Когда Владимир Мединский несколько дней назад уволил Бориса Мездрича с поста директора Новосибирского театра оперы и балета и назначил на его место Владимира Кехмана, министр культуры мотивировал это кадровое решение желанием устранить в обществе напряжение, возникшее в связи с авангардной постановкой "Тангейзера". Эффект получился прямо противоположный. Разворачивающиеся сейчас события свидетельствуют как минимум о том, что репутация у Владимира Кехмана сомнительная.В театральной среде растет число оскорбленных этим назначением.
Начнем с того, что он далеко не эффективный менеджер. Во всяком случае, его компания JFC, занимавшаяся экспортом фруктов, обанкротилась. Это случилось в 2012 году, и с тех пор за Кехманом тянется шлейф судебных преследований. Новые неприятности для человека, которого в социальных сетях не называют иначе как "банановый король", случились в минувший четверг. В его квартире и в девяти городах, где имеются офисы подконтрольной Кехману компании JFC, прошли обыски. Хотя свою вину Владимир Кехман категорически отрицает и заявляет, что ничего никому не должен, общее настроение в Новосибирске можно свести к изумленному вопросу "кого вы нам назначили?".
Оперный театр – гордость города. Его называют "ровесником Победы", и никому это не кажется слишком пафосным. Гигантское здание под уникальным чешуйчатым куполом вскоре отметит 70-летие, театр открылся в мае 1945 года, а строительство не прекращалось в войну. Так вот, первое, что придумал Кехман, это изменить официальное название театра. На встрече с труппой он заявил, что вернет историческое: Большой театр Сибири. Во-первых, это ложь. Никогда театр так не назывался, а горожане сроднились и с полным именованием "Новосибирский академический театр оперы и балета", и с его обиходным "Оперный", и с аббревиатурой НГАТОиБ. Во-вторых, "Большой театр Сибири" звучит очень провинциально, это дурновкусие. Дескать, мы ничем не хуже Москвы. В-третьих, зачем в кризис тратить лишние деньги, неизбежные при переименовании? Местным бюджетникам этого не понять.
Стоит ли удивляться, что в воскресенье на главной площади пройдет митинг за свободу искусства, где предполагается, что прозвучат требования как избавления города от ставленника Мединского, так и отставки самого министра культуры. Кроме того, ожидаются пикеты в Петербурге с аналогичными требованиями.
При чтении стенограммы первой встречи Кехмана с коллективом Оперного театра, возникает ощущение оторопи. Больше всего он уделил внимания ковру на полу – не шикарный. Повторил несколько раз, что в театре мало блеска и чистоты. Похвалил молоденьких хористок и забыл про солистов. Ну и так далее, все чрезвычайно сбивчиво и косноязыко.
– Я не знакома с этим человеком лично, хотя должна была. Он непостижимым образом возник в качестве директора Михайловского театра, никакого отношения не имея к театральной жизни. Вероятно, все дело в том, что тогда нужны были средства на реконструкцию Михайловского, вот и назначили "бананового короля", который возил из теплых стран разную растительность. Я знаю людей, которые работали в аналогичных фруктовых компаниях, судьба свела. Мне рассказывали, что многие компании он просто обанкротил какими-то дурацкими нечестными способами.
Когда Кехман стал директором театра, ему понадобился диплом, потому что на парадном портрете директора театра не может быть изображен банан, там должен быть диплом продюсера. Все-таки это профессия, хотя в нашей стране "авторитет" может быть эффективным менеджером, все это прекрасно знают, но диплом все же понадобился. И однажды мне дали группу студентов, в списке которой числился студент Кехман. Это была группа заочников-продюсеров. В нее входили вполне уважаемые люди из разных городов.
Я преподаю театральную критику. По учебной программе он должен был пройти предмет "Анализ спектакля" и написать некоторое количество работ, чтобы научиться художественному анализу того, чем руководит. И именно я, по смешному стечению обстоятельств, должна была его этому научить. И была готова. В группе были люди, некоторые из которых сейчас являются директорами театров и главными администраторами, то есть это люди, которые пришли за вторым высшим образованием. Но студента Кехмана в аудитории так и не обнаружилось. Не обнаружилось ни в одну сессию, ни в другую, ни в третью. И вдруг я узнаю, что он благополучно защищает диплом. А у нас такой порядок вещей, в нашем очень порядочном, надо сказать, вузе, что, не получив зачет по какому-то предмету, ты не можешь защитить диплом. Я пошла в ректорат выяснять, как это так? В моей жизни впервые студент защищает диплом без зачетов. Мне сказали, что он обучался по индивидуальному плану и зачет ему поставила проректор Светлана Мельникова. Но она тоже не виновата, потому что ей так велел ректор, но он тоже не виноват, потому что ему так велели из Смольного.
