Мы разговариваем с Евгением Ивановичем Бученковым в номере ведомственного санатория в Кратове. Год назад в московскую квартиру его сына, доцента 3-го мединститута, пришли следователи с ОМОНом и арестовали его за участие в митинге на Болотной площади 6 мая 2012 года. В тот же день в Нижнем Новгороде обыскивали и квартиру самого Евгения Ивановича. Обвинение по статьям 212 и 318 УК грозит его сыну длительным сроком. Несмотря на то что 6 мая Дмитрия и не собирался быть на Болотной, поскольку гостил у родителей в Нижнем.
- Вы ведь бывший работник спецслужб? Можете что-то рассказать о своей карьере?
- Я закончил Иняз в Москве, затем курсы контрразведки. Занимался оперативной работой - 7 лет разведки, 14 контрразведки. Некоторое время работал в ГДР, где был координатором между КГБ и спецслужбами ГДР. Имел звание майора МГБ ГДР. На такой же должности работал Путин. Там было одновременно 9 координаторов, но мы с ним попали в разные периоды, иначе непременно познакомились бы.
Потом учился еще не раз, в том числе на курсах диверсантов. Поэтому в 80-м оказался в Афганистане. Это уже были чисто боевые задачи - слышали, наверное, про отряд "Каскад" (спецподразделения КГБ, специально созданные для действий в условиях малых или партизанских войн и работавшие в Афганистане в 1979-1983 годах. - Ред.).
Уволился из органов в 90-е, когда шла глобальная перетряска, смена кадров. Потом уже два года в звании полковника работал в таможенной службе, занимался особо важными делами. Генералов тряс...
- Вашего сына считают опасным экстремистом. В те времена, когда вы работали в КГБ, тоже были люди, которых считали опасными для государства, был политический сыск.
- "Политический сыск" - тогда это словосочетание не любили, на него у нас было табу. Но что-то наподобие этого было - 5-й отдел, потом он стал 5-м управлением, отделом Z. Все это тогда связывали и антиконституционной деятельностью. Что же касается сегодняшнего понятия "экстремизм", откровенно говоря, я не понимаю, что это, хотя вроде человек неглупый. Я спрашивал правоохранителей - следователей, юристов: что такое экстремизм? Никто не мог ответить. Иногда доходит до абсурда. Кто-то написал в газете: "Наш мэр ворует". Экстремизм ли это?
- Но ведь и тогда кто-то писал то, что не принято говорить и писать. И это считалось антиконституционной деятельностью.
- Антиконституционная деятельность направлена против основ государства и его институтов. Общественно опасная - которая мешает простым гражданам жить нормально.
- Массовые беспорядки, которые приписывают Диме, - это ведь тоже и антиконституционная, и антиобщественная...
- Смотрите: в Нижнем его вызывали в управление ФСБ, Ему сказали: ты свою бурную деятельность прекрати, плохо кончится. Он прямо спрашивает: назовите хоть один пункт закона, который я нарушил. Ему отвечают: "Если бы это было, тебя давно бы арестовали. Есть черта, через которую нельзя переступать". Он ответил: "Я это знаю". Все, что он делал, и в Нижнем, и в Москве, было открыто: подавал заявки на митинги, получал разрешения, проводил какие-то мероприятия, лекции.
- Вы с ним обсуждали его взгляды на историю, государство?
- Были разговоры, хотя он не особо распространялся. У него какой-то идеализм в отношении общественного устройства. Почитал я его работы - утопия. Может, лет через двести такое станет возможно. Я спрашиваю: ты сам-то веришь, что анархистское движение будет перспективно? Не верю, говорит.
- Зачем он тогда этим занимался?
- Может, по инерции. Может, внутренняя убежденность, что может что-то все-таки сделать. Может, обязательства перед друзьями - на него же смотрели. Он, конечно, не самый крупный лидер был, но все же.
- Для него это важно?
- Конечно. Предавать соратников не в его характере. Но он не честолюбив. Например, когда помогал мне писать большую книгу "История российской таможни", я ему советовал показать ее в аспирантуре, чтобы зачли. Да незачем мне это, говорит, мне своих работ хватает.
- Вы считаете его взгляды, действия несущими опасность обществу?
- Нет. У него есть резкие высказывания, идущие вразрез с официозом. Но за мысль у нас пока не сажают.
- Сейчас многие смотрят на "раскачивание лодки" как на опасность для всех. Можно сказать, что Дмитрий тоже раскачивал лодку.
