Российские адвокаты и правозащитники, хотя бы раз столкнувшиеся с попыткой доказать дискриминацию по полу, возрасту, сексуальной ориентации или национальности, признают, что выиграть такое дело практически невозможно. Чаще всего суды отказывают истцам или, в лучшем случае, удовлетворяют их иски частично. «Медуза» рассказывает, как россияне пытаются бороться с дискриминацией в суде — и почему это мало у кого получается.

Коронный вопрос

6 июня вице-президент банка «Открытие» и соосновательница банка «Точка» Яна Ганник опубликовала у себя в фейсбуке пост о том, как выбирает сотрудников (сейчас он удален). «Я очень люблю собеседования. Почти всех ребят в команду я находила и собеседовала сама, — писала Ганник. — Мне очень важно, чтобы у человека, которого мы приглашаем, было одинаковое с нами чувство прекрасного, твердая жизненная позиция и свое мнение, которое он не боится высказывать».

Ганник рассказала, что в последнее время ее коронный вопрос во время интервью с претендентами на должность в компании — «Крым наш?». Она объяснила, что для нее важно не столько содержание ответа, сколько готовность высказать свое мнение работодателю. В то же время она подчеркнула, что «ура-патриотические или, наоборот, лево-направленные ответы с перегибами, свидетельствующие о промытых мозгах» — однозначный повод отказать претенденту. Людям, отказывающимся отвечать на вопрос про Крым или обсуждать политику в целом, по словам Ганник, она тоже сразу говорит «нет».

Пост вызвал большой резонанс. В комментариях Ганник напоминали, что мнение по поводу Крыма никак не связано с профессиональными качествами сотрудников, а отказывать в работе из-за политических взглядов — это дискриминация, которая запрещена трудовым и даже уголовным законодательством. Топ-менеджеру «Открытия» и «Точки» писали, что этот пост вредит не только ее собственной репутации, но и дискредитирует оба банка; некоторые пользователи пообещали вывести из них свои средства.

Два дня спустя Яна Ганник опубликовала в фейсбуке подробное объяснение. Она написала, что «любит свою страну и признает ее законы», считает, что «он [Крым] наш по факту и юридически», никогда не отказывает в приеме на работу по политическим соображениям, а ее первый пост был интерпретирован неверно.

Неславянская внешность

Во второй главе российской Конституции говорится, что государство гарантирует равенство прав и свобод любому человеку — независимо от его пола, национальности, отношения к религии, убеждений и других характеристик. Общий запрет дискриминации закреплен в статье 5.62 Кодекса об административных правонарушениях и в статье 136 Уголовного кодекса. В частности, по Уголовному кодексу за нарушение равенства прав и свобод человека положен штраф от ста до трехсот тысяч рублей, лишение права занимать определенные должности вплоть до пяти лет, а в некоторых случаях — даже тюремный срок. Дискриминация запрещена и Трудовым кодексом: россиянам нельзя отказывать в работе (или еще как-то ограничивать их право на труд) в связи с их возрастом, полом, национальностью, вероисповеданием или убеждениями.

Несмотря на это, еще несколько лет назад в объявлениях о приеме на работу многие работодатели прямо писали, кого ищут на ту или иную должность: мужчину или женщину, а также указывали «подходящий» возраст. В 2009-2010 годах Центр социально-трудовых прав и ВШЭ провел несколько исследований в крупных российских городах и выяснил, что такие требования встречались примерно в 70% вакансий. «Никому даже в голову не приходило, что это ненормально, — говорит директор Центра социально-трудовых прав и доцент ВШЭ Елена Герасимова. — При этом люди могли говорить, что у нас дискриминация запрещена, но все равно писать такие объявления».

В 2013 году работодателям запретили указывать в описаниях вакансий требования к возрасту, полу, национальности, цвету кожи, семейному положению, принадлежности к общественным объединениям и другие характеристики, никак не связанные с профессионализмом работника. С этого момента всех, кто распространяет информацию о свободных должностях, указывая в ней дискриминационные ограничения, могут привлечь к административной ответственности. Автор поправок, член комитета Госдумы по труду Михаил Тарасенко, признавал, что это не сможет полностью искоренить дискриминацию — но все же удержит часть компаний от нарушений. «Есть недобросовестные работодатели, которые хотят, чтобы у них работали 20-летние продавщицы, — объяснял смысл поправок Тарасенко. — А есть люди, которые, будучи законопослушными, не знали, что это является нарушением закона. И теперь они на собеседования будут приглашать и 20-летних, и 30-летних».

