Эта статья является авторским обратным переводом на русский язык аналитической статьи, написанной по-французски для французского читателя, с небольшими изменениями, чтобы сделать французские реалии более понятными российской аудитории, которая не варится в гуще политических событий Франции и не вполне знакома с тонкостями французской действительности и менталитета.
FIN DE L'ETAT DE GRACE DU PRESIDENT MACRON
Вынужденная отставка начальника Генерального штаба французских вооружённых сил явилась концом медового месяца Франции и президента Макрона.
В течение года создавалось впечатление, что кандидат в президенты Франции Эмманюэль Макрон, совсем как сын божий Иисус Христос, может ходить по воде. До недавнего времени избранный в президенты Макрон продолжал создавать то же впечатление. Тем не менее, неумолимая, старая, универсальная и не изменившаяся политическая логика говорила, о том, что всякий избранный политик может только терять популярность в глазах общественного мнения, что власть изменяет людей, власть их изнуряет, как шлифовальный круг изнуряет даже алмазы. Завоевать власть и применять власть, удержать власть – весьма разные задачи.
У Макрона много талантов. Это бесспорно. Но его первой ошибкой, совершённой практически сразу после официального вступления в должность 14 мая 2017 года, явилось убеждение, что он был избран именно благодаря признанию этих его талантов благодарным народом, который дал ему политический карт-бланш на будущее. Макрон, как очень многие до него, стал явно и сильно преувеличивать свою талантливость и уровень зависимости от неё своей популярности в глазах людей, которые на самом деле очень часто завидуют талантам и даже их ненавидят.
Он забыл банальный опыт, проверенный тысячелетиями и говорящий о том, что публика так же легко и быстро отворачивается от своих талантливых героев, как ранее она начинала их чуть ли не боготворить. Даже основавший в 1958 году Пятую французскую республику генерал де Голль, в 1969 году был вынужден уйти в отставку, став совершенно непопулярным после студенческой революции 1968 года – этаким динозавром, который должен был исчезнуть как вид.
В современной французской государственной системе уже долгое время (как минимум, последние 15 лет) существовала свободная политическая ниша, отвечавшая спросу французов на некое «новое» политическое движение, вне обычных и традиционных раскладов и деления на «правых» и «левых», вне стандартных идеологий, парадоксально как бы даже «вне политики».
Этот пустующий политический спрос страны был обусловлен несколькими десятилетиями поражений и провалов традиционных партий, как левых, так и правых, их глухотой и слепотой к реальным потребностям, нуждам и запросам народа, уставшего от перетасовки одних и тех же надоевших карт, одних и тех же прискучивших лиц и устаревших идеологем.
Эту пустующую политическую нишу протеста против застоя уже много лет пытался занять Национальный фронт семейки Лё Пенов. Вовсе не благодаря его мнимым положительным качествам или призрачной новизне программы, в которой не было и грана созидательности и конструктивности. Совершенно не потому, что он реально мог бы предложить французам что-то радикально новое, по-настоящему отвечающее этому неудовлетворённому политическому запросу народа. А просто так – за неимением лучшего: на безрыбье и рак – рыба.
Ибо в реальности, это упрощенческое, популистское, фашиствующее и оголтело экстремистское движение, отрицающее саму суть и правила республиканского устройства Франции, своим экстремизмом продолжает сильно пугать слишком многих «нормальных» людей и, несмотря на свои электоральные победы последнего времени и внешнюю «нормализацию» дискурса Марины Лё Пен, продолжает отталкивать большинство народа, за исключением хоть и активной, но весьма тонкой прослойки фашиствующих поклонников сильной руки и слишком уж простых, но экстремистских решений.
Упёртый в своей мнимой правильности Олланд за 5 лет полностью утопил социалистов, которые даже не сделали попыток обновления, и окончательно пошли ко дну. Казалось бы, дверь правым в Елисейский дворец была широко открыта. Но и традиционный правый республиканский лагерь, обеспокоенный своими электоральными потерями и победами НФ семейки Лё Пенов, полностью потерял политическое чутьё и ориентиры, перестал различать, что такое хорошо, а что такое плохо, грубо ошибся в политической и социологической оценке этого неудовлетворённого и многолетнего запроса французского протестного электората.
Слишком увлечённые охотой на чужих и недостойных идеологических полях, оппортунистской погоней за простыми решениями, а ля лёпенистский Национальный фронт, и популистским потаканием самой малообразованной части протестного электората, традиционные правые партии не смогли на деле предложить нового и адекватного ответа французскому обществу.