- Эта его оппозиция, не знаю как ее назвать - системная, несистемная, - она открытая, честная. Но неудобная. С ней надо просто работать. Но это не делается, не знаю почему. То ли специалистов не хватает, то ли желания. Легче вот так провести серию арестов, кто-то уйдет сам, кто-то спрячется в подполье. Но оппозиция-то все равно останется.
- Что значит работать?
- (После паузы.) Вести диалог.
- Понятно. А я было подумал - "работать" более искусно по ее нейтрализации, разрушению...
- А-а-а! Здесь-то методика отработана! Да, эти методы известны: внедрение, шельмование, подставы, лжеорганизации и т.д. И они, конечно, используются.
- Наблюдаете методологическую преемственность?
- Да, кое-что есть из методик НКВД. Я, например, поразился, когда понял, что следствие в деле Димы выходит "на третий круг". Это значит - субъект изучается, потом его связи. "Третий круг" - связи его связей. Не думал, что эта методика используется сейчас. Изучали друга сестры Димы. Зачем? Простой работяга, хороший парень. Единственный недостаток - курит. Зачем его разрабатывать? Его пугали напрямую: смотри, аккуратнее, можешь работу потерять. Сестру Димину тоже "разрабатывали". На работе ей сразу сказали - пиши заявление об уходе, нам не нужны неприятности. Она до сих пор очень напугана, боится слежки, прослушивания. Я ей говорю: "Ну кто будет с тобой столько времени возиться? Последили пару недель, время у них вышло. Это ж санкцию надо получить на такую длительную слежку! Это трата огромного времени, денег".
- Кто был опаснее для государства - нынешние оппозиционеры или диссиденты 70-х?
- (Встает и плотно закрывает дверь в номер). Государство в СССР было уникальное, выстроенное в форме пирамиды. Причем пирамида перевернутая была. Считается, что на вершине находится человек, потом коллектив, общество и только потом государство. У нас же было на вершине государство, потом по ниспадающей общество и внизу человек. В целом система была хорошо отстроена - это комплимент нашему "отцу народов", работала идеально. Потом произошла трансформация общества и государства. Сегодня у нас диктатуры пока еще нет, есть авторитарная власть.
- Разве власть не была авторитарной в 70-е годы?
- Можно сказать, немного была, конечно. Но там было коллективное управление, решения были коллегиальными. Даже генеральный секретарь хотя и имел вес, он не мог принимать решения в одиночку. А сейчас эту вертикаль Владимир Владимирович построил, и правильно сделал, я его не осуждаю, потому что страна разваливалась, иначе трещины пошли бы по территории государства.
Но зачем сейчас эту вертикаль укреплять - непонятно. Губернаторы все в кулаке. Медийные органы все говорят то, что надо. А он наоборот - укрепляет, и мне это непонятно. В итоге сейчас эта вертикаль гораздо более вертикальная, чем в СССР.
- Пересекались со следователями, занимавшимися диссидентами? Сравнить можете человеческие, профессиональные качества?
- Конечно. В 70-80-х профессионализм был выше. И контроль строже. На предварительное расследование давали месяц. Для продления ареста и следствия нужны были серьезные мотивы. А сейчас люди сидят полгода, год, никого это не интересует. СК дали, конечно, слишком большие полномочия, а прокуратуре права урезали.
Не было таких косяков, как сегодня. Такие натяжки, шитье белыми нитками - это каралось. Все-таки все подгонялось под букву закона. Вот была 70-я статья ("антисоветская агитация и пропаганда"). Если доказано, что распространял, неважны мотивы, деяние есть - и все...
- А если не удалось доказать?
- Отпускали! Но понимаете, наши работники не любили этой статьи, старались переквалифицировать на что-то другое. Человека ведь можно по-разному погасить. Можно припугнуть, можно посадить за тунеядство. Доказать антисоветскую агитацию и пропаганду было тяжеловато, поверьте мне.
Или вот "шпионаж". Если человек просто узнал какую-то тайну, потом разболтал - это не шпионаж, он подписку не давал. Он должен иметь форму допуска, это должно было входить в его профобязанности - там много условий, если хотя бы одно не соблюдается, очень трудно было доказать шпионаж. А в политической сфере шпионаж если и применялся, то в каких-то принципиальных, особо уж громких делах, чтоб насолить "той стороне". А так в основном договаривались - вы молчите, мы молчим. Обменивали.
- Статьи типа "антисоветская пропаганда" - они были нужны, на ваш взгляд?
