Специалист пензенского НИИ сельского хозяйства Ольга Зеленина, одна из фигуранток уголовного дела о подготовке к сбыту наркотиков, якобы содержащихся в 42 тоннах кондитерского мака, в августе 2012 года была заключена под стражу, а в сентябре – выпущена под подписку о невыезде. В августе этого года она повторно ознакомилась с материалами дела (после того, как оно было возвращено судом прокурору) и вновь ожидает начала слушаний.
О том, что изменилось в деле за три года, как следствие доказывает её вину и есть ли надежда на оправдание, Зеленина рассказала в интервью РАПСИ.
«Негодяй, который завалил страну наркотиками, должен сидеть»
- Ольга Николаевна, давайте напомним суть предъявленного Вам обвинения.
- В 2010 году фирма "МКМ" импортировала в Россию 42 тонны пищевого мака. На брянской таможне товар проверили и обнаружили в нем следы алкалоида тебаина, который, хоть и внесен в список наркотических средств, наркотическим действием не обладает. Генеральный директор фирмы Сергей Шилов обратился в наш институт - Пензенский НИИ сельского хозяйства - с вопросами: мол, вот у меня в товаре нашли миллионные доли процента алкалоидов опия, пересчитали на тонны мака, получили значимый размер, может ли быть мак без алкалоидов опия? Вопросы были составлены с нашей точки зрения неверно, поэтому мы на них долго не могли ответить. В конечном итоге адвокаты фирмы вопросы отредактировали и, спустя почти год, письмо с ответами было направлено Шилову.
К этому времени уголовное дело об обнаружении алкалоидов в партии пищевого мака было дважды закрыто за отсутствием состава и события преступления. Но Шилову этого было мало, он ведь предприниматель, и он решил реэкспортировать мак продавцу, чтобы вернуть свои деньги. ФСКН не разрешила возврат товара в Испанию и постановила мак уничтожить.
Шилов подал в суд иск с требованием предотвратить уничтожение товара и Брянский суд его удовлетворил. Но мак ведь не для того отбирали, чтобы возвращать? Решение областного суда кому-то очень помешало и Шилов за это и был наказан: дело открыли вновь, но уже почему-то в Москве. Для обоснования вины Шилова столичные следователи привлекли и меня. Мне говорили, что я должна дать правильные показания, чтобы "негодяй, который завалил страну наркотиками, был посажен". А я ничего не понимала – какой негодяй, какие наркотики?!
- Получается, если бы не действия Шилова, не было бы этого дела?
- Я не уверена, но это является одной из причин. Потом, уже из СМИ, я узнала, что Шилов за очень короткий промежуток времени вторгся в маковый бизнес и завоевал почти 20 процентов этого рынка, очень быстро кого-то обошел, занял чье-то место, резко сбил оптовые и розничные цены на пищевой мак, что, несомненно, не понравилось конкурентам.
- А письма, как в случае с Шиловым, Вы и раньше составляли? Это было вашей обязанностью?
- Да, такие письма к нам приходили. Первые ответы подписывали директор Александр Смирнов и его заместитель, а также я. Потом количество писем увеличилось, их подписывали уже то директор с замом без меня. А письмо Шилову ушло за подписью одного лишь директора.
- То есть Вашей подписи там вообще не было?
- Вообще. Следствие каким-то образом узнало, что я подготовила проект письма. Видимо, на меня указал директор. Мне на исполнение передали запрос Шилова, ему дали номер моего телефона и он изредка звонил, корректировал свои вопросы.
- Вы не отрицали, что давали это заключение?
- Не было никакого заключения, и экспертиз мака пищевого институт не делал. Это выдумка следствия, растиражированная СМИ. По поручению директора я готовила проект ответа института на очередное письмо. Директор внес свои дополнения и поправки, а потом подписал.
- То есть Вы настаиваете, что делали в данном случае чисто техническую работу, и к итоговому содержанию письма не имеете отношения?
- Да, я настаиваю, что не было никакого заключения, я составила проект письма, принесла директору, он указал, что исправить. Директор подписал письмо на бланке института и его отправили. Когда меня арестовали и допрашивали, я вообще не понимала, в чем меня обвиняют.
- А письмо Шилову на что-то влияло?
- Нет! Информационное письмо института не входит в перечень разрешительных документов, которые представляются в таможенный орган, оно вообще не влияет ни на что. Мы не делали никаких заключений, в письме не было слов «партия мака номер такой-то», оно содержало общие рассуждения на тему того, что мак бывает голубой и серый, но всегда содержит примесь наркотических средств.
