Почти три года назад, накануне Дня космонавтики, российский вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что среди стратегических приоритетов России в космосе – колонизация Луны и Марса. За минувшее время в космической отрасли произошла масштабная реформа, а с нового космодрома Восточный был совершен первый успешный пуск. Но и аварии продолжают случаться с обидной регулярностью, последний неудачный пуск произошел 1 декабря 2016 года, когда из-за неполадок в третьей ступени ракеты-носителя потерпел катастрофу грузовой корабль "Прогресс-МС04", который должен был доставить продукты, кислород и топливо на Международную космическую станцию.
В то же время компании Space X американского предпринимателя Илона Маска две недели назад удалось впервые в истории повторно запустить ранее вернувшуюся на Землю ступень ракеты-носителя. И Россия может потерять преимущество даже там, где она традиционно играет ведущую роль – в доставке грузов и людей на орбиту и МКС.
О причинах кризиса в российской космонавтике, погоне за Маском, частной космонавтике, мечте о Луне и поводах для гордости Радио Свобода рассказал член Российской академии космонавтики Александр Железняков.
– Субъективно кажется, что в последние годы в России стало происходить больше аварий, падений, неудачных запусков. Это действительно так?
– Нет, это действительно субъективное ощущение. Я, к сожалению, не помню сейчас всех цифр, но я года полтора назад проводил подсчеты, получается, что среднее количество аварий сейчас даже ниже, чем было в советское время. Конечно, в советское время запускалось гораздо больше ракет и выводилось на орбиту гораздо больше спутников, но если брать количество происходивших аварий тогда и сейчас, то есть даже незначительное улучшение.
Другое дело, что сейчас такие происшествия вызывают большой резонанс. Во-первых, каждый запуск стал дороже, чем это было раньше, во-вторых, средства массовой информации, конечно, не обходят подобные события стороной, привлекая к ним зачастую избыточное внимание. Ну еще у обывателей есть некоторое раздражение, они ожидают, что с совершенствованием, выходом на серийный уровень ракетной техники количество аварий должно уменьшаться. Как в свое время при развитии воздушного транспорта – чем совершеннее становились самолеты, тем меньше происходило с ними летных происшествий. А от ракетной техники требуют еще большего.
– Происходящие в последние годы реформы, в частности, превращение федерального космического агентства в госкорпорацию “Роскосмос”, как-то помогают российской космонавтике выйти из кризиса?
– Есть положительные вещи, например, меры, которые принимаются в плане улучшения качества производства, оптимизации структур предприятий. С другой стороны, общее положение дел к лучшему особо не изменилось. К сожалению, мы продолжаем постепенно сдавать позиции по многим направлениям космической деятельности. Например, разработка нового пилотируемого корабля "Федерация" сдвигается на середину 2020-х годов. А уже в следующем году американцы начнут испытательные пилотируемые полеты своих новых машин. На рынке сразу окажется несколько средств доставки космонавтов на МКС, и нам будет очень трудно конкурировать здесь с американцами. Проблем накопилось очень много, решить их все одновременно, одной реформой, невозможно. Не могу сказать, что отрасль однозначно получила компетентных руководителей, способных не только вывести ее из кризиса, но и сформулировать какие-то цели дальнейшего космического развития, к сожалению, это люди со стороны.
Также серьезно пострадал кадровый состав среднего звена. Образовался провал, когда старые кадры уходили, а новые не готовились, да и вообще еще не восстановлена система подготовки этих кадров. В результате мы сейчас имеем конструкторов, которые по своей квалификации, по своему потенциалу несколько ниже, чем это было 20–25 лет назад. Есть еще проблемы старения оборудования. В последние годы за счет бюджета происходит обновление, но этот процесс растягивается на годы, и может получиться так, что то оборудование, которое было установлено 5–7 лет назад, уже тоже начинает устаревать, и через несколько лет наступит пора уже и его менять. Нужно все делать быстро и масштабно. Ну и финансирование, конечно. Некоторое время отрасль финансировалась достаточно стабильно и хорошо, потом наступил экономический кризис: на поддержание работоспособности уже развернутых орбитальных группировок денег хватает, но вот на дальнейшее развитие, на научные эксперименты, на исследования дальнего космоса, на реализацию масштабных проектов, как, например, строительство базы на Луне, денег, конечно, мало.
– Осложнение отношений между Россией и странами Запада, США, режим санкций – какое влияние это оказывает на российскую космонавтику?
