В Москве убит Борис Немцов. Его расстреляли почти под стенами Кремля, на Москворецком мосту, в тридцати метрах от Васильевского спуска. Версию о бытовом, случайном убийстве политика рассматривать не приходится. Убийство стало крупнейшим актом политического террора в новейшей истории России.  Теперь оно обречено стать символом той страны, которую мы построили за последние пятнадцать лет. Страны, в которой слова сталкиваются с пулями и захлебываются кровью.

Карточный домик российской стабильности, шатавшийся в течение всего 2014 года, 27 февраля 2015 года рассыпался в прах.

Борис Немцов был известен всей стране. Молодой губернатор Нижегородской области в 90-е назывался преемником Бориса Ельцина. Постепенно реформаторы выходили из большой правительственной игры, но Немцов в отличие от многих своих тогдашних единомышленников не покинул политической арены. В «Союзе правых сил», «Солидарности» и РПР-Парнас он вел арьергардные бои с наступающей на страну несвободой. Он был одним из последних независимых кандидатов на крупных выборах —  в Сочи 2009 года, городе олимпийской стройки. Его не любили многие, но большинство из тех, кто знал Бориса Немцова признают: это прямой человек, имеющий убеждения и действующий в соответствии с ними.


Перед убийством политик Борис Немцов готовил доклад об участии российской армии в украинской войне. Мы не можем утверждать, что убийство непосредственно связано с этой работой. В интервью 10 февраля 2015 года Немцов заявлял, что его мать опасается за его жизнь —  из-за радикального обострения политических противоречий между оппозицией и властью на фоне войны на границах России. И снова мы не можем утверждать, насколько эта версия обоснована. Версии будут сформулированы позднее.

Но мы знаем, что выстрелы на Москворецком мосту — продолжение той политики ненависти, которая стала стандартом де-факто в государственных средствах массовой информации России за последний год. «Пятая колонна» и «национал предатели» должны понести наказание, говорили нам. И вот это «наказание» свершилось.

Кто бы ни был палачом, эта кровь на руках всех, кто хотел «наказания», своими словами и делами приближая его.

НТВ буквально за несколько часов до гибели Немцова анонсировал очередную «Анатомию протеста», приуроченную к 1 марта и «подготовке российского Майдана». Одним из главных героев этого псевдорасследования должен был стать Немцов. Интересно, отменят ли теперь премьеру в конторе Кулистикова? Это ведь коммерческий продукт, и люди старались. Только вот вместо «Майдана» в Москву пришел Донбасс. С 27 февраля 2015 года шесть выстрелов, четыре пули в спину —  таков последний политический аргумент в Российской Федерации.

В последние пятнадцать лет оппозиционных политиков атаковали в интернете, устраивали с ними потасовки на улицах, пытались срывать их пресс-конференции, как это было с Немцовым, даже избивали. Теперь ставки взвинчены, и для кого-то нынешнее убийство, возможно, стало способом продвинуться по службе и отчитаться о проделанной работе в сфере «противодействия несистемной оппозиции».

Государство в последние месяцы охотно и открыто делится своей монополией на физическое насилие, закрывая глаза на действия организаций вроде «Антимайдана». Частным следствием этой стратегии становится сигнал: государство не намерено гарантировать безопасность гражданам с «неправильными» политическими убеждениями. Хотите мира, вставайте в строй. И важнейшим момент —

прежде в путинской России действовал достаточно жесткий запрет на убийство политических оппонентов вообще, и тем более на физическую расправу над людьми, которые когда-то побывали во власти и до некоторой степени все же оставались «своими». Теперь запреты пали.



Убийство Немцова поэтому — это точка невозврата, радикальной дестабилизации внутриполитической обстановки в России, последствия которой пока невозможно предсказать. Возможно, мы увидим показательный траур в исполнении высших лиц государства, а затем охоту на ведьм со стороны спецслужб и принятие новых чрезвычайных законов по ограничению гражданских свобод. В России есть давняя традиция использования политических убийств в подобных репрессивных целях и как очередной повод для «сплочения нации». Возможно, мы увидим, напротив, возрождение оппозиционной повестки. Мы осознаем, наконец, насколько высоки ставки. А в России существует многовековая традиция борьбы за правое дело и за тех, кто погиб за свои слова.


Состоится ли оппозиционное шествие «Весна», санкционированное московскими властями? Накануне Борис Ефимович просил не превращать его в траурное шествие —  имея в виду, конечно, плач о российской демократии. Во что мы сами превратимся теперь, когда тех, кто не боялся, осталось в живых на одного меньше, зависит от нас. Какими мы выйдем под весеннее небо в начале этой весны? Что скажем друг другу и какой ответ прочитаем в глазах?

Впереди трудная борьба за правду об этой смерти, за справедливый суд над исполнителями и заказчиками убийства. И за нашу Родину, в которой никого не будут расстреливать у кремлевских стен.