После заседания Госдумы политолог Екатерина Шульман написала на своей странице в Фейсбуке «Там нет лекарств. Там вообще ничего нет». Что это значит для российского общества и каким будет новый законопроект о контрсанкциях.
Заседание оказалось неожиданным. Всем участникам выдали папку с двумя документами: проект поправок к постановлению о принятии законопроекта в первом чтении и текст проекта ко второму чтению.
Тут нужно немного углубиться в регламентные детали. 15 мая проект будет принят в первом чтении. До первого чтения невозможны никакие изменение в тексте, если только авторы не отзовут свой проект и не внесут новый, чего, естественно, они делать не хотят. Поэтому в первом чтении должен быть принят тот проект, который внесен.
Одновременно с этим Дума принимает постановление, это обычная практика. Иногда в нем ничего не сказано, кроме того, что Дума одобряет текст законопроекта в первом чтении и назначает такой-то срок для подготовки ко второму. А иногда в постановлении указывается направление изменений, которые произойдут во втором чтении: то есть мы принимаем сейчас с условием, что будут такие-то изменения. В нашем случае в постановлении предлагается указать, что при подготовке ко второму чтению необходимо исключить из перечня запрещенных к ввозу жизненно необходимые товары.
Второй документ – это версия второго чтения. Понятно, пока у нее не может быть никакого регламентного статуса, потому что первое чтение еще не прошло. Но, поскольку это было заявлено на заседании Совета по законотворчеству при спикере Думы, то, конечно, совокупно это выражает договоренность руководства палаты. Это тот текст, который будет принят во втором чтении.
Он радикально отличается от версии первого чтения. Вообще если придираться, то надо сказать, что это не может быть один и тот же проект – мы имеем два разных проекта в первом и втором чтении. Но придираться мы не будем, потому что эти изменения к лучшему.
Из текста исчезли все группы товаров, на которые может распространиться запрет или ограничение на ввоз. Я напомню, что их было 16. Теперь не упомянуто ничего. Поэтому, когда говорят, что исключены лекарства, это несправедливо – все исключено. Там нет ни атомной отрасли, ни авиационной, ни редких металлов, ни запретов на возможный ввоз рабочей силы, то есть на привлечение иностранных специалистов.
Во второй версии законопроекта говорится, что правительство может применять меры воздействия по отношению к тем, кто к нам плохо относится. Эти меры могут быть следующие:
– прекращение или приостановление международного сотрудничества Российской Федерации, российских юрлиц;
– запрет или ограничение ввоза продукции или сырья – вообще любых;
– запрет на ограничение на вывоз с территории России продукции или сырья гражданами недружественных государств либо предприятий;
– запрет или ограничение на оказание услуг на территории России гражданами этих стран;
– запрет или ограничение на участие гражданами этих стран в приватизации государственно-муниципального имущества, проще сказать в госзаказах;
– и иные меры в соответствии с решением президента Российской Федерации.
Можно сказать – собственно, так и говорили сегодня на совещании – что проект стал более общим, более, как выразился вице-спикер Александр Жуков, универсальным. Но также, как и первый вариант, он предоставляет исполнительной власти пользоваться теми полномочиями, которые у нее и так есть.
Меры и так вводятся Правительством РФ по решению президента РФ, как это произошло в августе 2014 года с продуктовыми антисанкциями. Никакого дополнительного законодательства для этого не нужно, и все это знают.
Но то, что закон стал менее конкретным, – это хорошо. Потому что наличие упомянутых по имени групп товаров наводило бы органы власти на мысль, что нужно как-то действовать в этом направлении – нельзя было принять такой закон и ничего не делать. Хотя сам по себе проект никого ни к чему не обязывал и в предыдущей версии. А в нынешней, даже не указывая направления, которые могли бы возбудить лоббистские активности тех или иных лиц, тем более.
Давайте назовем вещи своими именами, это большая победа. Она стала возможна, потому что, во-первых, был поднят достаточный, упорный и системный шум – петиции, индивидуальные заявления, коллективные заявление, заседание Общественной палаты.
Оказалось, когда к чиновникам приходят письма и обращения, это действует на их умы.
Во-вторых, это совпало с некой политической конъюнктурой. Кроме того, насколько я понимаю, был слишком широкий замах со стороны Думы, которая претендовала на то, чтобы указывать исполнительной власти, что ей делать во внешнеполитическом направлении, а это не ее, Думы, печали. Кроме этого во внешней политике у нас наступило потепление, тоже очень ситуативное, так как наша внешнеполитическая конъюнктура вообще неустойчивая, любая случайная новость может изменить ход дел.
Но сейчас нефть подорожала, США вышли из иранской сделки, вроде бы нам это выгодно, процедура назначения премьера прошла во внутриполитическом миролюбивом духе, и президент говорил исключительно о том, как нам улучшить жизнь граждан, а не как ответить на угрозы и вызовы.
Сколько продлится это потепление, как ветер в мае, склонный к переменам, неизвестно. Но по этим причинам открылось некое окно возможностей, но если в это окно не начнет кто-нибудь колотиться, то оно и не откроется. Поэтому существуют инструменты – некоммерческие организации, медиа, социальные сети – которыми пользуется гражданское общество для достижения своих целей.
И не надо скрывать от себя тот факт, что была достигнута очень большая победа. Я не ожидала этого. Я ожидала как максимума, что, может быть, лекарства обговорят дополнительно, а пункт оставят. А тут, вообще говоря, от проекта ничего не осталось, и слава Богу.
Наше гражданское общество из этого может извлечь вполне конкретные уроки.
Три ключа открывают любую дверь: организованность, юридическая грамотность и публичность. Каждый по отдельности не действует, все три вместе имеют шансы.
Гарантий того, что вы достигнете успеха, нет никогда, но точно также нет ситуации, которую можно было бы счесть безнадежной. Если вы не добьетесь целей, вы хотя бы прокачаете свои возможности. Проигрыш – это запас на следующую победу. Придете и скажете: вот тогда вы нам не дали, а теперь должны. Как ни смешно, это тоже работает.
А если вы пропустите какой-то ход и не выскажетесь, вас вообще не будет в этом публичном поле. Машина власти видит только тех, кто встает у нее на дороге. Она может по ним проехаться, есть такой риск, но если вы не выйдете, она вас вообще не увидит и никогда не будет считаться с вашими интересами.
Екатерина Шульман