Традиционные правые, увы, удивительно быстро забыли казалось бы незабываемый урок истории правящих фашистских режимов в Германии и Италии: экстремизм не может в долгосрочной перспективе служить убежищем для целой нации или страны, для всего населения. Ведущий в тупик глобальный экстремизм отдельной партии или узкой группы временно может позволить захват власти, но, в конце концов, всегда приводит страны к коллективной катастрофе и общему поражению.
Тактически попытка перетянуть к себе протестный электорат, тяготеющий к Национальному фронту, удалась только однажды Николя Саркози в 2007 году, да и то ненадолго. И ностальгирующая по этой временной и недолгой победе десятилетней давности часть традиционного правого лагеря в лице оставшихся мелких подражателей Саркози, всех этих нынешних фийонов, сьёти и вокье, продолжает безуспешные и заранее обречённые на поражение попытки снова и снова воспроизвести канувшую в прошлое ситуацию 2007 года. Вместо того чтобы предложить обновлённую и взвешенную правоцентристскую программу, вместо тупого копирования части программных установок лёпенистов.
И именно тут их всех и переиграл Макрон, которому тонкое и верное политическое чутьё помогло оппортунистически увидеть эту незанятую нишу и неудовлетворенный спрос населения Франции. И предложить нестандартный ответ, который больше всего соответствовал этой насущной потребности страны в обновлении: вне старых партий и старых идеологий (хотя бы внешне). Ему также просто повезло оказаться с подобным внешне новым ответом в нужное время и в нужном месте. Тут удачно сошлись звёзды. Именно поэтому он победил и Марину Лё Пен, и Франсуа Фийона. А вовсе не благодаря, как ему казалось, признанию французами его талантов (многочисленных и бесспорных) и политических убеждений (которых у него, на самом деле, не было и в помине).
Но тут на деле произошло, в некотором роде, счастливое политическое недоразумение, недопонимание, кви про кво, двух сторон – Франции и Макрона. Потому что Макрон пришёл к власти с помощью элементарного оппортунизма и прагматизма, а глобальный запрос народа, помимо внешнего обновления политических программ и простой смены лиц, был куда более сложным и весьма противоречивым. Тут оказалась не глубокая любовь до гроба, а скорее курортный роман. А такой призрачный амурный союз был обречён на быстрое разочарование.
Большой стратегической ошибкой кандидата Макрона была тактическая и пропагандистская удача по предложению Франции как бы новой великой французской революции в политической жизни (отсюда и слишком громкое, слишком претензионное название программной книжки кандидата в президенты Макрона – «Революция»). Потому что в реальности никакой настоящей революции, коренной и глобальной перестройки Пятой республики Макрон, конечно, не предлагал (хотя мог предложить).
Нынешняя макроновская перестройка была сродни нашей, советской, горбачёвской в 1985 году после почти двух десятилетий брежневского застоя – изменением на словах, по форме, ради сохранения старой сути. И не могла закончиться ничем другим как разочарованием. Особенно, когда он, придя к власти, начал вытаскивать из нафталина отжившие принципы и модели 1958-го года, времён блестящего начала генерала де Голля, согласно которым президент Пятой республики является чуть не богом, неким всесильным и грозным Юпитером.
Медовый месяц или курортный роман между Францией и Макроном продлился с момента его избрания 7 мая и до 19 июля 2017 года. Во время этого благоприятного периода избранный президент, одерживая целый ряд тактических побед, совершил весьма много стратегических, фатальных ошибок, которые не сразу стали ему видны и не сразу вышли ему боком. Надеясь на то, что все возникающие и растущие, как снежный ком, проблемы «рассосутся» сами собой, Макрон, совсем как Олланд, начал стремительно отставать от хода истории и ожиданий страны.
Когда умерла известная политическая и весьма уважаемая дама, член Французской академии, бывшая узница нацистских концлагерей Симонна Вей, Макрон, как бы, оперативно сумел принципиально принять находящееся сугубо в его личной президентской юрисдикции решение о переносе её праха вместе с супругом в Пантеон рядом с Сорбонной в 5-ом округе Парижа (более разумный эквивалент нашего мавзолея или некрополя на Красной площади, где в нишах покоятся останки великих людей Французской республики) – в ответ на запрос значительной части французского общества и спонтанные петиции в социальных сетях и прессе.
Однако не смог сразу организовать эту торжественную церемонию, отложив её, совсем как нерешительный Олланд, на осень. И, вроде бы, удачное и правильное президентское решение сразу потеряло в политических выгодах для Макрона. Потому что решённая, но отложенная «на потом» красивая церемония уже не станет крупной новостью и больше не добавит Макрону нужных очков в общественном мнении, в нашем современном, слишком быстро изменяющемся обществе, которое живёт одним днём, или как фотография в Снэпшоте – несколько секунд.