Несмотря на изменения в законодательстве, дискриминационные описания вакансий продолжают появляться. В мае 2018 года в группе «Есть работа — нужна работа» в фейсбуке опубликовали объявление о поиске сотрудника в «Кафетериус» студии Артемия Лебедева. От соискателя требовались «опыт работы от года, славянская внешность, любовь к людям». Многих возмутило, что компания не дает шанса людям с «неславянской» внешностью, но другие принялись объявление защищать. В обсуждении поста на странице журналистки Алины Фаркаш пользователи фейсбука писали, что работодатель имеет право предъявлять такие требования, когда «клиентам комфортнее, когда их обслуживают люди славянской внешности», или когда такова «концепция заведения».

Еще чаще выражение «только славянам» встречается в объявлениях о сдаче квартиры. Директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский говорит, что многие предпочитают просто не реагировать на подобные объявления — полагая, что никак не смогут изменить ситуацию. «В мировой практике люди в таких случаях подают иски в адрес площадок, на которых это было опубликовано, и проблема быстро решается, — утверждает Верховский. — Даже если в суде они отобьются, сам иск — это уже довольно дискредитирующий факт. У нас это пока даже не репутационный вопрос. Не считается зазорным такое публиковать. А пока не считается, так и будет».

Бухгалтер-пенсионер

Если в объявлении нет никакого намека на пол, возраст или национальность, это еще не значит, что работодатель не будет выбирать нового работника именно исходя из этих критериев. По словам Елены Герасимовой, люди «сплошь и рядом» рассказывают, как работодатели отказывают им в приеме на работу из-за возраста или пола. «Когда эйчары работают с конкретными кандидатами, они исходят из этих требований и отшивают [неподходящих] людей», — утверждает Герасимова.

Бухгалтер из Воронежа Юрий Ступко начал искать работу в 2006 году. Ему исполнилось 57 лет, за плечами у него был тридцатилетний стаж и вынужденный перерыв в работе — он ухаживал за пожилыми родителями. Перед тем как выйти на рынок труда, мужчина прошел курсы повышения квалификации и встал на учет в службу занятости. Оттуда его направили в компанию, где искали бухгалтера на зарплату 15 тысяч рублей; никаких дополнительных требований в вакансии не было. Ступко сходил на собеседование, а вышел с него с официальным отказом: в направлении от службы занятости работодатель написал, что бухгалтер «не подходит по возрастной категории». Адвокат Игорь Сиволдаев, защищавший бухгалтера в суде, добавляет, что на собеседовании мужчине сказали, что он не подходит и по полу: в коллектив искали бухгалтера-женщину.

Ступко решил бороться, подал на компанию в суд — и выиграл. По словам Сиволдаева, это было первое в России выигранное дело о дискриминации, и оно привлекло много внимания. Но присужденной ему компенсации бухгалтер так и не получил.

Суд второй инстанции принял половинчатое решение — признал факт дискриминации при приеме на работу по признаку возраста, но признак пола не учел. Ступко должен был получить компенсацию морального вреда и выплату неполученной зарплаты — по утверждению его адвоката, около 190 тысяч рублей. «По тем временам — середина нулевых — это были большие деньги, — утверждает Сиволдаев. — Но работодатель, судя по всему, привлек специалистов по «бросанию» фирм. Все средства и имущество перешло аналогичной фирме, должника «обнулили», а потом перерегистрировали на подставных лиц в другом — далеком — регионе России». В итоге ничего с фирмы-должника Юрию Ступко получить не удалось. Привлечь к ответственности ее руководство и учредителей — тоже.

В 2008 году «Российская газета» писала, что Юрию Ступко так и не удалось найти работу; он собирался выйти на пенсию. Общаться с прессой мужчина тоже больше не хочет — после того, как сходил на передачу «Пусть говорят». По словам адвоката бухгалтера, Ступко задело, что его «выставили на посмешище». «Представители работодателей на него напали: зачем он, бухгалтер-пенсионер, пытался устроиться на работу в молодой коллектив, а не пошел в какое-нибудь садоводческое товарищество», — вспоминает Сиволдаев.

Традиционные ценности

Воронежскому бухгалтеру «повезло» иметь на руках направление от службы занятости с официальной причиной отказа. Елена Герасимова говорит, что это один из немногих случаев, когда можно обращаться в суд и рассчитывать на победу. Она вспоминает, что в 2013 годуЦентр социально-трудовых прав занимался похожим делом. Мужчине, представителю одного из северных российских народов, отказали в приеме на работу официантом в кафе с формулировкой «гражданство РФ есть, но неславянской внешности». Как и Юрий Ступко, он получил направление на трудоустройство от службы занятости, и отказ с такой формулировкой был официальным. Это дело тоже удалось выиграть.

Дискриминацию, не зафиксированную на официальной бумаге, доказать почти невозможно. Как считает Елена Герасимова, даже аудиозапись не поможет: «Скажут, что это личное мнение человека, который с вами разговаривал, он допустил ошибку». Деловая переписка с работодателем или сообщения в мессенджере также не гарантируют победы в суде.

