ИНТЕРВЬЮ «Большинство «авторов» законопроекта о сносе пятиэтажек его даже не читали» Галина Хованская — о том, почему ее подписи нет под законопроектом о реновации хрущевок и что делать москвичам, чтобы защитить свои права

Еще до первого чтения в Думе законопроект вызвал много споров и тревог. Сергей Собянин уверяет, что снесут только те дома, жители которых пожелают переселиться, но как будут выяснять их мнение, в законопроекте не прописано, а предварительные планы на «реновацию» 8 тысяч домов уже есть. Мэрия обещает голосование на портале «Активный гражданин» и в МФЦ (Многофункциональных центрах), а тем временем в отдельных районах представители управ уже собирают подписи за снос. Между тем если житель дома, который решили снести, станет оспаривать это в суде, процесс сноса это не остановит.

Пять комитетов Госдумы, ответственных за работу над законопроектом, предложили существенно его поправить. Совет Федерации и Московская городская дума дали положительные отзывы, указав на необходимость доработки.

Галина Хованская рассказала «Новой», что грозит москвичам, если законопроект будет принят в нынешней редакции и что можно сделать, чтобы защитить свои права.

Мы также размещаем развернутую версию замечаний Хованской на законопроект, предоставленную самим депутатом — в сокращенном виде эти замечания вошли в отзыв Комитета по ЖКХ, опубликованный на сайте Госдумы.

— Совсем недавно московские власти говорили, что в городе осталось расселить 71 ветхий дом. Откуда взялась новая цифра — 8 тысяч?

— Есть много серий домов, причем не только пятиэтажных — так называемые «несносимые» серии, — где действительно не за что взяться. В Москве есть жуткие здания коридорной системы, двух-, трехэтажные, кирпичные, но совсем старые и развалившиеся, где люди живут по 15 семей, где очередь в туалет и грибок. Эти дома разного возраста, есть даже довоенной постройки. Последний такой дом, который я помогла расселить, — общежитие Минобороны. Их как раз капитально ремонтировать абсолютно бессмысленно. Но далеко не любой пятиэтажный дом нужно сносить и далеко не все жители таких домов хотят переселяться. Мне каждый день приходят жалобы, в том числе коллективные, и архитекторы пишут, поддерживают мои замечания. Как только опубликовали законопроект, народ начал читать и примерять его на себя. Ко мне уже пришли на прием жители с Хорошевки, потому что у них все хорошо, благоустроенный двор, а их управа уже начала спрашивать: «А вы как?» Вот как они будут голосовать? Вы представляете бабушку 82 лет, как моя соседка Марья Петровна, чтобы она голосовала в «Активном гражданине»?

О публичных слушаниях вообще забыли. А так как речь идет не об аварийном жилье и не о государственных нуждах, то изъятие возможно только при полном согласии жителей — строго говоря, всех. Но мы понимаем, что так не бывает, значит, нужно провести общее собрание и получить согласие хотя бы квалифицированного большинства. Только в случае аварийных домов это может быть оформлено как изъятие для государственных и муниципальных нужд, причем только в том случае, если сами жители ничего не могут предпринять в разумный срок.

— Но соавтор законопроекта Николай Гончар на вопрос, является ли такая процедура сноса изъятием для государственных и муниципальных нужд, ответил, что нет (на обсуждении законопроекта с участием профильных комиссий Мосгордумы этот вопрос Николаю Гончару задал московский депутат Андрей Клычков. — Ред.).

— Если бы они написали, что это изъятие, это сразу подпадало бы под действие федеральных законов и Земельного кодекса, где четко прописано, когда такое возможно. А на самом деле это и есть изъятие. Говорилось-то вначале хорошо, я сама на первой стадии подумала: какая красивая идея. И понятно, как президент мог отнестись к тому, чтобы людям сделали хорошо. Я, кстати, процитировала президента, когда был расширенный Совет Думы, где были представители мэрии, депутаты: он (президент) говорил о том, что важно соблюдать права жителей.

— Каковы главные проблемы законопроекта в нынешней редакции, с точки зрения москвичей, дома которых могут попасть под снос?

— Невозможно говорить о прозрачности законопроекта. Он изобилует отсылочными нормами, но документы, на которые он ссылается , — или закрытые, или их вообще еще нет. Их будет принимать потом правительство Москвы или послушная Мосгордума, которая даже не вышла с подобной инициативой сама, а одобрила то безобразие, которое внесли.

Вы собственник. Вам по закону, по Гражданскому кодексу, по Жилищному кодексу в случае сноса дома положено равноценное возмещение — они его заменяют на равнозначное. Понятие «равнозначное» обычно применяется только для нанимателей, это значит «равное по метрам». А равноценное означает равное по стоимости: в нее входит не только рыночная цена квартиры, которая может мало стоить из-за высокой степени износа. Туда входит и стоимость земельного участка, то есть той доли, которая принадлежит собственнику, а если мы пойдем в Центральный округ, это будут очень интересные цифры — везде есть пятиэтажки, но собираются же сносить не только пятиэтажки.

Потом мы обращаемся к решению Верховного суда, который говорит, что в стоимость возмещения должна входить и стоимость непроизведенного капремонта, а в этих домах не было капремонта с момента приватизации. Если дом нуждался в капремонте до момента приватизации — а до приватизации это государственная собственность, — то обязанность по производству капитального ремонта сохраняется.

— То есть получается, что у государства возникло обязательство по отношению к гражданину, и это для гражданина как бы актив?

— Да, это его актив. Смотрите, что делают с собственником: «Ах, ты недоволен? 60 дней — и пошел вон». Решение вступает в силу немедленно.

Извините, в Гражданско-процессуальном кодексе есть закрытый перечень ситуаций, когда решение вступает в силу немедленно, и вы там не увидите случая переселения граждан.

Кроме того, человек имеет право подавать иск в суд на решение властей и формулировать его так, как он считает нужным, а здесь ему разрешают жаловаться только на то, что ему метров недодали. Но допустим, человек в силу своих заболеваний не может жить выше второго этажа, а ему дают на 14-м — для него это катастрофа.

Вообще, переселение — это очень болезненный процесс, даже в оптимальном варианте. Поэтому на него соглашаются люди, которые живут в аварийных домах и боятся, что крыша обвалится. Ко мне поступило только одно письмо из 14 с просьбой включить дом в программу реновации — это жуткая общага коридорного типа, из которой люди мечтают вырваться.

И что мне еще не нравится:

— Насколько сейчас изношены дома, которые строились в 50–60-е годы? Какова реальная потребность в реновации?

— Состояние дома зависит от качества эксплуатации, от того, ремонтировался он, латался или нет. Этой информацией владеет исполнительная власть. Ко мне на последний прием пришла группа жителей, говорят: «Мы никуда не хотим переезжать. У нас рядом метро, у нас зеленый двор, мы квартиры отремонтировали, все в хорошем состоянии».

Но власть иногда просто покупает голоса жителей: кому-то предоставляет компенсацию так, как нужно, а с остальными разбирается в суде.

— Ведь авторы законопроекта должны понимать противоречия с действующими законами, на которые вы указываете.

— Большинство из них его даже не читали. Ко мне пришли с просьбой подписать, когда я его еще не видела в глаза, и говорят: «До вечера надо подписать, чтобы внести». И уже появилось в прессе, что внесли Хованская и Ресин. Я сказала, что мне надо сначала прочесть — я вообще не люблю подписывать документы, которые не я писала. А когда я прочитала, то сказала, что беру тайм-аут до понедельника и должна еще внимательнее прочесть, потому что то, что я прочитала, мне не нравится. А в понедельник я сказала «нет».