Президент настоял на своём решении и предвыборном обещании, обратившись 3 июля с нетрадиционной речью к обеим палатам парламента Франции, собранным на конгресс в Версале, накануне традиционной программной речи премьера в новой нижней палате парламента – Национальном собрании – в Бурбонском дворце для голосования доверия новому правительству, сформированному после июньских парламентских выборов депутатов. Многие противники Макрона резко раскритиковали такую кумуляцию двух речей, считая её громоздкой и обвиняя президента в прозрачном желании заслонить премьера. Хотя это является самой сутью деголлевской Пятой республики.
Но тактическая моральная победа Макрона в открытом институциональном соперничестве с юридически и политически подчинённым ему правым премьером не стала стратегической победой нового и молодого президента в глазах народа, который попросту не смог или не пожелал даже посмотреть или прослушать в прямом эфире президентское обращение. Макрон и тут повторил старую ошибку Олланда с его обращениями и пресс-конференциями (о которой мы писали ещё в 2012 году) в выборе времени – в середине дня, когда активное население Франции работает, молодежь учится, а пенсионеры консервативно и традиционно сидят дома перед своими любимыми сериалами, детективами и развлекательными программами телевидения.
Таким образом, обычные люди фрагментарно узнали о содержании речи президента Макрона в вольном пересказе, в зачастую пристрастном изложении с предвзятыми комментариями критически настроенных СМИ и оппозиции. И сделали главный вывод: многие предвыборные обещания Макрона, которые ранее подавались кандидатом, как приоритетные для первого года президентства, были отложены исполнением на неопределённый срок или на конец мандата. И тут Макрон проиграл стратегически, потому что на такие ошибки в начале правления народ не сразу реагирует, но запоминает их навсегда.
Памятуя об ошибках Саркози и Олланда в области общения со СМИ, Макрон после своего избрания ввёл очень (слишком) жёсткие ограничения в президентском и правительственном пиаре и отношениях с журналистами, стараясь держать даже мельчайшие детали исходящей из Елисейского и Матиньонского дворцов информации под своим личным контролем, избегая традиционных для Франции утечек для приближённых и вхожих в высшие сферы журналистов. Но и тут, казалось бы, правильная мера и тактическая победа снова стали стратегическим поражением для Макрона, который во время предвыборной кампании целенаправленно и весьма удачно сближался с прессой – чуть не до амикошонства.
Жёсткий и резкий зажим информации всем показался весьма странным и неожиданным разворотом президента Макрона на 180 градусов. Он совершенно не вязался с его прогрессивным имиджем, с его молодой командой, с его претензией на учёт новых традиций неформальных социальных сетей и вновь создаваемых на американский манер молодёжных фирм start-up. В этом желании жёстко контролировать информацию французское общество увидело попытку перехода к пропаганде по весьма непопулярным во Франции лекалам Путина и Трампа.
Тем более что Макрон тут явно проявил непоследовательность и демагогию. При заявленной решимости якобы не тратить время на ненужные рассуждения (по сакраментальной формуле: президент не комментирует и говорит, а действует), реально Макрон создал или сохранил официальные профили и экаунты в неофициальных социальных сетях Фейсбук и Твиттер, продолжая ими активно пользоваться. То есть, именно комментировать и разглагольстовать. Одних твиттов с комментариями у Макрона насчитывается 4414, и они, по определению, не имеют никакого отношения к практическим действиям. Таким образом, и тут тактическая победа обернулась стратегическим поражением.
А в условиях всё большего появления уголовных проблем и судебных дел как в ближайшем окружении, так и у самого Макрона (его предвыборная поездка в США), такая закрытость президента от журналистов выглядела, к тому же, как банальный зажим критики и попытка спрятать от французов тёмные места в биографии Макрона и его министров.
Отсутствующие всегда оказываются неправыми. Покинув по собственной воле поля медийных баталий, Макрон стал выглядеть банальным дезертиром. И оставил свободу интерпретаций и извращений своих действий своим противникам и критикам, снова сильно проиграв стратегически. Потому что давно известно, что действие в государственной политике достигает только половины цели, если оно не сопровождается правильным информированием о нём населения. И теряет свою эффективность целиком, если его предвзятой критикой активно заняты недоброжелатели и оппозиция.
