Теракт в Беслане: Страсбург начал рассмотрение жалоб заложников и их родных на Россию

10 апреля 2012 года Европейский Суд по правам человек коммуницировал Российской Федерации семь жалоб на нарушения государством права на жизнь и права на эффективные средства правовой защиты в связи с действиями и бездействием властей до, во время и после захвата заложников в школе № 1 города Беслана 01 сентября 2004 года. Это означает, что о жалобах было официально сообщено государству-ответчику, Страсбургский Суд задал сторонам разбирательства ряд вопросов, ответы на которые позволят рассмотреть поданные жалобы на предмет приемлемости и по существу, а также потребовал от государства представить копии материалов дела, имеющихся в его распоряжении.

Все производство в целом получило условное наименование «Тагаева и другие против России и 6 других жалоб» (Tagayeva and Others v. Russia and 6 other applications, жалобы NN 26562/07 и др.). В него объединены следующие жалобы 447 заявителей: «Тагаева и другие против России» (Tagayeva and Others v. Russia, N 26562/07), поданная, в частности, Эммой Лазаровной Тагаевой, возглавляющей всероссийскую общественную организацию «Голос Беслана», «Дудиева и другие против России» (Dudiyeva and Others v. Russia, N 14755/08), поданная, в частности, Суссанной Петровной Дудиевой, возглавляющей Северо-Осетинскую общественную организацию «Ассоциация жертв террористических актов «Матери Беслана» (обычно ее называют «Комитет «Матери Беслана»), «Албегова и другие против России» (Albegova and Others v. Russia, N 49339/08), «Савкуев и другие против России» (Savkuyev and Others v. Russia, жалоба N 49380/08), «Алиева и другие против России» (Aliyeva and Others v. Russia, жалоба N 51313/08), «Кокова и другие против России» (Kokova and Others v. Russia, N 21294/11), «Ногаева и другие против России» (Nogayeva and Others v. Russia, N 37096/11).

Европейский Суд по правам человека поставил перед властями Российской Федерации и заявителями, в частности, следующие вопросы (часть вопросов задана в отношении только некоторых из семи жалоб).

Позволяла ли оперативная информация, которой власти располагали до захвата заложников 01 сентября 2004 года, рассматривать школу № 1 в качестве возможной цели теракта и, в частности, захвата заложников? Предприняли ли сотрудники местных органов внутренних дел и госбезопасности меры предосторожности, в разумной степени достаточные для того, чтобы убедиться, что захват заложников не будет иметь места, а в случае поступления соответствующего сигнала будут немедленно предприняты ответные шаги? Были ли соответствующие меры предосторожности в полной мере реализованы на практике? Какие конкретно органы и должностные лица были ответственны за обеспечение безопасности в школе № 1 в День знаний?

Были ли в ходе расследования теракта установлены с достаточной степенью определенности обстоятельства захвата заложников, а также причины гибели жертв и получения ими ранений? Были ли достаточно определенно установлены причины, обстоятельства и локализация первых трех взрывов в школьном спортзале 03 августа 2004 года? Были ли обстоятельства применения властями вооружения (силы) с достаточной степенью определенности установлены в ходе проведения расследования? Было ли решение об отсутствии признаков состава преступления в действиях военнослужащих и сотрудников органов госбезопасности 03 сентября 2004 года принято в результате тщательного, эффективного и независимого расследования? Были ли материалы расследования, в т.ч. его результаты, в достаточной степени доступны потерпевшим?

Подверглись ли заявители, которые сами были заложниками, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению со стороны российских властей? Исполнили ли власти свои обязательства по обеспечению их адекватной медицинской помощью и эвакуации, а также эффективному тушению возникшего пожара?

Нарушила ли Россия право на жизнь заявителей, которые были заложниками, а также тех родственников заявителей, которые были заложниками? Было ли применение российскими властями 03 сентября 2004 года вооружения (силы) абсолютно необходимым с точки зрения пункта 2 статьи 2 Конвенции, гарантирующей право на жизнь? Явилось ли применение властями вооружения (силы) причиной смерти и ранений заложников?

Предприняли ли власти после захвата заложников достаточные меры для того, чтобы в максимально возможной степени защитить их жизнь? Предприняли ли они меры к тому, чтобы разрешить ситуацию путем переговоров? Была ли стратегия оперативного штаба направлена на то, чтобы спасти максимально возможное число людей?

Из кого конкретно состоял оперативный штаб? Когда и кем были назначены его члены? Все ли члены оперативного штаба были своевременно проинформированы о том, что они включены в его состав? Имело ли место четкое разграничение сфер ответственности членов оперативного штаба и иных официальных лиц, прибывших в Беслан? Каким образом принимались решения оперативного штаба, в особенности касающиеся использования огнестрельного и иного оружия?

Был ли штурм здания школы 03 сентября 2004 года спланирован и осуществлен властями таким образом, чтобы в максимально возможной степени минимизировать угрозу жизни гражданских лиц, в частности, заявителей и их родственников? Были ли при выборе средств и методов проведения операции предприняты все практически осуществимые меры предосторожности?

Предприняли ли оперативный штаб и другие органы достаточные шаги, направленные на подготовку операции по спасению заложников, включая обеспечение готовности медицинских, спасательных и пожарных бригад?

Напомню, что 20 декабря 2011 года Европейский Суд по правам человека огласил Постановление по делу, касающемуся другого известного теракта – захвата заложников в театре на Дубровке. Страсбургский Суд констатировал, что, решив освободить заложников с использованием силы и применением газа, российские власти не нарушили право жертв «Норд-Оста» на жизнь, признав при этом нарушения права на жизнь по причине неадекватных планирования и реализации спасательной операции, а также неэффективности расследования ее обстоятельств.

Добавлю, что практически одновременно с делом, касающимся событий в Беслане, 13 апреля 2012 года, властям Российской Федерации была коммуницирована жалоба Межрегиональной общественной организации «Общество российско-чеченской дружбы», признанной российским судом экстремистской и ликвидированной, а также ряда ее членов (Станислава Дмитриевского, Оксаны Челышевой и Татьяны Баниной), проблемы которых начались с возбуждения уголовного дела в связи с публикациями в газете «Правозащита», главным редактором которой был Дмитриевский, обращений Аслана Масхадова (признанного в 2006 году Верховным судом Северной Осетии в приговоре, вынесенном по делу единственного выжившего бесланского террориста – Нур-паши Кулаева, одним из заказчиков теракта в Беслане) и его доверенного лица Ахмеда Закаева, содержавших резкую критику действий российских властей.