходящего со стороны граждан растет в геометрической прогрессии, а исторический опыт свидетельствует не в пользу принимаемых мер. Во всяком случае, ни царизму, расстрелявшему рабочие демонстрации перед Зимним дворцом и на Лене, ни Горбачеву, спешно принявшему закон о защите чести президента, удержать власть они не помогли. Пушки могут заставить замолчать тысячи людей. Но миллионы людей заставят замолчать пушки.

Оригинал