Совсем позорная строчка, а ведь стала пафосным штампом: «Герои остались лежать на полях сражений».
Какого черта остались?
Кто оставил и не похоронил по-людски?
Пальмиру Родина-мать разминировала, а 500 тысяч своих солдат беспризорно бросила в лесах-болотах. Может, ждет, когда они превратятся в нефть?
В братских могилах 6 миллионов безымянных солдат.
В плен попало (тут по-разному считают) от 4 миллионов до 5,7 миллиона человек.
Без вести пропало еще 2,4 миллиона.
Что их объединяет?
Почему сегодня мы выпускаем этот трагический номер?
Им, им всем, миллионам защитников Родины, испортили жизнь после смерти.
Отец был в плену — это навсегда отразилось в судьбах детей. Пропал без вести — укажи в анкете. А вдруг не погиб, а у немцев? Лучше б погиб, но не повезло.
Безымянный солдат — значит, по-другому учету, пропал без вести, а может, и в плену.
Это Сталин оставил армию перед войной без 80 процентов офицеров. И армия пошла в бой фактически без командиров. А вина за массовые попадания в плен в первые месяцы войны возложена на самих солдат. Свое преступление государство превратило в экономию для бюджета. По приказу № 270 семьи попавших в плен красноармейцев автоматически лишались «пособия и помощи».
***
У меня в 1986 году случилась невероятная удача. «Стальная Катя», так ее называли односельчане, прислала в газету письмо, и я поехал в командировку. Власть местная и полдеревни считают Катю женой пленного или пропавшего без вести, а Катя называет себя вдовой погибшего героя-фронтовика, который скончался в краснодарском госпитале № 3201. Вот и его последнее письмо оттуда, отправлено 29 мая 1943 года. А других документов, кроме этого письма, у Кати нет. Прокурор, отклоняя ее требование о пособии как вдове фронтовика, заявил: «Докажите, что умер в связи с боевыми действиями, а не получает сейчас пенсию, проживая где-то в другом месте».
Вот это бабу Катю доводило до драк — что не к ней с войны муж вернулся. А в прокурора она просто прицельно, с навесом, с поправкой на сквозняк, плюнула и попала.
Я ехал на суд без документов, понимал, что дело мы, конечно, продуем. В автобусе раскрыл книжку Светланы Алексиевич, только вышла,— «У войны не женское лицо». И прямо на открывшейся странице вижу номер госпиталя 3201. Того самого, откуда 29 мая 1943 года Катя получила последнее письмо. А медсестра рассказывает Алексиевич, как 30 мая 1943-го во время налета на Краснодар их разбомбили.
Дальше все было быстро. Книгу суд к делу приобщил. Прокурор утерся. Пособие «стальная Катя» получила. Да еще водопровод потом вытребовала.
А если бы не Алексиевич? А если бы книжка у меня вот так в последний момент не открылась? А сколько баб-Кать с клеймом доживают в своих деревнях?
Страна должна отдать свой долг пропавшим без вести и пленным.
Изменников пусть вычеркнут спецслужбы. А то ведь привычка считать предателями всех — это как заблокировать Телеграм из-за террористов.
С трибун и с экранов внятно и раз и навсегда произнести: «Не погребенных — похоронить. Военнопленные и пропавшие без вести — участники войны. Живым наследникам — заплатить». И даже извиниться можно от имени государства. Это очень важно — извиниться и измениться. А то ведь политика отказа от граждан, пропавших на войне, привела к тому, что мать россиянина Агеева, взятого 24 июля 2017 года в украинский плен под Луганском, одна бьется за его жизнь и судьбу. Посылает видеообращения российскому президенту и украинскому президенту, а даже и Трампу. Одна мама хлопочет перед тремя державами, а Родина-мать стоит в стороне неприступной Фемидой с георгиевской ленточкой на глазах.
Добывание справедливости и милосердия — вот для чего этот номер. Иначе это мы — без вести живые.
От редакции
Цифры приведены по открытым источникам, в том числе по данным редактора журнала «Военная археология» Сергея Садовникова. См. его интервью на портале Лента.ру от 5 апреля 2018 года.