Американский политический экономист и социолог Николас Эберштадт много лет внимательно следит за демографической ситуацией в России. В книге "Демографический кризис в России мирного времени", вышедшей в 2010 году, Эберштадт представил российскую демографическую ситуацию как катастрофическую, сравнив ожидаемую продолжительность жизни и уровень смертности россиян с аналогичными показателями в беднейших странах мира. Тезисно содержание монографии Эберштадт изложил в статье "Умирающий медведь", опубликованной в журнале Foreign Affairs в 2011 году. В ней автор предположил, что осознание российскими властями тяжелого демографического положения в стране может привести к тому, что "российские политические лидеры займут более алармистскую, непостоянную и конфронтационную позицию на международной арене".
Научный обозреватель Радио Свобода встретился в Николасом Эбершдатом и расспросил его о сбывающемся прогнозе, парадоксе эпохи правления Владимира Путина и главном ресурсе человечества.
– В России действительно происходит демографическая катастрофа?
– В моем представлении, Россия переживает глубокий кризис человеческих ресурсов, и он начался не сейчас, он длится уже полвека. За это время он набрал огромную инерцию, свернуть с этого пути теперь очень сложно. Паттерны рождаемости в России очень похожи на европейские. Но при том, что в европейских странах уровень рождаемости может быть немного меньше необходимого для восстановления популяции, это не такая уж большая проблема. Сокращающееся население Германии не мешает ей процветать, а ее гражданам – богатеть. Проблема не в размере населения, а в человеческом капитале, здравоохранении, образовании, производстве знаний. По каждому из этих пунктов Россия находится в глубоком кризисе. Возьмите ситуацию со смертностью. Конечно, она меняется от года к году, но, честно говоря, все равно остается катастрофической. Ожидаемая продолжительность жизни 15-летнего мужчины из Гаити выше, чем у россиянина. По этому параметру российские мужчины находятся даже не в третьем, а в четвертом мире. У женщин положение лучше, но лишь ненамного. Ожидаемая продолжительность жизни 15-летней россиянки находится на уровне наименее развитых стран, она меньше, чем у камбоджиек. Если посмотреть на мужчин и женщин вместе, перспективы выживаемости в течение трудоспособного возраста у россиян хуже, чем у жителей Эфиопии. И это необычайный парадокс, ведь мы говорим об урбанизированном обществе с высоким уровнем грамотности, в ситуации мирного времени. Это началось давно, и в постсоветскую эпоху ситуация фундаментально не улучшилась.
– И кризис не ограничивается высокой смертностью?
– Большая проблема – уровень производства знаний. Все, кто общается с русскими, отмечают, как много среди них талантливых, обладающих большим потенциалом людей. Но это практически никак не проявляется, не выходит наружу. Вот небольшой пример: число международных патентов, выданных патентным бюро США изобретателям из России, в пересчете на количество людей с университетским образованием трудоспособного возраста, находится примерно на уровне Либерии. Это выглядит очень странно. Можно пойти еще дальше и посмотреть на структуру российского экспорта, на ту его часть, которая связана не с полезными ископаемыми, а с людьми, с услугами, которые они производят. Российский экспорт услуг невероятно слаб для страны такого размера, с таким доступом к образованию. Все это указывает на то, что происходит настораживающий кризис человеческих ресурсов. Потенциал людей попросту не может раскрыться.
– Корректно ли судить о способности России производить новые знания по количеству международных патентов, да еще выданных американским бюро?
– Это справедливое замечание. Международные патенты – очень грубый показатель, по многим причинам он может быть непоказательным. Например, значительная доля произведенных знаний может быть связана с секретными военными разработками. Возможно, существуют какие-то структурные барьеры, которые ограничивают справедливую конкуренцию патентов, хотя для других стран я таких барьеров не знаю. Опять же не все патенты настоящие, бывают, например, так называемые "оградительные патенты", которые в действительности не отражают производство знания. Но ведь ситуация с публикациями в международных научных журналах очень похожа. С тех пор как Китай вышел из самоизоляции, число работ китайских ученых в научных журналах растет очень быстро, а количество статей российских ученых находится в стагнации. И Россия – одна из очень немногих стран в мире, где есть такая стагнация. Эти два наблюдения, патенты и публикации, как минимум хорошо согласуются друг с другом. Конечно, нельзя утверждать, что они описывают полную картину, но можно еще вспомнить то, что я говорил о российском экспорте услуг.
