Американские военные на эскадренном миноносце «Дональд Кук», главным оружием которого являются управляемые ракеты, 11 апреля 2018 года. Фото: Alyssa WEEKS / Navy Office of Information / AFP
Сирийские правозащитники заявили, что 7 апреля при воздушном ударе по городу Дума войсками Сирии было применено химическое оружие. Власти России и Сирии отрицают эту информацию. 9 апреля Дональд Трамп обвинил Россию и Сирию в применении химического оружия и заявил, что через 48 часов примет решение об ответном ударе по Сирии. На федеральных телеканалах уже начали появляться сюжеты, про то, что брать с собой в бомбоубежище в случае войны.
Насколько сравнима нынешняя ситуация с крупными кризисами холодной войны и какие у нее могут быть последствия.
На эти и другие вопросы «МБХ медиа» ответили военные эксперты: заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин и военный журналист Александр Гольц.
Александр Храмчихин
Александр Храмчихин:
— Если США будут наносить удары по Сирии, возможно ли, что российские военные при этом не пострадают?
— Это будет зависеть от того, по каким объектам они будут наносить удары. Не на всех сирийских объектах находятся российские военные. Их там не настолько много.
— Россия заявила, что будет перехватывать любые ракеты, направленные на сирийские цели, и наносить удары по их носителям. Она действительно будет это делать?
— Смотря на какие цели будут направлены удары. Наземные системы ПВО стоят у нас на севере Сирии, а если удары будут наноситься параллельно Дамаску, то зенитные ракетные системы не смогут их перехватить — ни крылатые ракеты, ни самолет. Просто по дальности она меньше, чем соответствующее расстояние до Дамаска, соответственно, надо будет поднимать истребители и задействовать их в операции. Я не знаю, будет ли это делаться. Насчет ударов по носителям аналогично — смотря кто и где. Если это будут подводные лодки, то по ним крайне сложно будет нанести удар, даже если обнаружен сам момент пуска.
— Насколько происходящее сейчас сопоставимо с крупными кризисами холодной войны, с берлинским и карибским, когда мир стоял на грани новой войны? Этот сценарий похож на них?
— Не знаю, насколько это можно сравнивать. Ближе он, наверное к берлинскому кризису, потому что события происходят не на территории России и США, а на третьей территории. Но каждый кризис имеет свой сценарий, поэтому все эти параллели очень условны.
— Как вы думаете, может быть, американские и российские элиты понимают уровень накала и не будут действовать так, чтобы началась война?
— Я совершенно не готов отвечать за элиты, но мне кажется, что элиты с тех пор катастрофически деградировали. Элиты деградировали морально и умственно, как в России, так и на западе. От них можно ожидать абсолютно всего.
— Получается, что это может привести к войне?
— Разумеется. Если происходит именно российско-американское столкновение, то может последовать неконтролируемая эскалация. Если начинается эскалация, то подчеркну, что она может стать именно неконтролируемой. Проигрывающая сторона начинает повышать ставки, может дойти до чего угодно. Под «чем угодно» я подразумеваю глобальный обмен ядерными ударами. Насколько это вероятно, я сказать не могу. Это может быть и не сильно вероятно, но абсолютно не исключено.
— Вот про ядерные удары. На государственных телеканалах начали выходить сюжеты про бомбоубежища. Что туда надо с собой брать, например. Как вы оцениваете появление таких сюжетов?
— Государственные каналы я не смотрю, я вообще телевизор не смотрю. Но, очевидно, надо оценивать адекватно, именно как подготовку, то есть понимание того, что дело может дойти до войны любого масштаба.
— Тогда как можно было бы не допустить эскалацию, не допустить войну?
— Не допустить эскалацию очень легко — западная сторона конфликта не должна наносить никаких ударов по Сирии. С точки зрения международного права, удар по Сирии является чистейшей агрессией, без всяких оговорок. Это единственное условие, никаких других не нужно. Но я уже сказал о деградации элит, которая абсолютно очевидна. В первую очередь у Запада. Запад ответственен за то, что сейчас происходит. Причём, не только в узком масштабе, применительно к Сирии, но и в самом широком — то, что вообще происходит в мире в последнее время. Я про все конфликты, которые происходили после окончания холодной войны. Запад утратил связь с реальностью и решил, что ему ничего не будет.
Александр Гольц
Александр Гольц:
— Похожа ли нынешняя ситуация на крупные кризисы времен холодной войны?
— Я думаю, то, что мы имеем — это карибский кризис 2.0. Потому что нарастает угроза прямого военного столкновения между Россией и США. Увы, в этих условиях не исключено применение ядерного оружия.
— То есть вероятность войны вполне реальна?
— Сейчас очень сложно прийти к каким-то выводам, поскольку обе стороны пытаются напугать друг друга и повышают ставки. По крайней мере, начальник российского Генштаба сказал, что будем сбивать не только ракеты, но и их носители.
— Насколько это технически реализуемо?
— К носителям, в первую очередь, относятся корабли 6-го флота США. Они оборудованы системой «Aegis». Эта система в состоянии держать десятки целей, которые атакуют корабль, и уничтожать их. Нам на это говорят, что Россия обладает средствами радиоэлектронной борьбы. Проверить на практике, кто здесь правее, практически невозможно. Мы это увидим, если, не дай бог, случится война.
— Может быть, наши элиты и американские всё-таки не допустят этого?
— Я не очень понимаю, что говорят, когда говорят о российских элитах. Тут следует уповать на разумность военных, которые, в отличии от политиков, отлично понимают, что произойдет после того, как будет выполнен тот или иной приказ. И надо сказать, что начальник российского генштаба и председатель объединенного комитета начальников штабов США поддерживают такие рабочие отношения, созваниваются, вот на это следует уповать.
— Как этой ситуации, по вашему мнению, можно было бы не допустить?
— Не влезать в Сирию, например. Я не вижу, чтобы у России были какие-либо национальные интересы, которые следовало бы защищать в Сирии. Я не готов согласиться с теми, кто говорит о каких-то военных интересах, базах и так далее. У России нет необходимости в передовом развертывании в Средиземном море. Мы не зависим от доставки, транспорта, нефти и газа с Дальнего востока. Нам не угрожает проникновение мигрантов и террористов из Африки и Ближнего Востока. Сама российская операции началась, на мой взгляд, как попытка выйти из международной изоляции, связанной с украинским конфликтом. Вы не хотите с нами разговаривать — мы вас заставим с нами разговаривать, создав условия, при которых военные двух стран, пилоты прежде всего, будут находиться в одном и том же воздушном пространстве. Поэтому американцы, стиснув зубы, стали вырабатывать протоколы нахождения в воздушном пространстве. Но российская власть остается российской властью. В Сирии она действует точно так же, как на Украине. Химическое атака? А вы докажите. Бомбим? Ни одной жертвы среди мирного населения. Зато знаем не только подлинное количество убитых боевиков, но и их национальность сразу после бомбежки. Вы не согласны? Докажите. В конце концов это количество переросло в качество, и если по началу этот подход работал, то, как мы видим сейчас, Россия оказалась в еще большей международной изоляции.
— Сюжеты про бомбоубежища по телевизору — как бы вы трактовали их появление?
— Это нагнетание милитаристского психоза. Но вы должны понимать, что для жителей российских городов эта информация носит теоретический характер. Воспользоваться советами никто не сможет. Позвольте напомнить, что Россия, в отличии от США, обладает системой противоракетной обороны столицы. Эта система основана на ядерном взрыве в космическом пространстве над Москвой. Так что у москвичей точно не будет вопросов о том, где найти бомбоубежище.