Многократный герой моих публикаций, бывший положенец московского СИЗО-4 «Медведь» Евгений Рожков (Рожок) (обвиняется в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 209 (бандитизм), ч. 2 ст. 105 (убийство), ч. 4 ст. 162 (разбой), ч. 3 ст. 222 (хранение, сбыт оружия). В настоящее время дело рассматривается в Московском областном суде) жалуется моим коллегам по ОНК, что это не он, мол, выдумал действующие ныне тюремные устои. Он лишь исполнитель.
«Сколько же раз объяснять тебе, — говорит Рожков, — можешь ты понять наконец: эту систему придумал не я! Меня на свете не было, когда это все закладывалось. И менять это — не мне! Вот я теперь плохой… Раньше был хороший. А что я делал такого, что не делали другие? Фрукты перед Новым годом по камерам раздавал? Это плохо было?.. И не вымогал я ни у кого деньги! Я так же все делал, как все… Я честно свое положение зарабатывал!»
— цитирует в фейсбуке фрагмент своего разговора с Рожком член ОНК Москвы Анна Каретникова. Да кто же спорит! Конечно, пальма первенства в устройстве криминальных миропониманий принадлежит отнюдь не Рожку. А вот обманывать вора да прикрываться его именем — на это не каждый положенец пойдет.
Воровской прогон
В конце января — начале февраля, в разгар публикаций «Новой газеты» о происходящем криминальном беспределе в СИЗО-4, по изолятору прошел прогон (воровской прогон — обращение вора к арестантам, про то, как правильно жить, кого из заключенных наказать за проступки), якобы подписанный вором в законе Хоботом (Евгений Беляев-Вознесенский, обвиняется по ст. 228 (наркотики) УК РФ), с указанием, чтобы тех, кто посмел обратиться к ОНК, — «убивать, порезать, обоссать».
28 марта, выполняя прогон вора, избили заключенного Алексея. Сильно избили. Я много писала об Алексее. Это тот самый парень, которого в декабре прошлого года двое сокамерников — Даниил Леонтьев и Александр Малов, напившись браги, долго и садистски избивали, а потом еще и тыкали ложками в глаза. Кстати, уголовное дело по факту избиения Алексея так до сих пор и не возбуждено. Наверное, СК жалеет рецидивистов.
Так вот, Алексей находится в том самом, якобы воровском, прогоне на избиение, потому что посмел рассказать членам ОНК правду, а не поддерживать версию оперов изолятора, что тогда, в декабре, он упал со второго яруса кровати, в результате чего получил травмы. Кстати, против оперов уголовное дело тоже не возбуждено.
Криминал СИЗО-4 и по сей день продолжает угрожать находящимся в воровском прогоне расправой. Честно сказать, мне это очень надоело. И я решала напрямую спросить вора Хобота об этом прогоне.
Хобот уже долгое время находится в так называемой «холодной» камере, в спецблоке, то есть — в изоляции от остального контингента изолятора. В камере — человек пять. Вот при всех сокамерниках, при сотрудниках изолятора с видеорегистраторами я и спрашиваю Хобота:
— Андрей Евгеньевич, по централу <изолятору> ходят упорные слухи, что вы подписали прогон на избиение тех, кто обратился за помощью к ОНК. Это правда?
— Я? — Андрей Евгеньевич явно в сильном недоумении. — Да вы что? Никогда я такого не подписывал! Наоборот, после избиения 28 марта я написал: прекратить избивать, прекратить этот беспредел. Мы же славяне! Как можно так делать?!
— Значит, кто-то, пользуясь тем, что вы в изоляции, подписал за вас этот прогон? Вашим именем воспользовались.
— Я вас очень прошу, пожалуйста, защитите мое честное имя, защитите мою честь. Я такого не писал.
Оснований не верить заявлению Андрея Евгеньевича (сделанного, напомню, при сокамерниках) у меня нет. Собственно, о том, что смотрящий Хобот, скорее всего, находится в неведении, еще зимой говорил мне арестант Виктор: «Хобот в заблуждении огромном находится. Если бы он знал досконально, что вообще происходит и как, скорее всего, много чего не происходило бы».
Дальше идем к тому, кто решил выслужиться и выполнить псевдопрогон вора, — к заключенному по кличке Кефир (Алексей Никифоров, обвиняется по ч. 2 ст. 228 (наркотики) УК РФ). На следующий день после избиения Алексея Кефира почему-то перевели в камеру к нынешнему положенцу изолятора Афоне (Александр Афанасьев, приговорен Мещанским судом Москвы к 12 годам строгого режима по ч. 4 ст. 162 (разбой) и ч. 3 ст. 222 (незаконное хранение боеприпасов) УК РФ. Афоня долгое время сидел в одной камере с Рожком и был смотрящим за старым корпусом, где содержатся неоднократно судимые). В камере смотрящего нас встречают весьма любезно: предлагают чай, кофе. Какая разница по сравнению с нашим бывшим заходом в эту камеру пару месяцев назад, когда заключенные даже встать со своих кроватей не хотели, а уж разговаривать, да чай с кофе предлагать… Прогресс, прогресс. Я вот так прямо в лоб и спрашиваю Кефира: «Зачем вы избили Алексея? Прогон выполняли?»