– Сказать, что санкции никак не сказались на нашей космической отрасли, – это, конечно, покривить душой. Сказались. Появились ограничения в поставках элементной базы, не всегда можно, к сожалению, адекватно заменить при производстве спутников продукцию, которую мы раньше получали с Запада, собственной элементной базой. Конечно, были свернуты некоторые программы, которые разрабатывались с Европейским космическим агентством, с НАСА, это не очень благотворно действует на атмосферу в целом и замедляет наше движение вперед. Единственное, что отрадно, что в пилотируемой космонавтике, в строительстве МКС, санкции никак не сказались на продолжении работы.
– Вы сказали, что мы зависим от импорта при производстве спутников. А ракеты-носители все из отечественных комплектующих?
– В основном да. Большинство систем, которые там используются, российского или украинского производства. Системы управления полетами практически изначально ориентировались на нашу элементную базу, как системы военного назначения. Так что для того, чтобы ракеты летали, можно обойтись и без иностранной элементной базы. Конечно, было бы лучше, если бы не было ни санкций, ни всех этих напряженных взаимоотношений. Но с ракетами более-менее нормально.
– К украинским системам у нас тоже доступа нет, как я понимаю?
– Есть некоторый доступ по пилотируемой программе, мы до сих пор используем некоторые приборы, некоторые системы, которые разработаны в Украине. Сейчас ведется работа по их замене, но пока этого не произошло, украинские предприятия, скажем так, пару-тройку систем для корабля "Союз" поставляют.
– Давайте поговорим про космодром Восточный. Его строительство было действительно нужно России?
– Я бы, наверное, сказал так: этот космодром именно для космонавтики –не такое большое событие. Но закрепление на Дальнем Востоке, перспектива дальнейшего создания там ракетно-космической инфраструктуры – это знаменательное событие для страны. Я везде буду повторять, что для России закрепление своего влияния на Дальнем Востоке является политически необходимым и для будущих поколений это единственный выход, чтобы нас оттуда просто-напросто не выкинули.
– Но если оставить в стороне политические соображения, запуски с Восточного более удобны? Выгодны?
– Экономическую эффективность покажет будущее, когда оттуда будут производиться коммерческие запуски. Пока есть планы дальнейшего его использования (первый и успешный пуск состоялся 28 апреля 2016 года. – РС). Во второй половине текущего года должно состояться два пуска с этого космодрома. На следующий год уже запланирован, по крайней мере, еще один, наверное, их будет даже больше. В перспективе космодром при наличии даже одного стартового ствола может производить ежегодно 7–8 пусков. А при сооружении новых стартовых площадок это количество, конечно, увеличится. Тут есть, конечно, некоторая натяжка, потому что эксплуатировать космодром Байконур в Казахстане проще, там уже налажена инфраструктура, транспортные магистрали, а здесь придется тащить ракеты через всю страну. Но с другой стороны, нужно учитывать, что Байконур находится на территории другого государства и как там в дальнейшем отношения будут строиться у нас с Казахстаном, предсказать сложно. Все может случиться.
– Не получится ли в итоге новый БАМ – очень дорогой и масштабный проект с той же, примерно, задачей закрепления на востоке, который сегодня почти никому не нужен и приносит только убытки?
– Все может быть, потому что на экономику всегда влияет политическая ситуация. Но если все-таки получится не так, как с БАМом, не только в угоду политике, а со временем появится еще экономическая целесообразность, то тогда есть шанс, что это будет действительно полезный рабочий инструмент.
– Достижения компании Space X, а именно повторный запуск уже использованной ступени ракеты-носителя меняет правила игры в космонавтике? России пора начинать серьезно беспокоиться?
– То, что смог сделать Илон Маск, повторно использовав уже летавшую ступень ракеты-носителя, – очень большое достижение, я бы не сказал революция, но существенный прорыв в космических технологиях. Повторное использование элементов космической техники, конечно, снижает стоимость запусков, стоимость самой техники. Снижая затраты в пуске, можно использовать деньги в других сегментах, это расширит объемы наших исследований в космосе, расширит границы. Я думаю, в обозримом времени, наверное, где-то в течение 10–12 лет, большинство стран мира, по крайней мере те, кто участвует в коммерческом рынке, пойдут именно по такому пути, иначе они однозначно проиграют соревнование со Space X, и Маск станет монополистом.
– То есть России нужно как можно скорее разрабатывать подобные системы, иначе мы быстро потеряем свою, пока еще внушительную долю на рынке космических пусков?
– Да, совершенно верно, об этом уже заговорил и генеральный директор госкорпорации "Роскосмос" Игорь Самород, и другие руководители отрасли. Проблема в том, что мы в определенной степени оказались не готовы к такому прорыву Маска. Ожидали, что если и удастся ему повторно использовать ступени, то это произойдет через несколько лет. В результате по самым оптимистическим прогнозам, если мы займемся разработкой повторного использования ступеней прямо сейчас, на это у нас уйдет лет 8, не меньше. А это уже существенное отставание от Маска.
