"Запретить плохое прошлое"

Старший научный сотрудник Эрмитажа Алексей Ларионов сообщил на своей страничке в фейсбуке о работе некой комиссии, результатом которой стал запрет на издание и распространение книг о продаже произведений искусства из музейных фондов в 20–30-е годы ХХ века.

Пост Алексея Ларионова посвящен результатам работы некой проверочной комиссии, около двух недель назад пришедшей в Эрмитаж. В происхождении этой комиссии автор поста не уверен: "Формально из Минкульта, но, говорят, там были, преимущественно, представители другого ведомства". Как бы то ни было, когда проверка закончилась, Эрмитажу предъявили претензию в том, что музей на протяжении многих лет незаконно публиковал документы с грифом "секретно". Алексей Ларионов поясняет: "Речь идет о серии сборников на материалах архива Эрмитажа, посвященных, по большей части, музейным распродажам 1920–1930-х годов… Образцово сделанные и очень полезные книги. Решением комиссии они теперь запрещены к продаже, изъяты из книжных киосков…, на них не велено ссылаться, а очередной, подготовленный уже к печати, том с документами за 1932–1933 годы запрещен к изданию. Более того, сами соответствующие архивные дела (среди которых много и неизданных) изъяты из музея, сложены в коробки, опечатаны и вывезены".

Эрмитаж на своем сайте уже дал официальное опровержение, где публикация Алексея Ларионова названа некорректной и сказано, что "не существует никаких официальных запретов на публикацию архивных материалов, хранящихся в Государственном Эрмитаже, как не существует и решения некой "комиссии"… об изъятии книг из серии "Страницы истории Эрмитажа". После этого сообщается о том, что в музее "ведется работа по совершенствованию системы архивного хранения всех документов в соответствии с действующим законодательством". Кроме этих общих слов, не сказано ничего – не опровергнут ни фактический запрет на продажу и издание книг, ни изъятие архивных материалов. О том, что стоит за новой "эрмитажной историей", рассуждает адвокат Сергей Голубок.

– Сегодня в России идет полномасштабное наступление на академические свободы, на свободу культурного обмена, на свободу выражения мнений. И постепенно это наступление захватывает такие сферы, которые раньше власти не интересовали, – например, архивные данные о перемещении культурных ценностей. Я думаю, что просто рядовым сотрудникам спецслужб надо было показать, что они что-то делают. А Эрмитаж – это настолько ценное учреждение культуры, что там можно найти все – включая порнографию и гостайну, это неисчерпаемый сосуд. Ну, вот, зачерпнули и зацепили разглашение сведений – якобы секретных, хотя ясно, что они не представляют интереса ни для кого, кроме специалистов по истории искусств. Я думаю, что это не переписывание истории, а банальная задача – найти что-нибудь там, где легче всего искать. А еще – я думаю, это продолжение атаки на Эрмитаж, мы знаем ряд сюжетов в прошлом, когда он становился объектом интереса правоохранительных органов, вспомним сюжет со строительством нового хранилища в Старой деревне – там тоже были претензии, задержан заместитель директора. Эрмитаж – слишком свободное учреждение. Может, все это связано с позицией директора Эрмитажа по Исаакиевскому собору и по другим вопросам. Но я считаю, что в этой борьбе со всей очевидностью побеждает Эрмитаж. Спецслужбы приходят и уходят, их никто не помнит, а более серьезного народного достояния, чем Эрмитаж, в России нет. Нефть дешевеет или дорожает, а сокровища Эрмитажа бесценны. И никого более крутого, чем Михаил Борисович Пиотровский, в Петербурге нет, это самый известный петербуржец в мире. Если уж Эрмитаж начнут закрывать и уничтожать, то ничего по большому счету не останется. Так что я уверен, что Эрмитаж все это переживет – как пережил бомбежки в Великую Отечественную войну, сталинские репрессии и захват большевиками в октябре 1917 года.

– Алексей Ларионов написал у себя в фейсбуке, а "Фонтанка" потом распространила, что эрмитажные архивы, касающиеся продажи произведений культуры, были куда-то вывезены – как вы считаете, такие действия законны?