Тут в разговор встревает сокамерник Кефира, Роберт: «А покажите нам этот прогон», — чисто на понтах говорит Роберт. «Откуда же у меня может быть прогон?! — удивляюсь я. — По вашим законам прогон возвращается тому, кто его пишет. Думаю, прогон этот у того, кто сейчас в «Матроске».
Роберт не нашелся что ответить. Все местные знают, что в «Матроске» сейчас пребывает бывший положенец СИЗО-4 Рожок. Кефир: «Так это не я первый его ударил, а он меня, еще в автозаке, когда вместе из суда ехали. А я только защищался». — «Вот у Алексея есть акт о телесных повреждениях», — говорю я. «Так у меня тоже есть», — Кефир протягивает мне свой акт. Там написано об ушибе линии носа и о кровоподтеке подключицы. Подписан документ фельдшером Дарьей Мальцевой. Но вот что удивительно: документ о телесных повреждениях Кефира датируется 30 марта, а все происходило 28 марта. И именно этим числом написан акт об избиении Алексея. Странно это. Изолятор не имеет права принять избитого заключенного без составления акта, иначе избиение будет повешено на изолятор. За этим всегда строго следят. А тут вдруг акт составляется спустя двое суток. А может, этот акт вообще поддельный? Кто его знает.
Поскольку избиение Алексея происходило в присутствии многих заключенных (в тот поздний вечер из судов приехало около 40 человек), все опрошенные нами свидетели однозначно заявили, что никто Кефира в автозаке не бил. Кефир первым на лестнице изолятора ударил Алексея в висок. Алексей упал, потерял сознание, покатился по ступенькам, а дальше Кефир стал избивать его ногами. Оперативник, шедший в конце, долго не мог прорваться сквозь толпу зэков, чтобы остановить побоище.
И вот здесь возникает вопрос к сотрудникам изолятора, которые в тот вечер принимали заключенных: капитану Михаилу Васильеву и младшему инспектору дежурной службы Евгению Русяеву. В личной карточке Алексея написано, что он должен сопровождаться строго отдельно от криминала из-за этого, как теперь выяснилось, псевдоворовского прогона. Почему Алексея вывели вместе с криминалом? Ведь именно сотрудники ФСИН, а не кто-либо другой, в условиях нахождения заключенного в учреждениях пенитенциарной системы обязаны обеспечить его безопасность! Такие безответственные действия сотрудников изолятора по меньшей мере должны квалифицироваться как халатность и строго наказываться. Ведь речь идет о жизни и здоровье людей.
Кстати, уголовного дела по факту последнего избиения Алексея тоже не возбуждено. На прощание сказала Кефиру, что если будет подтверждено, что именно он избил Алексея, то члены ОНК приложат максимум усилий, чтобы против него было возбуждено уголовное дело и он понес наказание.
Рожок и карцер
Ну а теперь о Рожке. После публикации в «Новой газете» о том, что Рожок, не числясь за стационаром, то есть не имея никаких законных оснований, находится в самой комфортабельной камере больницы «Матросской Тишины» (в которой в прошлом году долгое время сидела Надежда Савченко), бывший положенец СИЗО-4 был переведен в карцер. Первый раз ему дали 10 суток за найденный телефон, а во второй — 15 суток за обнаруженную по приезде из суда симку.
Решили мы с коллегой по ОНК Лидией Дубиковой навестить сидельца карцера. Сотрудник открывает дверь, затем решетку, и вдруг как черт из табакерки вылетает Рожок с претензией к сотруднику: «Ты чё открываешь решетку? Может, я не хочу…» И тут Рожок видит меня… Орет: «Ты чё сюда пришла?! Чё, зайти хочешь? Ну попробуй! Из-за тебя я здесь». Конечно, я попыталась объяснить Евгению Леонидовичу, что отнюдь не из-за меня он в карцере, а из-за обнаруженных у него запретных для тюрьмы предметов. Но Рожка было не остановить. И тогда моя коллега Лидия Дубикова применила против Рожка сеанс психотерапии:
— Евгений Леонидович, а вы давно сидите?
— (Повествовательно.) Я под замком лет шестнадцать. Мне 18 было, когда сел, сразу на Бутырку попал.
— А где вы живете?
— (С гордостью.) Я проживаю, мать, в тюрьме. Вышел года на два, побыл на воле и опять сел. Вот сейчас уже восемь лет без перерыва.
— Евгений Леонидович, у вас есть профессия?
— (Без эмоций.) Профессии нет у меня.
— А семья у вас есть?
— (Умиротворенно.) Да, жена, дочка.