– И все же нельзя сказать, что по числу научных публикаций Россия находится на уровне Либерии.
– Либерия намного меньше России, а число образованных людей в этих двух странах вообще глупо сравнивать. В России живет пять процентов всех трудоспособных граждан мира, закончивших учебное заведение как минимум уровня колледжа. При этом население России – два процента от мирового. На этом фоне крохотное количество международных патентов, выданных россиянам, шокирует. В Либерии в принципе совсем немного людей, получивших высшее образование.
– Может ли проблема низкого производства знаний быть связана с утечкой мозгов из России?
– Утечка мозгов происходит не только из России, но и из Индия, Китая, Бразилии, но ситуация в этих странах совершенно другая. Желание переехать в страну, которая предлагает больше экономических возможностей, естественно, но переезд талантливых ученых и инженеров из этих развивающихся стран не мешает им демонстрировать замечательную динамику в производстве знаний. Конечно, утечка мозгов дает какой-то эффект, но в других странах утечка мозгов тоже есть, а результаты совершенно другие.
– В нашумевшей статье "Умирающий медведь" вы писали, что в России не только низкий уровень производства знаний, но и очень плохое образование. (Точная цитата: "Часть проблемы заключается в том, что хотя многие россияне ходят в школы, посещают колледжи и университеты, это образование имеет ужасающе низкое качество. Стандартизированные международные тесты демонстрируют, что российское начальное и среднее образование находится в лучшем случае на среднем уровне". – РС). Но если посмотреть результаты тестов TIMMS, которые проводятся среди школьников условно 4-го и 8-го классов во всем мире раз в четыре года, Россия попадает как минимум в первую десятку рейтинга, и, кстати, каждый раз показывает лучшие результаты, чем США.
– Это очень странный парадокс. По уровню среднего и высшего образования Россия демонстрирует отличные результаты. Все люди из России, с которыми я общался, прекрасно образованы. Но это не дает никакого заметного внешнего выхлопа. Мне не приходит в голову ни одна другая страна мира, где при таком высоком уровне образования была бы такая низкая ожидаемая продолжительность жизни. Принято считать, что образование – это своего рода прививка. Но хотя средний россиянин учится больше лет, чем средний француз, здоровье граждан этих двух стран очень сильно отличается в противоположную сторону. Образование в России не преобразуется в человеческое благосостояние. Я не знаю почему, я только могу наблюдать этот феномен и отмечать его.
– Произошли ли положительные сдвиги в этом отношении за минувшие 25 лет?
– В некоторые годы ситуация выглядит более позитивной, но какого-то общего улучшения я не вижу. Уровень смертности в России не сближается с этим показателем в Европе и США, то же можно сказать о количестве выданных международных патентов и количестве заявок на них, то же – об объеме экспорта услуг. Очевидно, существует какая-то системная проблема.
– Системная – политическая? Или мировоззренческая?
– Это некая системная особенность среды, может быть, среды экономической, может быть, политической, я не могу сказать наверняка. Что я могу сказать наверняка, так это то, что, когда россияне оказываются за пределами России, у них сразу же все становится хорошо. Покидая российскую среду, люди начинают процветать. Не знаю, что за проблема находится внутри черного ящика, но она там точно есть.
– Сложно вообразить, что Россия по уровню смертности и продолжительности жизни находится на уровне беднейших стран, таких как Гаити.
– Высокий уровень преждевременной смертности в России достигается совершенно по другим причинам, чем в Гаити или Эфиопии. В Эфиопии одна из наиболее распространенных причин преждевременной смерти – болезни, связанные с нищетой, с недостатком гигиены и пропитания. В России другие проблемы – хронические болезни, сердечно-сосудистые заболевания, травмы. Здесь пьют много водки, а в Эфиопии – нет. Если Россия планирует приблизиться по уровню смертности к странам Европы и США, нужно что-то поменять в самой структуре причин смертности.