Тут надо пояснить, почему Смольный был так важен. Михайловский театр не федерального подчинения, он городского подчинения, а институт требовал ремонта, он был весь развален, он и сейчас разваливается. Зачеты Кехмана не помогли нам отстроиться. Так вот, ректора обязали, и ректорат выдал ему диплом. Многие педагоги вспоминают, как приходил ректор, и задним числом "за ничто" они ставили ему отметки в зачетку, и его милая рука из вишневого роллс-ройса принимала эту зачетку, и роллс-ройс уезжал дальше в светлую жизнь. Так вот он и укрепился.
Я знаю своих коллег – музыкальных критиков, которые ни строчки не написали об этом периоде Михайловского театра. Сейчас Кехман клянется именем Елены Образцовой, которая некоторое время руководила там оперной группой, как просто родной матерью. Но Елена Образцова теперь из гроба не встанет и не повторит все, что она говорила о Кехмане, когда покидала Михайловский театр после небольшого периода работы там. Вполне нелестные выражения употребляла Елена Васильевна Образцова относительно этой личности!
– Что конкретно ее возмутило?
– С Кехманом рядом работать долго не может практически никто. Если бы кто-то взялся проанализировать текучку кадров во всех подразделениях Михайловского театра... Я этим не занималась, я критик драматического театра, но "Петербургский театральный журнал", который мы мучительно издаем уже 23 года, писал о спектаклях. Например, Елена Третьякова, которая руководила музыкальным отделом, в силу глубокой профессиональной чистоплотности ни строчки о Кехмане не написала сама, но журнал писал о спектаклях. Я же порог Михайловского театра не переступала, потому что предпочитаю обходить антисанитарные зоны.
Статус Владимира Кехмана в последние дни меняется с головокружительной быстротой. В минувшее воскресенье он стал директором двух театров – Михайловского и Новосибирского оперного. На вопрос, как же можно эффективно руководить столь сложным хозяйством, отвечал, что будет три дня в неделю проводить в Петербурге и четыре дня в Сибири. То, что это разные концы страны, не налетаешься, его не смущало. Теперь Кехман по решению петербургских властей лишился поста директора Михайловского театра, однако стал его худруком. Как вы относитесь к этому событию?
– Начну с того, что на место легендарного директора Бориса Михайловича Мездрича, которого к тому же новосибирский суд недавно признал абсолютно не виноватым, не нашел состава административного нарушения в его действиях, то есть он абсолютно чист перед законом и людьми, назначается Кехман, который находится, вообще-то, под следствием о растрате. Часть его зарплаты уже давно арестовывается за долги. Он задолжал многим. Видимо, эти многие и отправили его в Новосибирск, сказав ему: "Давай зарабатывай и отдавай нам эти денежки!" Министерство культуры уже объявило, что оно пребывает в режиме дефицита и сокращения финансирования всем театрам. Однако оно сейчас прибавляет финансирование Новосибирской опере, хотя Мездрич управлялся прекрасно и с прошлым бюджетом. И театр не бедствовал и был в ряду ведущих. Кехману прибавляют денег, его послали на кормление туда.
При этом он не хочет, видимо, оставить Михайловский, остается там художественным руководителем. И это уж совсем смешно, потому что мы знаем случаи, когда художественные личности, ну, например, Гергиев, выполняют еще и директорские полномочия, и это, кстати, неправильно, это плохо, это нерезультативно, но так бывает в силу значимости личности. Но чтобы "банановый директор" становился художественным лидером одного их крупнейших театров – это уж совсем непонятно!
Существует модель интендантского театра, когда театром руководит директор, который приглашает постановщиков и исполнителей на отдельные спектакли. Очевидно, так Новосибирская опера будет жить. Хотя уже многие режиссеры, от Дмитрия Чернякова до Андрея Могучего, заявили, что с Кехманом работать не будут. Он пришел на живое место, он хамски повел себя на собрании труппы. Что он там говорил Мездричу, как он это говорил – уму непостижимо! Это абсолютно базарное хамство.
Знаете, его судьба напоминает судьбу Сердюкова. Там из мебельной промышленности его сделали министром обороны, и он, и Кехман до судебных дел доруководили.
Ходят какие-то неясные слухи о связях Кехмана со Смольным на почве православия, которое в назначении в Новосибирске сыграло свою роль. Потому что он вдруг объявил, что он крещеный еврей, стал своим православием как-то абсолютно не по-христиански потрясать. Потому что нательный крест, как известно, носят не снаружи, а внутри. Впрочем, все это совершенно характерно для нашего темного, смутного времени, – говорит Марина Дмитревская.