Когда дотошная французская пресса быстро раскопала давнишние финансовые нарушения у макроновского министра, бывшего социалиста Ришара Феррана и его супруги, а юстиция возбудила предварительные расследования и уголовные дела, не предъявляя им пока прямых обвинений, Юпитер-Макрон должен был немедленно сам отстранить от министерской должности перебежчика Феррана. Хотя бы временно, символически – на период расследования. Конечно, этого не требовали формальные государственные правила и Уголовный кодекс, но это было составной частью символически важных моральных и этических обязательств кандидата в президенты Макрона – его перестроечной революцией в застоялом обществе.
Вместо этого, мнимый перестройщик Макрон, совсем как все его предшественники в период застоя, начал нудно разглагольствовать о презумпции невиновности, выжидая, затягивая время. Потому что он был слишком многим обязан Феррану во время трудной предвыборной кампании, имел перед ним личные моральные обязательства. Тактическое соблюдение своего долга перед важным партнёром обернулось для Макрона стратегической ошибкой. После парламентских выборов, Макрон, наконец, смог освободиться от неприятной политической обузы, как бы выведя из правительства Феррана. Но… не отправил его в отставку, а поставил во главу президентской фракции в Национальном собрании! То есть, чуть не повысил.
Формально юридически безупречная процедура и выполнение личных обязательств кандидата в президенты Макрона перед выглядевшим нечистоплотным в глазах общественного мнения Ферраном были очень крупной стратегической ошибкой президента Макрона. Потому что он сразу потерял высокую легитимность кандидата Макрона, шедшего совсем недавно в высшую власть именно и декларативно ради крутого обновления политических кланов и очистки авгиевых конюшен коррупции, что оказалось банальной и всем знакомой старой демагогией. Если бы дело Феррана было единственной, куда бы ни шло. Но делишки и скандалы посыпались из макроновскогот окружения, как из рога изобилия
Чуть не самым главным предвыборным обещанием кандидата в президенты Макрона стал проект будущего закона о моральной чистоте Французской государственной власти и этических нормах поведения политиков. Носителем этой новаторской идеи был старый политический тяжеловес Франсуа Байру, весьма уважаемый центрист, который уже три раза безуспешно пытался избраться на президентский пост. Отчаявшись в личной победе, он решил примкнуть к Макрону, что стало значимой политической викторией молодого кандидата в предвыборной баталии.
Избранный президент Макрон сделал его вторым человеком в правительстве, фактически вице-премьером (хотя такого поста нет во Франции), министром юстиции (то есть, справедливости, защиты униженных и оскорблённых, блюдущим за чистотой общества и заведующим борьбой с коррупцией).
Но … у этого главного поборника чистоты и защитника нравственности быстро обнаружились старые грехи в его собственной партии, которая, так же как и Национальный фронт Марины Лё Пен, использовала деньги Европарламента для незаконного финансирования своей чисто внутрипартийной деятельности. А от партии Байру в правительстве Макрона было ещё две женщины-министра.
Революционеру и перестройщику Юпитеру-Макрону, стратегически, по делу, нужно было немедленно их всех отправить во временную отставку. Чтобы на деле доказать свою принципиальность, свою высокую моральную чистоту и соблюдение морального контракта с нацией, подписанного кандидатом в президенты Макроном. Но Юпитер-Макрон безмолвствовал. Юпитер-Макрон юлил и извивался как уж на сковородке. Юпитер-Макрон трусливо прятался от журналистов. Юпитер-Макрон разглагольствовал о презумпции невиновности.
Хуже того Макрон допустил презентацию проекта закона о морализации политической жизни Франции министром, в отношении которого уже велось предварительное уголовное следствие прокуратурой Парижа. Макрон дождался конца парламентских выборов и самостоятельного ухода в отставку с министерских постов троицы из центристской партии Модем. И весь глобальный макроновский моральный посыл стал пшиком, был логично поднят на смех критической прессой и оппозицией, обернулся стратегическим поражением. Хотя это и не сразу сказалось на его рейтинге. С казалось бы непромокаемого Макрона все его стратегические провалы сливались, как с гуся вода. До поры, до времени…
Это время наступило с 13 по 19 июля 2017 года. Накануне Дня взятия Бастилии Макрон объявил о неожиданном и резком сокращении государственных расходов на текущий год, для срочной экономии средств госбюджета, чтобы достичь требуемого Европейской комиссией соблюдения обязательства Франции о снижении дефицита ниже 3%. Это включало, в частности, снижение бюджета министерства обороны на 800 миллионов евро в текущем году. И это – при претензии Франции на активную роль в мировых конфликтах и ведении боевых миротворческих операций на нескольких театрах военных действий. И это – при глобальной войне с международным терроризмом в Сирии, Ираке, Афганистане, Мали.