– В одной из статей вы использовали для описания ключевой причины смертности в России словосочетание "опасный образ жизни".
– Да, опасный образ жизни. Есть вещи, которые я не могу измерить, я могу только спекулировать, без конкретных фактов в руках. До некоторой степени об опасном образе жизни как о причине смерти можно говорить, опираясь на данные, но есть еще такие вещи, как представления людей об их перспективах, как их ожидания от жизни. Я знаю, что сейчас готовится исследование о том, не является ли самым опасным российским убийцей стресс. Постоянные мысли о мрачных перспективах, отсутствие надежд – все это может воздействовать на жителей России намного сильнее, чем, например, на жителей Греции. Если бы удалось разобраться, как и почему мировоззрение, ментальность подталкивают россиян к рискованному образу жизни, стало бы понятно как перевернуть ситуацию. Даже если какие-то вещи на первый взгляд глубоко укоренены в культуре, в традициях, это не значит, что их нельзя быстро изменить. Смотрите: в России так много людей погибают от болезней сердца. Если просто научить россиян, начиная с определенного возраста ежедневно принимать аспирин – это уже спасло бы десятки тысяч жизней каждый год. Это только один маленький шажок, но он совсем недорого стоит и его легко сделать. Я долго занимался Южной Кореей: еще тридцать лет назад там была ужасная ситуация с продолжительностью жизни, а сейчас по этому показателю Корея – лидер Юго-Восточной Азии. И все это – за время жизни одного поколения.
– И все же Россия с ее черным ящиком уникальна?
– Я сейчас работаю над исследованием на смежную тему, изучаю, с чем были связаны изменения дохода и производительности труда в мире в послевоенную эпоху. Около 80 процентов разницы в этих показателях от страны к стране и внутри страны с течением времени связаны с четырьмя факторами: здравоохранением, образованием, урбанизацией (по каким-то причинам урбанизация повышает эффективность использования человеческих ресурсов, возможно, из-за разделения труда) и деловым климатом. Не секрет, что здравоохранение и в некотором отношении урбанизация в России в последние десятилетия находятся в стагнации. С образованием ситуация более оптимистическая, а вот с деловым климатом тоже все неважно. По-моему, потенциал человеческих ресурсов России можно было бы раскрыть лучше. Знаете, на свете никогда не было энергетической сверхдержавы, ее вообще не может быть. В прошлом году экспорт товаров и услуг из России был ниже, чем из Бельгии. Мне кажется, сделать Россию богатой страной и по-настоящему крупной экономикой можно было бы, раскрывая потенциал живущих в ней людей, а не добывая полезные ископаемые.
– Как выглядит демографическое положение в России на фоне других бывших республик СССР?
– Уровень рождаемости в России, обрушившийся в конце 90-х годов, сейчас подтягивается, причем несколько быстрее, чем во многих других бывших советских республиках. Там он все еще остается намного ниже уровня, необходимого для восполнения популяции. В этом смысле положение России немного лучше, но ведь оно было лучше и до коллапса рождаемости. Если говорить об ожидаемой продолжительности жизни и уровне смертности за последние 10 лет, тут тоже есть кое-какие хорошие новости. Отмечается снижение уровня смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и травм, хотя на общем международном уровне он все равно остается непозволительно высоким. Пожалуй, хорошо Россия выглядит по этому показателю только на фоне Украины, но вряд ли это может кого-то обрадовать. Вообще, демографические тренды в России, Белоруссии, Украине и до некоторой степени в Молдавии во многом очень схожи.
– В странах Прибалтики все иначе?
– До определенного момента и там ситуация была аналогичной, кстати, не нужно забывать, что в этих странах значительные русские диаспоры. Но все сходство закончилось вместе с 90-ми годами. После этого ситуация со здравоохранением в странах Прибалтики стала стремительно улучшаться. Уровень рождаемости там все еще ниже уровня замещения поколений, но продолжительность жизни значительно выросла, а уровень смертности снизился. А вот с Украиной, Белоруссией и Молдавией картина во многом схожа. Думаю, для людей из этих стран это не покажется удивительным, ведь их много что исторически роднит между собой.
