Дуэльные пистолеты, черепа и книги-бомбы в деле патологоанатома из Батайска, которому нравилось убивать людей просто так.
2
143
Большой зал Ростовского областного суда — слишком просторный для нескольких человек, пришедших на заседание. В клетке стоит невысокий мужчина лет сорока в очках, кожаной куртке и джинсах.
Присяжные, коллегию которых по настоянию подсудимого удалось собрать лишь с пятого раза, изучают его внешность. Это лицо может запомниться разве что густыми старомодными усами: невзрачный мужчина не выглядит как человек, который способен совершить три особо тяжких преступления. Немногочисленные журналисты пытаются снимать его от противоположной стены огромного зала, однако подсудимый прячется за спину адвоката. «Мой клиент запретил снимать его, а также выступил против того, чтобы я давал какие-либо комментарии. Это его желание. Как вы понимаете, я не могу идти против его воли», — говорит защитник.
В отличие от подсудимого, потерпевшие представляют себя в суде сами, и, как ехидно замечает его адвокат, «неплохо справляются»: одна из них, пожилая женщина, согласилась принять у матери обвиняемого 100 тысяч рублей компенсации в обмен на заявление с отказом от гражданского иска и просьбой изменить квалификацию связанного с ней эпизода на менее тяжкую статью.
— Сначала я подумала, что он бросил петарду, а потом мне стало тяжело дышать, я поняла, что он выстрелил.
— А боль вы не почувствовали?
— Я сейчас уже и не помню, — испуганно отвечает женщина на вопросы судьи. «У меня там осколки остались. Мне сейчас постоянно больно», — расплакавшись, произносит она и заканчивает свое выступление.
В перерыве потерпевшая спрашивает у гособвинителя, правильно ли она поступила, и нарывается на раздраженное: «Вы сделали достаточно». Представитель прокуратуры просит женщину больше не общаться с защитником обвиняемого, который предложил ей эту сделку. «Адвокат сказал, что если он будет работать в колонии, то я вообще буду копейки получать за возмещение морального ущерба», — поясняет потерпевшая свое решение и, жалуясь на плохое самочувствие, торопливо уходит.
Допрос следующего потерпевшего — мужчины в годах с торопливой и сбивчивой речью — занимает всего несколько минут.
— Где похоронена ваша дочь, номер участка, могилы? – зачем-то уточняет судья.
— Похоронена на Северном кладбище. 140 квартал, 327 место, — без запинки отвечает отец.
— А на похоронах коллеги присутствовали?
— Очень много. И те, с кем она училось, тоже были.
— Подсудимого не видели там?
— Не видел.
Мужчине трудно вспоминать обстоятельства, которые интересуют судью — его дочь скончалась 13 лет назад.
Морг. Бомбы
После окончания Ростовского медицинского университета 26-летняя Оксана Клименко устроилась врачом-лаборантом отделения микробиологии в поликлинику Северо-Кавказской железной дороги. Рано утром 19 февраля 2003 года она, как обычно, пришла на любимую работу. Занимаясь своими делами в химической лаборатории, расположенной прямо над моргом, Клименко заметила, что «Справочник практического врача» лежит не там, где лежал обычно.
Девушка взяла книгу в руки. Раздался взрыв. 68-летний пациент, случайно зашедший в этот момент в лабораторию, стал невольным очевидцем смерти Клименко — она скончалась на месте. Сам он получил лишь незначительные ожоги рук.
«Я был на работе, пошел на обед. Вдруг ко мне приехал представитель железнодорожной больницы, где дочь моя работала, предложил мне с ним проехать. Они мне пояснили, что был какой-то взрыв, что погибла моя дочь. Хоронили в закрытом гробу — тело разорвало на куски», — рассказывает отец погибшей Александр Клименко.
Первоначально следователи назвали взрыв терактом и заподозрили в причастности к нему того самого пожилого посетителя поликлиники. Первые два месяца, вспоминает Клименко, ушло на отработку этой версии, но после того, как от нее пришлось отказаться из-за недостатка доказательств, следствие как будто остановилось.
По какой-то причине убитый горем отец не стал нанимать адвоката; вместо этого он наносил визиты в прокуратуру, в ведении которой в те годы находился Следственный комитет. «Я оттуда не вылазил, из прокуратуры. Потом я им уже стал надоедать, раз-два в неделю приезжал, спрашивал, как проходит следствие. А потом они сказали, что я им мешаю. Предложили уже другого следователя найти. И все, я перестал к ним съездить. Потеряли с ними контакт», — говорит Клименко.
Молчание Следственного комитета длилось 13 лет — пока в апреле прошлого года отца погибшей не уведомили о том, что подозреваемый задержан. Им оказался ровесник лаборантки — патологоанатом Николай Кузьменко, в 2003 году работавший этажом ниже в морге при поликлинике.
Из-за запрета на общение с прессой, которым подсудимый связал своего адвоката, известно о нем немногое — по информации отца погибшей, он является потомственным врачом, который после удавшегося покушения на коллегу уехал в свой родной город Батайск. При этом, говорит Клименко, по какой-то причине следователи никогда не рассматривали патологоанатома в качестве подозреваемого, хотя взрыв, унесший жизнь девушки, стал третьим по счету, произошедшим в больнице за время его работы в морге. Однако в уголовном деле в отношении Кузьменко упоминания об этих взрывах отсутствуют.