Сейчас, при ознакомлении с материалами дела, я обнаружила, что когда меня задержали, не было никакого заявления, что в моих действиях есть состав преступления, не было рапорта об обнаружении признаков преступления в моих действиях. Меня арестовали, обвинив в контрабанде наркотиков. Но когда я прокричала на суде, что предполагаемая контрабанда была пресечена за год до появления письма института, проект которого я лишь готовила, меня выпустили из СИЗО. В тот же день следователь написал рапорт, что обнаружил в моих действиях превышение должностных полномочий, и возбудил против меня уголовное дело. По его версии, я ввела в заблуждение директора института и уговорила его подписать письмо Шилову, "не глядя".
«На моей должности, невозможно совершить преступление, в котором меня обвиняют»
- Вам предлагали дать показания против Шилова?
- Естественно. Еще при задержании в Лунино мне говорили, что если дам показания против него, то меня никуда не повезут. Насколько поняла, я должна была сказать, что я знала, что мак грязный и был ввезен специально для продажи как наркотик. Я и сейчас, прочтя 182 заключения эксперта по химическим экспертизам, уверена, что Шилов этим не занимался, но тогда я вообще ничего не знала о нем, а лгать не могла.
- Вы все это время находитесь в Москве?
- Да. Мой арест в августе 2012 года объяснили тем, что у меня нет в Москве жилья и я могу скрыться. Тогда мой брат поручился, что предоставит мне жилье на время следствия. Мы думали, это займет пару месяцев, однако все длится уже четвертый год. Вплоть до весны 2014 года мне ни разу не разрешали поехать домой даже на выходные, хотя я приносила справки, что маме 85 лет и она больна, что там муж, дом, дети и работа. Все напрасно.
- Должность у Вас сейчас та же?
- В конце 2012 года следователь ФСКН обратился в суд с просьбой отстранить меня от должности заведующей химико-аналитической лабораторией Пензенского НИИ сельского хозяйства. Все знающие люди сказали: счастливая, соглашайся! Тогда бы я ежемесячно получала 20 тысяч рублей компенсации, что больше моей зарплаты. Но я на суде сказала, что, на моей должности невозможно совершить преступление, в котором меня обвиняют, а потому я прошу не отстранять меня. Суд удовлетворил мою просьбу. Но числюсь работающей я формально, а фактически я вынуждено живу в Москве из-за подписки о невыезде, не работаю и не получаю зарплату.
- А суд по делу идет в Брянске?
- Изначально дело было направлено в Мосгорсуд, который, получив его сказал: ха-ха, дело нам неподсудно, его должен рассматривать Брянский областной суд, так как покушение на контрабанду - более тяжкое преступление, чем покушение на сбыт наркотических средств. Несомненно, определить подсудность должен был еще прокурор, который за десять дней прочел более 700 томов дела и второпях не только неверно определил подсудность, но и не заметил, что обвинительное заключение не подписано руководителем следственного органа. В январе этого года, на предварительных слушаниях, Брянский суд вернул дело прокурору Москвы.
Мы расценили это как хороший знак, посчитали, что Брянский суд видит всю утопичность этого сфабрикованного дела и не хочет мараться. Ведь еще в 2011 году Брянский суд постановил не уничтожать пищевой мак и вернуть товар Шилову.
- Какие материалы в деле доказывают вашу вину?
- По мнению следствия, моя вина доказывается копией паспортов неизвестных мне лиц и тем, что на мою карточку в октябре 2010 года поступило 20000 рублей. Следователи утверждают, что это была плата за «экспертное заключение» по семенам мака Шилова. То, что никакого заключения не было, и это не были деньги Шилова, следствие не интересует.
- А показания против Вас есть?
- Против меня, думаю, играют слова директора. В деле имеются две характеристики: одна про то, что я замечательная, умная, грамотная. Вторая – я замечательная, умная, грамотная, но амбициозная, в своей деятельности руководствовалась личными интересами, действовала от лица института и тем самым подорвала его репутацию.
- Директор лукавит?
- Бережет свою рубашку. Мы много лет работали вместе, у нас были хорошие отношения, можно сказать, дружили. Он был моим научным руководителем, когда я защищала кандидатскую диссертацию. Знаете, мне сложно про это говорить. Я не знаю, зачем он это сделал. Скорее всего, страх перед органами.
- Вы разговаривали с директором после того, как вам предъявили обвинение?