– Закономерности, связанные с образованием и производством знаний, которые вы отмечаете в России, можно обнаружить и в этих странах?
– Я специально не изучал этот вопрос. Предполагаю, что уровень образования в Молдавии значительно ниже. Не очень представляю, как изменилась ситуация в Белоруссии в последние годы. Но, вообще говоря, парадокс сосуществования высокого уровня образования и низкого уровня человеческого капитала касается и этих стран. Так что Россия все же не абсолютно уникальна в этом смысле. Но таких стран совсем немного.
– Изменение политической ситуации в России на протяжении последних 25 лет как-то отражается на демографии?
– Уровень рождаемости в России, обрушившийся в конце 90-х годов, сейчас подтягивается, причем несколько быстрее, чем во многих других бывших советских республиках. Там он все еще остается намного ниже уровня, необходимого для восполнения популяции. В этом смысле положение России немного лучше, но ведь оно было лучше и до коллапса рождаемости. Если говорить об ожидаемой продолжительности жизни и уровне смертности за последние 10 лет, тут тоже есть кое-какие хорошие новости. Отмечается снижение уровня смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и травм, хотя на общем международном уровне он все равно остается непозволительно высоким. Пожалуй, хорошо Россия выглядит по этому показателю только на фоне Украины, но вряд ли это может кого-то обрадовать. Вообще, демографические тренды в России, Белоруссии, Украине и до некоторой степени в Молдавии во многом очень схожи.
– В странах Прибалтики все иначе?
– До определенного момента и там ситуация была аналогичной, кстати, не нужно забывать, что в этих странах значительные русские диаспоры. Но все сходство закончилось вместе с 90-ми годами. После этого ситуация со здравоохранением в странах Прибалтики стала стремительно улучшаться. Уровень рождаемости там все еще ниже уровня замещения поколений, но продолжительность жизни значительно выросла, а уровень смертности снизился. А вот с Украиной, Белоруссией и Молдавией картина во многом схожа. Думаю, для людей из этих стран это не покажется удивительным, ведь их много что исторически роднит между собой.
– Закономерности, связанные с образованием и производством знаний, которые вы отмечаете в России, можно обнаружить и в этих странах?
– Я специально не изучал этот вопрос. Предполагаю, что уровень образования в Молдавии значительно ниже. Не очень представляю, как изменилась ситуация в Белоруссии в последние годы. Но, вообще говоря, парадокс сосуществования высокого уровня образования и низкого уровня человеческого капитала касается и этих стран. Так что Россия все же не абсолютно уникальна в этом смысле. Но таких стран совсем немного.
– Изменение политической ситуации в России на протяжении последних 25 лет как-то отражается на демографии?
– Я бы хотел сказать "нет", но боюсь, что это возможно. Если бы основа политики заключалась в повышении благосостояния и достатка людей, а не в укреплении центральной власти, не в идее национального величия, сегодняшняя Россия могла бы выглядеть совсем иначе. Когда правительство озабочено геополитическим положением, а его база человеческих ресурсов в некотором смысле подвержена эрозии, может появиться соблазн сделать компенсаторные шаги на международной арене. Один из способов такой компенсации – принятие более высоких рисков. Для меня как для внешнего наблюдателя очевидно, что Россия сегодня стала намного менее предсказуемой, а ее действия по отношению к соседним странам и всему международному сообществу – рискованными. Есть ли здесь причинно-следственная связь? Доказать это я не могу, но эта перспектива беспокоила меня еще пять лет назад. В то же время я не думаю, что есть какой-то неизбежный механизм, который делает любую страну с демографическими проблемами непредсказуемой и опасной. Нужно еще учитывать конкретные политические особенности современной России.
– Что в современном мире является самым важным ресурсом?
– Самый важный невосполнимый ресурс – человеческое время. Его нельзя вернуть, оно уходит и никогда не возвращается. И время напрямую связано с благосостоянием. Время – вот чего нам больше всего не хватает. Мы должны сделать его главным приоритетом, и тогда получим путеводную звезду для нашего будущего.