«Про два этих взрыва, которые произошли до того, как дочь погибла, даже по телевидению показывали — один раз взорвался сам морг, другой — бактериологическая лаборатория. И все за один год. Но тогда никто не пострадал, просто окна повыносило, поэтому дела по ним не возбуждали. Хотя каждый раз взрывались специально изготовленные кустарные бомбы, а не какие-то реагенты из лаборатории. То есть это была не случайность», — вспоминает отец погибшей.
«Почему они сразу его не заподозрили, если он при всех этих взрывах там был? Почему я о нем только через 13 лет узнал? По-моему, это какая-то халатность. О том, что в клинике что-то странное происходит, следователи узнали, только когда моя дочь погибла. Благодаря этому уделили внимание этим взрывам, а потом опять закрыли глаза. Должна ведь быть этому причина? Может, они территорию делили? Но сейчас, спустя столько лет, и не узнаешь, как на самом деле было», — сетует он.
Бомба, от взрыва которой погибла девушка, согласно материалам дела, была изготовлена в домашних условиях из ацетона, пергидроля, солярной кислоты и охотничьего пороха; снабженное самодельным детонатором устройство помещалось в вырезанное в страницах справочника врача отверстие таким образом, чтобы прийти в действие при открытии «книги».
Батайск. Черепа
Следователям удалось установить причастность патологоанатома к взрыву в клинике при расследовании другого преступления — нападения на 69-летнюю жительницу Батайска Татьяну Скачкову. Рано утром 6 апреля 2015 года женщина, работавшая дворником, шла по парку авиаторов в Батайске в оранжевой куртке и с метлой в руках. Она не обратила внимания на мужчину «в очках и с черными усами», который шел рядом, «рассматривая что-то в своих руках».
Какое-то время они двигались в попутном направлении, а в одном из темных переулков мужчина приблизился к ней, после чего раздался хлопок. Пуля попала в спину под лопатку и прошла навылет. После этого стрелок скрылся, а раненой женщине удалось дойти до проезжей части и остановить машину, водитель которой отвез ее в больницу. На опросе полицейскими она смогла хорошо описать стрелявшего — к тому же, момент выстрела попал на камеру наружного видеонаблюдения.
Кузьменко был задержан по горячим следам. В его гараже оперативники нашли сабли и секиру, коллекционное огнестрельное оружие XIX века, человеческий череп и несколько черепов животных.
Оружием, пуля из которого прошла сквозь Скачкову, оказался элегантный коллекционный кремниевый пистолет, выпущенный в XIX веке легендарным французским оружейником Жаном Лепажем — именно такими моделями пользовались дуэлянты Дантес и Пушкин. Благодаря редкости этого оружия следователи смогли установить факт причастности Кузьменко к еще одному случаю его использования. 1 февраля 2015 года, за месяц до нападения на Сачкову, выстрелом в голову из такого же пистолета был застрелен бездомный, который жил в коробке перед магазином «Конфетка» в Батайске. Он скончался на месте.
Как говорится в обвинительном заключении, пистолеты Лепажа и еще один французский реликт, револьвер Lefaucheux 1858 года выпуска, достались Кузьменко от его отца — врача, скончавшегося в 1995 году. С тех пор Кузьменко хранил их в своей квартире, а затем перенес в гараж. Помимо пистолетов, он часто покупал и испытывал компоненты самодельных бомб — в том же гараже было найдено 2,1 килограмма «взрывчатого вещества черного цвета», представляющего собой «черный дымчатый порох», который хранился в стеклянной банке и пластиковой бутылке.
Сербского. Присяжные
Дело в отношении Кузьменко рассматривается Ростовским областным судом по пунктам «а», «е», «и» части 2 статьи 105 УК (убийство двух лиц, совершенное общеопасным способом из хулиганских побуждений), части 3 статьи 30, пунктам «а», «и» части 2 статьи 105 УК (покушение на убийство, совершенное из хулиганских побуждений), части 1 статьи 222 УК (незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия) и части 2 статьи 222.1 УК (незаконное хранение и ношение взрывчатых веществ).
Сам патологоанатом, признающий лишь вину в хранении оружия, настоял на рассмотрении дела коллегией присяжных заседателей. По словам его адвоката, выстрел, который Кузьменко произвел в Скачкову, произошел случайно — вследствие неосторожного обращения с оружием. На суде защитник потребовал переквалифицировать обвинение в этой части по статье 118 УК (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности), максимальное наказание по которой составляет арест сроком до шести месяцев. В обмен на 100 тысяч рублей эту просьбу поддержала и сама Скачкова.
Согласно обвинению, Кузьменко не состоял в близком знакомстве ни с кем из своих жертв — даже с девушкой, погибшей при взрыве в поликлинике, он практически не пересекался, поскольку морг и химическая лаборатория находились на разных этажах и имели отдельные входы. Следователи называют действия патологоанатома преступлениями, совершенными исключительно «из хулиганских побуждений», никак не раскрывая его мотивы.
Вскоре после задержания его предсказуемо отправили на психолого-психиатрическую судебную экспертизу в центр имени Сербского, однако два месяца в стационаре показали, что Кузьменко полностью вменяем и был таковым как при подрыве коллеги 13 лет назад, так и при убийстве бездомного в прошлом году. «Нормальный, здоровый человек. А что им двигало — никто не знает, и, видимо, никогда не узнает. Что такое эти "хулиганские побуждения"? Мне вообще непонятно. Сам он не говорит, не признается», — говорит отец погибшей лаборантки. «Мне от этого подонка ничего не надо. Я хочу чтобы справедливость восторжествовала. Была бы вышка — ему бы сразу вышку дали. А сейчас что, пожизненное? Ну, давайте ему пожизненное. Дите мое все равное не вернешь», — добавляет он.