Выступая на закрытых слушаниях в парламенте во этому вопросу, начальник Генерального штаба Вооруженных сил Франции генерал армии Пьер де Вилье подверг такое решение верховного главнокомандующего резкой и аргументированной критике. Он заявил, что с таким урезанием бюджета армия Франции не сможет выполнить поставленные ею этим же президентом Макроном слишком широкие задачи. Из парламента состоялась утечка в прессу и начался скандал.
Юпитеру-Макрону нужно было как-то реагировать. И он выбрал самую неправильную форму реакции. Тот самый Юпитер, который два месяца тянул с четырьмя министрами, замешанными в коррупционных скандалах, немедленно и публично отчитал генерала де Вилье. На параде 14 июля напряженность среди руководства вооружённых сил была видна невооружённым взглядом. Пока Макрон разглагольствовал и разгуливал с оранжевым американским клоуном и его супругой-манекенщицей, в армии и обществе зрело крупное недовольство.
Публично и несправедливо униженный Пьер де Вилье 19 июля, опередив и переиграв Макрона, гордо ушёл в отставку. Его прощание с Генеральным штабом и театрализованный уход из здания вылились в яркую и открытую фронду военных с новым президентом Макроном. Весь личный состав ГШ выстроился в почётный караул во дворе здания и устроил уходящему командующему долгую овацию, снятую на плёнку и сразу выложенную на официальном сайте ГШ. Вся Франция в едином порыве (от крайних леваков до лёпенистов) встала на защиту заслуженного генерала от несправедливого «наезда» молодого выскочки, который даже не прошёл срочной службы в армии.
20 июля Макрон назначил молодого генерала Лёкуантра новым начальником ГШ ВС Франции и в его компании совершил демонстративный выезд на авиационную базу в Истре. Который был воспринят в обществе как бездарная попытка несправедливого молодого выскочки заигрывать с возмущёнными и глубоко обиженными военными.
Во время этого пиар-спектакля их сопровождала безмолвная, безвластная и никому не известная министерша (Макрон заменил даже классическое название министерства обороны на деголлевское министерство армий, что символически поставило его в униженное положение, когда главой государства был боевой генерал де Голль). Тактическая победа Юпитера-Макрона над фрондирующим начальником Генштаба вылилась для молодого президента в ужасное стратегическое и моральное поражение. Он сразу потерял 10% в рейтинге популярности, с тенденцией на его дальнейшее снижение.
Итак, замечательная политическая машина обновленца и перестойщика Макрона, сразу после выборов начавшая стремительно терять свою виртуальную красоту при столкновении с политической реальностью власти, окончательно и резко сломалась 19 июля на генерале де Вилье. Медовый месяц Макрона с Францией закончился до истечения символических первых 100 дней нового президентства.
Это положение усугубилось, когда правительство Макрона объявило о своём решении снизить на 5 евро, начиная с октября 2017 года, ежемесячное социальное пособие на съём жилья для шести с половиной миллионов французов, включая самых неимущих и бедных студентов. Притом, что одновременно налог на самые богатые слои населения Франции было решено снизить. А проект закона о морализации политической жизни Франции стал пробуксовывать уже во время предварительных слушаний в парламенте.
Едва избравшись, талантливый и яркий Макрон стал также глуп, несправедлив, авторитарен, слеп и глух к запросам и требованиям избирателей, как все критикуемые им предшественники. Увы, но, скорее всего, Макрона ждёт тот же бесславный конец, что и его предшественников Саркози и Олланда. Надеяться на то, что произойдёт чудо, и он вдруг опомнится и прозреет, остаётся только безнадёжным оптимистам.
Заявленная во время предвыборной кампании новым президентом-реформатором с большим пафосом «великая французская революция» сразу же обернулась шпиком и старой банальной демагогией, и в дальнейшем будет сопровождаться всё тем же снижением покупательной способности самых широких слоёв населения на фоне финансовых и налоговых подарков самым богатым.
Его международная политика, возможно, и достигнет положительных результатов, но внутри страны он быстро растратит моральный капитал кандидата в президенты и станет весьма непопулярным выскочкой, молодость и яркие личные таланты которого обернутся против него, породив к нему всё возрастающую неприязнь и даже открытую ненависть с крупными забастовками и уличными манифестациями. Так проходит слава земная. Sic transit Gloria mundi…
Париж, июль 2017 года.