В.Варфоломеев― Сейчас с нами на связи Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы». Добрый день!
А.Венедиктов― Добрый день, Володя!
В.Варфоломеев― Удивил ли тебя приговор своей суровостью?
А.Венедиктов― Нет.
В.Варфоломеев― Ты ожидал большого срока?
А.Венедиктов― Я ожидал большого срока. К тому были все основания. И те, кто внимательно наблюдал не только за процессом, а за тем, что шло вокруг процесса и за реакцией людей, скажем, принимающих решение, включая президента Российской Федерации, было очевидно, что дело не во взятке предполагаемой и, на мой взгляд, недоказанной в два миллиона долларов и не в корзинке с колбасками. На мой взгляд, в этом деле существует что-то более глубокое. И, конечно, не Сечин, как пишут многие наблюдатели, посадил Улюкаева. Улюкаева посадил Путин. Это надо понимать очень хорошо. Игорь Иванович Сечин без решения президента на это бы ни пошел никогда. Так что я немного защищу Игоря Ивановича.
Н.Росебашвили― А будет ли какое-то развитие этого дела?
А.Венедиктов― Я не знаю. И кто это может знать? Нет, конечно, я думаю, будет апелляция в Мосгорсуд, но повторяю, поскольку очевидно, что решение, впрочем так же, как и по Навальному принимал лично президент Путин, для меня в этом нет никакого сомнения, это мое мнение, — то и последующие решения будут связаны с последующими решениями Путина.
А.Венедиктов: Я ожидал большого срока. К тому были все основания
В.Варфоломеев―Я сейчас спрошу слушателей «Эха Москвы»: как вы оцениваете тот приговор бывшему министру, который сегодня вынесен? Если 8 лет колонии строгого режима, на ваш взгляд, это слишком сурово и строго, позвоните по номеру: 660 06 64 . Если же вы считаете, что это срок да еще штраф 130 миллионов рублей слишком мягкое наказание для взяточника, которого взяли с двумя миллионами долларов, тогда: 660 06 65.
А могут быть какие-то предположения, чем Улюкаев так не угодил Путину, до такой степени?
А.Венедиктов― Те, кто внимательно следил за процессом, они понимали, что взятка не доказана. Даже, предположим, что она была как взятка, она не доказана. Мы видим, что свидетелями требования взятки были два человека по делу суда: это сам, собственно, Сечин и глава ВТБ Костин. Они не допрошены в суде. Мы это тоже видим. Почему-то. Мы видим, что заявление на взятку написал человек со слов другого человека, а не со слов того, от кого требовали взятки. Мы это тоже видим. Это странное решение.
В.Варфоломеев― Ты имеешь в виду генерала ФСБ Феоктистова.
А.Венедиктов― Я имею в виду генерала ФСБ Феоктистова. Он не присутствовал на предполагаемом вымогании взятки, а написал и подписал со слов другого человека, что в УПК, в общем, не должно работать.
Но я напомню самый главный элемент всего этого дела. Ровно год тому назад на пресс-конференции такой же большой президента Путина наш корреспондент Алексей Соломин задал ему главный вопрос той пресс-конференции, который сейчас очевиден: «Знаете ли вы версию Алексея Улюкаева о том, что произошло на самом деле?» И абсолютно грубый ответ Путина: «Мне это не надо. Мне достаточно оперативных данных».
А.Венедиктов: Конечно, не Сечин посадил Улюкаева. Улюкаева посадил Путин
Это означает, что дело не во взятке. Я предположу, что с позиций президента Улюкаев совершил какое-то другое преступление – какие-то расшифровки разговоров, что-то еще. Это не имеет никакого отношения к истории с «Башнефтью», решение по которой было принято лично Путиным в августе, и поэтому в октябре вымогать взятку на решение Путина в августе мне кажется смешным.
В.Варфоломеев― А какие расшифровки? В каких приватных разговорах Улюкаев мог называть кого-то «желтым земляным червяком»?
А.Венедиктов― Это мне напоминает историю с Саакашвили, на самом деле. Мы же не знаем, откуда у президента такое жесткое отношение к бывшему президенту Грузии. Но мы знаем, что были положены расшифровки определенных разговоров, и это частично было в публичной прессе. Здесь ничего не вылезло наружу, но я тебя уверяю, зная президента, что дело не в корзинке с колбасками, в которой между колбасками лежало два миллиона долларов. Это невозможно. Это означает, что Улюкаев совершил что-то такое, что нельзя делать публично, потому что это дискредитирует совершенно других людей, и ему прицепляют это обвинение для того, чтобы закатать его на 8 лет или для того, чтобы он попросил прощения, помилования.
В.Варфоломеев― Сегодняшний приговор – это частная история конкретных взаимоотношения, возможно, Улюкаева – Сечина, Улюкаева – Путина или же это, как говорят, некий сигнал элитам?
А.Венедиктов― Любой приговор, любое публичное действо имеет как часть несущую, так и часть демонстративную. Я думаю, что элита прекрасно знает, что дело не во взятке. Я думаю, что те элиты, которым, может быть, этот сигнал – дело не во взятке – элиты смущены тем, что они не знают, в чем дело. И вот это может быть сигнал: «Ребята, я за вами смотрю. Только попробуйте вильнуть, только попробуйте спрыгнуть с корабля. Только попробуйте сделать попытку к бегству. Я вас достану. По другим обвинениям».
Нельзя же вменить человеку в вину, что он хочет бежать с корабля? Нельзя. Нельзя же поставить человеку вину, что он в частных разговорах мог обрушится с критикой на позицию президента по каким-то вопросам? «Так значит, предатель и лицемер? Ты мне в лицо говоришь одно и меня поддерживаешь, а в разговоре со своими близкими или по телефону с кем-то ты говоришь совсем другое. На тебя нет надежды». Вот, в чем здесь дело и вот, в чем сигнал элитам, а не во взятке.
В.Варфоломеев― Может ли Улюкаев надеяться, что на этапе апелляции каким-то образом его нынешний реальный 8-летний срок трансформируется во что-то более мягкое?
А.Венедиктов: Этот сигнал – дело не во взятке. Только попробуйте вильнуть, только попробуйте спрыгнуть с корабля
А.Венедиктов – В 7―летний, например, да?
В.Варфоломеев― 7 лет условно.
А.Венедиктов― Смотри, еще раз повторяю, я точно понимаю, что он приговорен к такой мере наказания не за взятку. Взятка не доказана в суде. Если бы был присяжным и Путин был бы присяжным как юрист, если бы мы сидели с ним в коллегии присяжных, и я бы сказал, что Улюкаев виновен на основании тех доказательств, которые представлены в стене, Путин бы размазал меня по столу как юрист просто, просто бы размазал. Я это хорошо понимаю. Любой юрист размажет. И любой присяжный размажет, потому что не доказано.
И это означает, что там находится какая-то другая история, о которой даже Улюкаев может не догадываться. Он сказал и забыл. Он сделал и забыл. Он не знает и не понимает. «А ты сам вспомним, что ты сделал, мы помним такие периоды в истории нашей страны, — Ты сам расскажи, сам повинись, и тогда может тебе скидка выйдет». А в чем виниться-то? – вот же вопрос. И это не мои фантазии, я хотел бы обратить внимание, я говорю со знанием дела.
В.Варфоломеев― Кстати, у тебя были прогнозы о том, что новый, следующий срок Путин после марта 18-го будет еще более жестким или даже более жестоким. Но как-то рано он в декабре начинается.