– Тут юридический анализ вообще не имеет смысла, он имеет смысл, когда есть суд, который рассматривает спор. Я думаю, тут нужно не говорить о законности, а рассматривать происходящее как перформанс, как противостояние цивилизации и искусства, с одной стороны, и невежества и грубой силы – с другой. И вот это похищение архивов можно сравнить с разграблением, сожжением, скажем, Александрийской библиотеки и последовавшим упадком эллинистической культуры. И это не первый раз, когда ФСБ пытается сокращать доступность архивов, это их давний предмет интереса, они видят в них опасность, как и в любых других источниках знаний. Ну, это для них нормально. Тут вопрос в отношении общества, в том, что ему важнее – безликие спецслужбисты или сокровища искусства. Эрмитаж не будет судиться с ФСБ, до независимого суда этот вопрос никогда не дойдет – повторяю, тут не о чем говорить в юридической плоскости, это все равно что подавать в суд на мост Кадырова.

–У нас вообще в разных учреждениях архивов много, есть чего изымать.

– Да, всем надо подготовиться. А вспомним, что с ИНИОНом произошло недавно в Москве, когда он взял и сгорел – Институт научной информации по общественным наукам. И сейчас его директора, академика Пивоварова, как вы знаете, собираются судить. А это был крупнейший архив, в том числе, по истории России – и сгорел, кстати, при сомнительных обстоятельствах. Доступность и открытость архивов – это важнейший показатель открытости общества, тут нечего удивляться.

– Это события 80-летней давности, никаких секретных сведений там нет и быть не может. История о том, как шедевры Эрмитажа продавались за границу в период индустриализации, общеизвестна. Я не думаю, что Министерство культуры послало сотрудников ФСБ зачищать какие-то книжные лавки – ФСБ не подчиняется Минкульту. Возможно, это неуклюжая попытка продолжить "антикоррупционный" наезд на директора Эрмитажа Пиотровского, начавшийся вскоре после его высказывания против передачи Исаакия РПЦ. Но опять-таки какой смысл изымать книги, которые давно продаются, они есть у людей, в библиотеках, в интернете, откуда убрать вообще ничего невозможно – хоть ту же экстремистскую литературу, которая хоть и запрещена, но вы можете найти и скачать ее во всех поисковиках. Не понимаю, что было в голове у людей, отдавших этот приказ – мотивация абсурдная, но ведь она, конечно, есть.

– Даниил, вот что еще пишет Алексей Ларионов: "Насколько я знаю, аналогичные спецоперации прошли также и в некоторых московских музеях, в частности, в ГМИИ (Государственном музее изобразительных искусств) им. Пушкина и Историческом музее. Там, говорят, доходило до вырезания и изъятия отдельных страниц из сброшюрованных дел". Это значит, дело касается не одного Эрмитажа?

– Да, если аналогичные вещи происходят и в других местах, наверное, это связано не только с атакой на Пиотровского, но с чем-то еще. Никакой разумной составляющей я тут не вижу. Одно ясно – про это надо сейчас громко говорить, потому что такие действия нарушают Конституцию: от нас пытаются скрывать то, что не является государственной тайной, а все, что не является государственной тайной, мы имеем право знать. Но я не думаю, что люди, принимающие такие решения, являются умственно неполноценными – у них в голове есть какое-то объяснение. Если обратиться к нашим запретительным законам – об оскорблении чувств верующих, о запрете мата в СМИ, то вспоминается Салтыков-Щедрин – "каждый человек да опасно ходит, откупщик же да принесет дары", то есть все должны ходить с опаской по улице. Но это ведь не тот случай, это почти тайная спецоперация, и ведь у нас в верхах никто не оправдывает Большой террор, почему же сейчас надо скрывать вывоз ценностей? Кто-то из комментаторов предположил, что опять намечается какая-то продажа, но это было бы странно: сейчас-то уж точно ничего не скроешь!

Получить комментарии в Эрмитаже нам не удалось. Зато некоторые соображения по поводу причин "спецоперации" в Эрмитаже есть у историка искусства, литературоведа, писателя Михаила Золотоносова. О том, что происходило в Эрмитаже, ему лично рассказал его собственный источник.