- Нет, мне ведь сказали, что он свидетель. Мое желание поговорить с ним могут расценить как давление на свидетеля и изменить мне меру пресечения.
- Вы на него в обиде?
- Обижаются на родных, на друзей, обижаться можно на близких. Я просто перестала его уважать. Коллектив института писал обращение к Путину, просили прекратить мое уголовное преследование, не подписали его два человека - директор и его заместитель. Письмо в итоге попало в руки следователю. Все письма к нему приходят, куда бы мы ни писали.
- Другие фигуранты дела Вам были знакомы?
- Нет, что вы! Это теперь я всех знаю, а в первый раз увидела всех в Брянске, на суде. Изначально фигурантов было шестеро, меня привлекли седьмой, и так было до ноября 2013 года. Потом стало ясно, что Шилов розницей не занимался и сбыт ему невозможно вменить. Он оптовик, а никакой наркоман в тоннах товар не берет, и следователи придумали схему, присоединив "татарский" и "армянский" эпизоды.
Так нас стало тринадцать.
- Вину Шилова кто-то подтвердил?
- Шилов обращал внимание Брянского суда на то, что он – якобы организатор – находится под подпиской о невыезде, а рядовые исполнители - под стражей. Два фигуранта дела заключали сделку со следствием и дали показания на Шилова, чтобы не попасть в СИЗО. Позже они от них отказались. Сегодня пятеро фигурантов находятся под стражей, из них один уже три года сидит, при том, что закон позволяет держать в СИЗО подследственных не более 18 месяцев.
«Приговор должен быть оправдательным»
- Какие изменения были внесены в материалы при повторном возвращении дела прокурору? Появилась принципиальная разница между тем, что было и что стало?
- Ничего не изменилось. Когда дело вернули прокурору, мы все написали апелляционные жалобы на решение о возврате. Мы были против не самого возврата – мы его как раз добивались. Нас не устроили те формальные причины, по которой дело вернули - из-за отсутствия подписи, из-за того, что нам не были продемонстрированы вещественные доказательства, а один из фигурантов – армянин по национальности - не ознакомился с переводом…
Из вещественных доказательств меня интересовали мак и наркотики, те граммы, о которых идет речь в обвинении. Но мне говорят, что выделить и взвесить наркотики нельзя. Тогда, простите, вопрос: как следователи установили их массу? Указали ведь в точности до десятитысячной доли грамма.
Сейчас я возражаю против рассмотрения моего дела судом присяжных, он может длиться годы. По закону меня должны выделить из общего уголовного дела, но следователи игнорируют закон. Районным судом мое дело могло бы быть рассмотрено за один – два дня.
- Пару недель назад ваш адвокат Евгений Губин в одном из комментариев РАПСИ сказал, что если и должен кто-нибудь отвечать за это злосчастное письмо, то директор. Вы с этим согласны?
- Нет! Ни я, ни директор не должны быть привлечены к ответственности. Письмо Пензенского НИИСХ не нанесло никакого вреда ни обществу, ни государству. Письмо не имело никакой юридической силы и носило лишь информационный характер. Но если за содержание какого-либо документа следует привлекать к ответственности, то того, кто бумагу подписал. Однако в первую очередь наша позиция заключается в том, что состава преступления и события преступления нет.
- Вы рассчитываете на оправдательный приговор?
- Если правосудие состоится, приговор должен быть оправдательным. По логике вещей, прокуратура должна была выделить мое дело в отдельное производство, поскольку я не субъект 286 статьи УК РФ («Превышение должностных полномочий» - прим. РАПСИ) и прекратить дело с правом реабилитации. Однако все слишком далеко зашло, я три года жалуюсь, но на мои жалобы приходят лишь отписки.
Вы только подумайте: двадцать следователей в чине майоров, подполковников, полковников работали три года, пять человек под стражей, один уже более трех лет. На 235 судебных экспертиз, говорят, ушли миллионы. Кроме того, стоимость перевода на армянский язык одной страницы текста составляет 168 рублей, а таких страниц в обвинительном заключении 139 тысяч. Посчитайте! Кто ответит за все это?
- Вы продолжите работать в институте, когда эта история закончится?
- Не знаю, честно говоря. Институт дышит на ладан, убрали надбавки за ученую степень, оклад зависит от симпатии или антипатии к тебе директора. Наверное, больше пользы я принесу в какой-то правозащитной организации, поскольку приобрела неоценимый опыт в борьбе с неправосудными решениями.