Три года назад петербуржец Денис Давыдов (имя и фамилия изменены по его просьбе) собирался переехать в Москву и искал там работу. Он опубликовал свое резюме на одном из популярных рекрутинговых сайтов, на него откликнулась представительница потенциального работодателя и предложила обсудить все подробности. Собеседование провели по скайпу, а после этого пообещали сделать официальное предложение о работе. «Мне сказали, что ждут меня максимально быстро, — вспоминает Денис. — Более того, готовы помочь с покупкой билета и даже частично компенсировать стоимость жилья в Москве». Ему самому тоже понравились все условия, так что он был готов согласиться на предложение.

Сотрудница компании, с которой Давыдов говорил по скайпу, попросила у него ссылку на его аккаунт в соцсети — для быстрой связи. В тот же вечер он получил он нее сообщение по почте: «Денис, а вы не гей?» На странице молодого человека действительно были фотографии с его бойфрендом — и представительница компании решила «уточнить его ориентацию».

«Я попытался выяснить, на что это вообще влияет, но она ответила, что не смогут взять меня на работу, потому что придерживаются в своей компании традиционных ценностей по некоторым вопросам. В личке в соцсети отвечать на мои вопросы перестала. И прислала мне такой же ответ на почту — со своего корпоративного адреса», — рассказал Давыдов «Медузе».

Его это сильно задело, и он решил идти в суд — не потому, что хотел работать в этой компании или получить компенсацию, а чтобы «создать прецедент». Был почти уверен, что проиграет. «Но чем больше таких дел, тем понятнее, что происходит в стране: не только [гомосексуальных] учителей выгоняют с работы, но и человеку, который с детьми не работает, могут спокойно отказать», — объясняет Давыдов.

В качестве доказательств факта дискриминации в суде использовали нотариально заверенную переписку с сотрудницей компании, общавшейся с Денисом Давыдовым — и отказавшей ему в приеме на работу. Но защите не удалось доказать, что она была представительницей компании, уполномоченной вести эти переговоры. Не помогло даже то, что женщина сама откликнулась на резюме Давыдова, предложила пройти собеседование, поговорила с ним по скайпу и переписывалась с ним с корпоративной почты компании.

Денис Давыдов и его адвокаты прошли все российские судебные инстанции, и везде проиграли. На это ушло три года. Давыдов признается, что ситуация его не просто возмутила, но и напугала. На новой работе, которую он все-таки нашел, мужчина даже не пытался завести с кем-то дружеские отношения, закрыл профили в социальных сетях и почистил список друзей, ходил к психологу.

В марте 2018 года жалобу Давыдова приняли в Европейском суде по правам человека, и он рассчитывает, что хотя бы там справедливость удастся восстановить. По словам адвоката питерской ЛГБТ-инициативной группы «Выход» Макса Оленичева, это первый российский случай отказа в приеме на работу на основании сексуальной ориентации, дошедший до ЕСПЧ.

Бремя доказывания

В России судебные процессы по делам о дискриминации почти всегда становятся изнурительными — а добиться удается немногого. В лучшем случае суд признает факт дискриминации и может взыскать с нарушителя финансовые потери. В качестве компенсации морального вреда назначают, как правило, небольшие, а зачастую совсем символические суммы. Например, трансгендерной женщине, которой фитнес-клуб отказал продлевать абонемент, постановили выплатить компенсацию в 10 тысяч рублей, а клуб обязали заново заключить с ней договор. Но она сама отказалась — ходить туда желание отпало.

По мнению Елены Герасимовой, ситуацию осложняет то, что в большинстве случаев в России пострадавшие от дискриминации должны сами доказывать, что их права нарушили. Она объясняет, что во многих других странах — как, например, в США — бремя доказывания трудовой дискриминации (точнее, ее отсутствия) лежит не на пострадавшем от дискриминации, а на том, кто ее допустил. «Это не панацея, но по крайней мере побуждает работодателей и любые организации задуматься, как бы не попасть в неприятную ситуацию, — добавляет Александр Верховский. — Неважно даже, что они думают о тех или иных людях. Это вопрос не их личного расизма или сексизма, а финансового интереса».

Верховский говорит, что различные европейские инстанции неоднократно рекомендовали РФ принять не просто декларативный закон о противодействии дискриминации, но и прописать, как именно должны рассматриваться такие дела. Помимо «бремени доказывания», которое лежит на истце, необходимо сформулировать, что вообще может считаться доказательствами в делах о дискриминации.

