«Прошу про газ здесь не говорить» Суд отказался защитить права погибших и выживших заложников «Норд-Оста»

Суд: Московский окружной военный суд

Подсудимый: Хасан Закаев

Статьи: «Террористический акт» (ст. 205 УК), «Организация преступного сообщества» (ст. 210 УК), «Убийство» (ст. 105 УК), «Захват заложника» (ст. 206 УК), «Незаконные приобретение, сбыт, хранение, перевозка оружия» (ст. 222 УК)

Грозит: пожизненное заключение

Продолжается процесс по делу Хасана Закаева, обвиняемого в причастности к теракту на Дубровке в 2002 году. На заседании 1 марта суд заслушал показания потерпевших — бывших заложников и родственников погибших. На процесс их пришло человек 12. И потерпевшие заявили еще пять гражданских исков о возмещении морального вреда (ранее было заявлено семь). Подсудимый эти иски, как и другие, не признал. По версии следствия, он входил в преступное сообщество Шамиля Басаева — переправлял в Москву оружие и самодельные взрывные устройства. По версии самого Закаева, он не знал о приготовлении к теракту, когда прятал в бензобаке автомобиля оружие и боеприпасы, и потому не должен нести ответственность за захват заложников.

Сами бывшие заложники рассказывали в суде о панических атаках, боязни закрытых помещений, болезнях, появившихся в результате применения спецслужбами газа во время штурма здания. Всякий раз при упоминании газа председательствующий судья Михаил Кудашкин хмурился и, наконец, не выдержал: «Поймите, даже если я очень захочу, то не смогу выйти за пределы предъявленного обвинения. Прошу потерпевших про газ здесь больше не говорить. Что вы хотите от суда? Чтобы мы обвинительное заключение переписали?»

Супруги Наталья и Владимир Курбатовы на процесс по делу Закаева пришли впервые. На Дубровке они потеряли 13-летнюю дочь, юную актрису. Вечером 23 октября 2002 года Курбатовы поехали за дочерью, на пути к Дому культуры их встретили люди, сказали: «Туда нельзя, там захват». Следующие несколько дней супруги Курбатовы провели в ПТУ неподалеку. Утром 26-го услышали взрыв, начался штурм здания. «Штурм прошел успешно», — пронеслось по зданию. Родители поехали по больницам искать детей.

В тот день Курбатовы свою дочь не нашли, позже кто-то сообщил, что она находится в детской клинической больнице в Сокольниках. В клинике подтвердили: да, девочка здесь, в морге. В ее медкарте была указан диагноз: «жертва теракта», в графе «Причина смерти» стоял прочерк. «После опознания мы просили, чтобы не было вскрытия. Но ребенка перевезли в другой морг, и вскрытие провели», — рассказывал Владимир Курбатов.

В том первом заключении судмедэкспертов было прямо указано: «отправление газом». Потом в материалах следствия появилось другое заключение: в нем не было ничего о воздействии газа на организм девочки. Потерпевший Курбатов попросил суд о проведении новой экспертизы. Суд ему отказал.

Адвокат Татьяна Окушко спросила Курбатова: была ли оказана родственникам погибших психологическая помощь? Председательствующий ее оборвал: «Вы все время пытаетесь спросить о чем-то, что не связано с обвинением. О чем-то плохом. Зачем? Правозащитники нам тут не нужны». Адвокат Окушко попросила занести слова судьи в протокол. Судья сделал ей замечание за то, что «мешает проведению процесса», — и удалил из зала. В ответ адвокат Каринна Москаленко заявила о злоупотреблении судьей Кудашкиным правами председательствующего. А затем попросила суд вызвать экспертов, делавших заключение о причинах смерти погибших.

— Мои доверители сомневаются в объективности этого заключения, — пояснила Москаленко.

— Поддерживаю ходатайство, — встал председатель общественной организации «Норд-Ост» Сергей Карпов. — Впервые за 15 лет у нас есть возможность тоже задавать вопросы.

Ходатайство поддержали другие потерпевшие, подсудимый Закаев и его защитник. Гособвинитель возражал, и суд ожидаемо отказал.

Потерпевший Дмитрий Миловидов (потерял на Дубровке дочь) сразу заявил следующее ходатайство — об истребовании у спецслужб сведений о составе примененного газа.

— Потерпевшие имеют право знать, что это за вещество и как оно повлияло на их здоровье. Да, мы также ставим вопрос о законности применения этого газа, — пояснила Москаленко.

Ходатайство потерпевших опять поддержали подсудимый и его защитник. Прокурор вновь возражал. И суд отказал по все той же причине: вопрос о газе «выходит за рамки предъявленного Закаеву обвинения».

Ключевое ходатайство — о возвращении дела в прокуратуру — потерпевшие подали последним. По их мнению, в деле есть обстоятельства, препятствующие рассмотрению судом и вынесению правосудного приговора. В частности, следствием не выяснены обстоятельства гибели каждого из заложников, не установлено вещество (газ), примененное при штурме, его свойства и влияние на организм человека. Кроме того, в уголовном деле отсутствуют сведения об истинных причинах смерти заложников, а заключения комиссии судебно-медицинских экспертов «не выдерживают критики».

Суд отказал.

— Нам ведь понятно, что за 15 лет дело о теракте на Дубровке по-настоящему не расследовали. А нужно расследовать — не только то, как готовился теракт, но и то, какие права потерпевших нарушило государство. Суд нам твердит, что в рамках данного дела это невозможно — но, простите, тогда в рамках какого возможно? У нас нет другого открытого процесса по «Норд-Осту». И никогда не было, несмотря на то, что несколько человек осуждены. К ним тоже можно и нужно было предъявлять гражданские иски. Однако те суды были недоступны для моих доверителей и других потерпевших, — прокомментировала «Новой газете» итоги дня адвокат Каринна Москаленко.