— Может, вам чем-то ОНК может помочь?
— (С ухмылкой.) ОНК мне так помогла за последние полгода, что не надо!
— А давайте мы вам священника пригласим! Вам легче будет.
— (Смеется.) Священника не надо.
— А может, все-таки пригласим?
— (С напором.) Не надо, мать, мне священника…
Тэко и Заур
Тут до членов ОНК стали доходить слухи, что по коридорам СИЗО-1 «Матросская Тишина», так же, как когда-то в СИЗО-4, свободно разгуливает криминал и угрожает заключенным. В «Матроске» есть 6-й режимный корпус: на первом этаже там находится инфекционное отделение больницы, куда из всех изоляторов Москвы привозят больных с ВИЧ, а на втором этаже — спецблок, где сидят в том числе и воры. И вот эти воры (назывались имена воров Тэко Тбилисского и Заура Нахичеванского) якобы ходили по инфекционному отделению и угрожали, причем женщинам. Решили мы зайти к этим ворам.
Вор Тэко (Тэймураз Фароян, обвиняется по ч. 2 ст. 228 (наркотики) УК РФ) сидит в двухместной камере. Спрашиваю Фарояна: «Это правда, что вы ходите по камерам и угрожаете заключенным, чтобы они не обращались с жалобами в ОНК?» — «Я? — как-то не очень правдоподобно удивляется Тэко. — Да нет, конечно. Как я могу, я же в камере сижу. Да еще женщинам угрожать… Нет». Поинтересоваться у вора Заура Нахичеванского (Заур Шипилов, обвиняется по ст. 228 (наркотики) УК РФ), о его якобы имевших место походах, не удалось. Заур не так давно отбыл на этап.
А вот что рассказали нам женщины, побывавшие в камере инфекционки: «Вот идет по коридору вор, у него есть такое право — открыть глазок или кормушку камеры и сказать: «Я вор такой-то. Мол, посмотрите на меня. Запомните». Воры эти из 6-го корпуса, значит, они должны греть нас (давать из общака. — Е.М.), ну, следить за тем, чтобы из котловой камеры (там находится общак корпуса. — Е.М.) инфекционке, и прежде всего девочкам, доставались сигареты, конфеты, фрукты. А они нам ничего не давали. Ну как так? Вот приходит к нам вор Тэко и спрашивает: «Как ваши обстоятельства? Какая помощь нужна?» Ну мы ему и говорим: «Подогрейте нас, у нас ничего нет». А он: «Бог в помощь!»
Потом воры сказали, что администрация попросила их поговорить с нами, чтобы мы не жаловались ОНК. А мы им ответили: «А почему это мы не должны жаловаться, если нас плохо лечат, если у нас что-то плохо?!» Ну воры и сказали нам, что если мы будем продолжать жаловаться, то они не будут нам помогать, совсем ничего из котловой камеры нам доставаться не будет. Несмотря на предупреждения воров, мы все равно, когда пришла ОНК, сказали, что нам не нравится, как нас лечат. Ну после этого нас всех на следующий день и выписали. Недолеченных. У нескольких девочек сильные кровотечения были, а их выписали. Кому-то делали капельницы по поводу ВИЧ. Надо было три недели делать, а прокапали только одну неделю и выкинули. Мы спрашивали врачей: «Почему вы нас выписываете, мы же болеем, вы нас не вылечили?» Но нам ничего не ответили».
Понятно, что воры так просто по коридорам тюрьмы ходить не могут. Значит, кто-то из сотрудников изолятора открывает им двери, то есть, как говорят в этих местах, «стоят на калитке», сопровождает в походах, слышит, как воры угрожают, запрещают общаться с ОНК. Получается, что криминал вместе с сотрудниками занимаются воспрепятствованием общественного контроля. С помощью криминала администрация СИЗО-1 давит на арестантов. И все это происходит в спецблоке, который собственно и предназначен для строгой изоляции определенной категории арестантов и предотвращения их влияния на других заключенных. А тут всё наоборот.
Ну а раз арестантки из инфекционки не выполнили совместное указание администрации изолятора и криминала, то — с вещами на выход. Ну и что, что кровотечение? Зато в следующий раз слушаться будут!
Кстати, «Матроска» сейчас живет без положенца. Занимавший эту должность Саша Ростовский (Александр Лебедев) не так давно был разжалован за мягкость. Мол, мало денег собирал с заключенных, не лютовал. И действительно, Лебедев производит впечатление спокойного, интеллигентного человека. Такие, видимо, на подобных должностях не задерживаются.
А еще в СИЗО-1 теперь тоже есть камеры, куда заключенные не пускают ни сотрудников изолятора, ни членов ОНК. Точно так же, как это было еще совсем недавно в СИЗО «Медведь»…
P.S. Благодарю за совместную работу членов ОНК Москвы: Андрея Бабушкина, Лидию Дубикову, Анну Каретникову.