– Мне рассказали, что сначала там работала комиссия Министерства культуры, она явилась в отдел рукописей – видимо, целенаправленно, зная, что искать. Разговор зашел о документах по продажам 20–30-х годов, и сотрудники отдела им с гордостью говорят: вот, какие мы молодцы, мы все это опубликовали. После этого сотрудники Министерства культуры вызвали ФСБ – и началась история о публикации секретных документов. Сотрудники отдела рукописей показывают им: вот, на документах нет пометки "секретно", и вообще срок гостайны – 30 лет, а тут прошло почти в 3 раза больше времени. Сотрудники ФСБ говорят: это не имеет значения, это секретные документы – и все подлинники изымают и увозят в неизвестном направлении. Это очень важный момент – что документы не секретные, и возбуждать дела по поводу их публикации абсурдно – но при тоталитарном режиме можно все. К тому же я думаю, что эта история весьма симптоматична для настоящего момента и для поведения Министерства культуры, идея фикс которого – запретить распространение исторических сведений. Запретить плохое прошлое, переписать, больше ориентируясь на мифологию, на легенды, чтобы никто не сомневался в подвигах ни Зои Космодемьянской, ни 28 панфиловцев, которых придумал Александр Кривицкий, о чем уже много написано. В связи с этим акция в отношении Эрмитажа выглядит вполне закономерно. Не надо писать про то, что были продажи картин. Я как раз недавно все эти книги читал, проверял по New York Times и другим изданиям – для работы над книгой, которую сейчас пишу. Изъять эти книги из книжного фонда – это совсем не значит изъять из книжного фонда упоминание об этой распродаже. Это бессмысленно – или нужен такой тоталитарный режим, какой описал Оруэлл. Но дубинноголовые чиновники из Министерства культуры, выполняя социальный заказ своего министра, продолжают делать эту бессмысленную работу, ведь уже все всем известно: денег за эрмитажные шедевры выручили немного, зато министр финансов Меллон, которому их продали, содействовал продаже спичек из СССР в Америку. И вот из-за этих спичек продали абсолютные шедевры, среди которых Рафаэль, Тициан, – это позорная страница в музейной деятельности СССР, и понятно, что те, кто считает, что надо переписать историю, старается эту страницу вырвать. Характерно, что мы бы ничего не узнали, если бы сотрудник Эрмитажа Ларионов не написал об этом в фейсбуке. То есть Эрмитаж, подчиненный Министерству культуры, скрывает позорную, безумную деятельность своего министра. Сейчас в Эрмитаже ни от кого не добиться вразумительных объяснений, они распространили только пресс-релиз, из которого не ясно вообще ничего. Ясно, что информация Ларионова, затем распространенная "Фонтанкой", верна: запретили продавать книги, изъяли и увезли документы. Мне это напомнило, как раньше исследователи находили в Центральном государственном историческом архиве документы о национальном происхождении Ленина – о том, что его мать была еврейкой. Эти документы изъяли, утащили в Москву, потом их нашли снова другие исследователи, их снова изъяли – и так было три раза. Это старая советская традиция, и не Мединский придумал скрывать прошлое и его переписывать. Из Эрмитажа изъяли книги о продаже ценностей, теперь их перестанут выдавать в публичной библиотеке, как все книги из федерального списка экстремистской литературы. Посмотрим, еще не вечер. Безумный режим, на отдельных участках склонный к тоталитаризму, может придумать все что угодно. Кто знает, может быть, удар по Эрмитажу – это месть Пиотровскому – за все что угодно. Я, например, вспоминаю, что Мединский требовал себе кабинет в Эрмитаже, об этом тогда писали: Пиотровский ему в категорической форме отказал. А может, Мединский, ожидая, что он вместе с правительством уйдет в отставку, подбивает клинья под место директора Эрмитажа, – мы не знаем. Тут много вариантов – зачем и почему это произведено.

Кроме того, Михаил Золотоносов замечает, что первую книгу о продаже музейных ценностей Эрмитаж издал в 2006 году, и очень странно, что реакция на это появилась спустя 11 лет. Он считает, что акция по запрещению этих книг и изъятию документов стоит в одном ряду с другими скандальными инициативами Министерства культуры, такими как объединение библиотек. По мнению Михаила Золотоносова, лучше бы Министерство культуры отреагировало на ночной банковский корпоратив в отделе эстампов Российской национальной библиотеки, а не изымало сугубо научные малотиражные издания, необходимые искусствоведам, поскольку движения культурных ценностей – это важнейший предмет их изучения.