– Ровно три года назад Дмитрий Рогозин назвал стратегическим приоритетом российской космонавтики колонизацию Луны. Может, пока стоит с этим подождать?
– Ну, о колонизации – это, конечно, было преувеличение. Но хотя бы о полете на Луну, хотя бы об одном, мечтать все-таки надо. Очень хочется, чтобы наши космонавты ступили на поверхность Луны. Уже почти 50 лет у меня какое-то чувство неудовлетворенности, с момент высадки американцев на Луну. Я тогда ждал, что вот-вот кто-нибудь и из наших слетает. Тогда ведь вся эта программа была засекречена, и пуска можно было ожидать в любой момент. К сожалению, так и не дождался.
– Разве не придется выбирать: либо тратить усилия и средства на то, чтобы готовить пилотируемый полет к Луне, либо на то, чтобы модернизировать отрасль и делать новые ракеты-носители?
– Это вещи не взаимоисключающие друг друга. Если мы сейчас бросимся делать только носители, забудем о других космических системах, то мы отстанем там. И в результате, построив ракету, нам нужно будет догонять по кораблям, по мягким посадкам на Луну. Поэтому нужно искать оптимальный вариант, тогда мы и ракету будем новую делать, и не только в плане повторного использования первых ступеней, но и в плане грузоподъемности, нам ведь нужна для дальнего космоса сверхтяжелая ракета. И одновременно мы должны делать космические корабли, космические аппараты, которые были бы совершеннее тех, которые сейчас доставляют космонавтов на МКС и которые смогут лететь к Луне. Только такой комплексный, сбалансированный подход может как-то сдвинуть космонавтику вперед. А бросаться и делать сначала одно, потом другое – это неправильно.
– А почему не могут быть самые лучшие российские ракеты-носители и самые лучшие американские корабли для полетов к Луне?
– Очень хорошее предложение! И когда не о Луне был еще разговор, а о Марсе, предполагалось, что экспедиция будет готовиться в международной кооперации, в которой будут участвовать американцы, русские, европейцы, одни будут делать ракеты, другие – корабль, европейцы, как планировалось, посадочный модуль. Но вы сами понимаете, что подобного рода проекты очень сильно зависят от политической ситуации и взаимоотношений между странами. Когда отношения хорошие, можно говорить о международной экспедиции. Когда не очень хорошие, все разговоры прекращаются. Так и здесь, было бы идеально, если бы ракету сделали американцы, лунный корабль мы и вместе полетели бы к Луне. Но боюсь, что это очень маловероятно.
– Как вы считаете, большие частные компании в российской космической отрасли, как Space X в США, – это реально?
– Для России это перспективный путь развития, но мы к нему присоединились, как и во многих других вещах, с опозданием, поэтому сейчас частная космонавтика у нас ограничивается несколькими мелкими компаниями, которые занимаются в основном разработкой небольших спутников. Говорить о частной космонавтике можно, только когда она будет предоставлять и финансировать из своего кармана весь спектр космических услуг. Как это сейчас происходит в США, где частными корпорациями создаются мощные ракеты, спутники, строятся космические корабли. Спутники прикладного назначения, связь, навигация производятся частными компаниями и в России, но главное, по чему можно судить о развитии частной космонавтики, – это появятся или нет частные ракеты-носители.
– Роскосмос не мешает этому развитию, у госкорпорации нет желания сохранять монополию в отрасли?
– Вы знаете, если бы сохранился старый Роскосмос, можно было бы однозначно сказать, что он против привлечения в отрасль частной космонавтики. Нынешнее руководство, по крайней мере, на словах, от этого не отказывается. Но тут еще все зависит от того, насколько оно готово помогать бизнесу. Частный бизнес с нуля ничего создать не сможет, это слишком высокотехнологические вещи, которые с кондачка не разработаешь. Партнерство должно быть государственно-частным, иначе ничего не получится. Ну, а масштабно финансировать такие проекты Роскосмос просто не в состоянии, им нужно сначала разобраться со всеми своими внутренними проблемами. Пока спасибо и за то, что на словах не отказываются от такого сотрудничества.
– Нынешней российской космонавтике есть чем гордиться?
– Планов у нас громадье – это и база на Луне, и окололунная орбитальная станция, и национальная орбитальная станция на околоземной орбите. Но это все будущее, нет никакой гарантии, что эти проекты будут реализованы. А вот чем мы на данный момент все-таки можем гордиться, так это тем, что мы остаемся единственной страной в мире, которая гарантировано может отправить человека в космос и гарантировано вернуть его живым на Землю. Этим пока не могут похвастаться американцы, у китайцев это эпизодические полеты, а на регулярной основе это только мы. Вот это вот единственный предмет для гордости. Все остальное – либо планы, либо история.