Чтобы доказать факт нарушения прав человека, часто необходимо сравнить отношение к одному человеку с отношением к другим, находящимся в тех же условиях. В странах, где эта сфера права хорошо развита, в таких случаях могут использовать статистику — например, чтобы посмотреть, кто и сколько зарабатывает. В России такие данные почти невозможно получить. Работодатели отказываются предоставлять адвокатам информацию об условиях труда других сотрудников — ссылаясь на защиту персональных данных или коммерческую тайну.

Даже если эту информацию удастся получить, российские суды сочтут ее «неотносимой к делу», говорит Елена Герасимова. Вместо этого положение человека сравнивают с тем, что написано в локальных нормативных актах. Юристы, которые берутся в России за дела о дискриминации, убеждены, что это серьезное препятствие. Чтобы его убрать, необходимо менять Гражданский процессуальный кодекс и Трудовой кодекс— в том числе изменить само определение дискриминации. «Оно неполное, непонятное. Из него следует, что нарушение прав является дискриминацией, а неравное обращение, не связанное с нарушением прав, — не является. Но это не так», — считает Герасимова.

Самым ярким примером стало дело бортпроводниц «Аэрофлота» Евгении Магуриной и Ирины Иерусалимской, обвинивших авиакомпанию в дискриминации по внешнему виду. Формально все сотрудницы «Аэрофлота» летали необходимое количество часов. Но на практике выходило так, что «молодые и стройные» стюардессы могли выполнять пять длинных рейсов в неделю (например, в США), а тех, кто старше 40 и крупнее 48 размера, ставили на большее количество коротких и менее престижных рейсов, что было более тяжелым графиком.

Приводить это в качестве аргумента адвокаты бортпроводниц не могли, но дело все равно удалось выиграть — как говорит Герасимова, «через хитрую схему критериев». Среди них были возраст и физические данные, в зависимости от которых человеку назначали заработную плату. «Оппоненты до последнего не сдавались, говорили, что это не дискриминация, а требования к деловым качествам: стюардесса, по их мнению, должна быть в определенной весовой категории», — вспоминает Герасимова. Доказать дискриминацию удалось только в суде второй инстанции, который обязал «Аэрофлот» отменить внутренние правила, по которым размер одежды бортпроводниц влияет на надбавку к зарплате, и обязал компанию компенсировать бортпроводницам материальный и моральный ущерб.

Нет жалоб — нет проблемы

Точной статистики, в том числе судебной, по фактам дискриминации в России нет. Юристы говорят, что дел, которые рассматриваются по этим статьям, немного, а выигранных — единицы. Поскольку судебные решения — один из главных официальных показателей наличия или отсутствия какого-либо явления, то принято считать, что и дискриминации в России тоже нет.

14 мая 2018 года Россия представила в ООН доклад о соблюдении прав человека за последние пять лет. Глава Минюста Александр Коновалов заявил, что многие случаи нарушений прав человека ими на самом не являются, и ситуация в стране в целом становится лучше. В докладе говорится, что незначительное количество обращений в суд в связи с случаями дискриминации говорит об эффективности принятых государством мер.

Елена Герасимова отмечает, что на самом деле единственный «признак прогресса» за последние годы — принятый в 2013 году запрет указывать требования по полу, возрасту и так далее в текстах вакансий. «Больше ничего не было, — говорит Герасимова. — Наш Центр социально-трудовых прав и еще несколько организаций прежде активно занимались этой проблематикой, разработали массу предложений. Есть исследования, рекомендации. Но ситуация такова, что никто ничего менять не хочет. Например, сейчас есть госпрограмма поддержки женщин, но там всеми силами пытаются уйти от риторики недопущения неравенства в более патриархальную сторону».

Активисты и юристы пытаются своими силами исследовать проблему. В марте 2018 года российская ЛГБТ-сеть опубликовала данные мониторинга дискриминации и насилия в России. Исследователи выяснили, что только за 2016 год 17,3% респондентов (653 человека) столкнулись с дискриминацией в трудовой сфере из-за своей сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Из них 521 были уволены по гомофобным причинам, а 49 из-за этого же не взяли на работу.

Большинство нарушений, по словам экспертов, остаются латентными, потому что люди не готовы публично защищать свои права и рассказывать о случившемся. Особенно это касается уязвимых групп — ЛГБТ, людей с инвалидностью или живущих с ВИЧ. «Общество часто считает: «А что такого? Ничего страшного не произошло!», — говорит адвокат «Выхода» Макс Оленичев. По его словам, люди не чувствуют потребности идти в суд, понимают, что им не помогут. К тому же работа адвокатов — не бесплатная, а статистика решений по таким делам оптимизма не добавляет.

Елена Герасимова тоже считает, что это сильно демотивирует пострадавших: «Мало находится правдолюбов, которые из принципа идут в суды, чтобы доказать — да, дискриминация есть».