- Для сохранения того каркаса государства они были нужны. И в них ведь тоже необходимы несколько условий. Если на кухне или на работе рассказал анекдот, это не считалось. Там нужно обязательно умысел, общественный резонанс. Если вышел на Красную площадь и начал пороть какую-то галиматью антисоветскую - тогда да. Или в прессе. Но надо было еще это доказать.
- Сейчас практически всем, кто идет по "идейным" статьям, пытаются привязать Украину. И Дмитрию тоже - одним из постоянных аргументов для содержания под арестом служит то, что он посещал Киев во время событий на Майдане, хотя в обвинение это не входит.
- Я думаю, что сегодняшняя власть просто реально испугалась повторения киевского Майдана и потому устроила такие беспрецедентные посадки. Что же касается Димы, то это просто нелогично. Дело в том, что анархизм по сути своей всегда против национализма в любой форме, тем более против фашизма, он не может перенимать опыт у своих идейных противников. Он даже контактов там не имел никаких. Рассказывал, что встречался со своими товарищами, которые к этому Майдану никакого отношения не имеют, анархисты там затюканы и не вылезают из щелей.
- Недавно закрыли дело Сергея Ахметова, которое было как две капли воды похоже на Димино: он тоже не был на митинге, и нашлись фотографии и свидетели, подтвердившие, что его перепутали с другим человеком.
- Я не слышал об этом деле. Это дает некоторую надежду. Я чувствую, следователи сейчас находятся в тупике. Идут уже на абордаж, отступать нельзя. Человека год продержать! В конце концов, это государственные средства, а выходит, что зря? Сорок томов написать, это ж надо сидеть, выдумывать - большая работа!
- А со следователями, ведущими дело Дмитрия, вы как общались?
- С Алексеем Добариным (он уже вел дела болотников. - Ред.) я говорил напрямую. Но хотя мы и говорили на одном оперативном языке, создавалось впечатление, что мы с ним из разных стран. Я ему говорю: "Я же вижу по глазам, что вы мне не верите". "Да, я вам не верю", - говорит. "А документам верите?" (Речь идет о дневнике сестры, сделавшей 6 мая 2012 года запись о поездке Дмитрия в Нижний Новгород. - Ред.). "Это искусная фальсификация. И мы это докажем". Я говорю: "Если б я хотел сфальсифицировать, так сделал бы, что не подкопаетесь. Возьмите любой факт из этого дневника, там же за несколько лет записи, спросите того, кто там описан, - вот и вся проверка. Как можно сфальсифицировать столько?"
- Добарин идейный? Верит в то, что говорит?
- Он в шорах, смотрит только вперед, оттенков не различает, есть такой типаж. Все время себя убеждает, потом старается убедить других. Уранов (вел дело Ивана Непомнящих. - Ред.) - тот более гибкий.
Я долго думал, что все это ошибка. Потом адвокат Светлана Сидоркина мне рассказала о своем разговоре с Урановым. Она его спросила напрямую, верит ли он, что тот человек с Болотной - Дмитрий. Он просто голову опустил и ничего не сказал. Я тоже Уранова напрямую спросил: чей был заказ на посадку? Он аж подпрыгнул: "Ну что вы, мы работаем без заказов, разберемся".
Но когда они у Анны (невесты Дмитрия) обнаружили когда-то подаренный другом старый патрон, прямо аж запрыгали от счастья! "Хранение боеприпасов"! Хотели ОПГ слепить - не получилось, к их досаде.
- Так чей же это заказ, на ваш взгляд?
- Не обязательно это конкретно по нему. Может, просто была какая-то ориентировка: по Болотному делу заполнить все клеточки, а он попал в последнюю незаполненную. А может, конкретно эфэсбэшники сказали - его надо закрыть, слишком активничает.
- Выйдя на пенсию, вы стали писателем, пишете приключенческие книги о сотрудниках органов, спецназовцах. Их сюжеты и герои отличаются от реальной истории вашего сына?
В недавно вышедшей в ЭКСМО книге "Выстрел с того света" о таможенной мафии есть два следака. Я списал их типажи с Диминых следователей. Один опытный майор, его зовут Дубинин. И второй - молодой, но въедливый, он начинает копать готовое, казалось бы, дело. Ему показалось, что там не все ладно. И первый ему говорит: "В чем главная задача следака? Из говна сделать конфетку, а ты наоборот делаешь, все дело развалил". Я все еще продолжаю надеяться, что очевидная невиновность Дмитрия будет признана.