Алексей Сочнев
«Русская планета» поговорила с Симоном Вердияном, который поехал в Донбасс добровольцем, работал медбратом и вместе со всем экипажем скорой помощи попал в плен
Экипаж скорой помощи 1-го медицинского отряда ДНР был задержан солдатами украинской армии вечером 23 июля 2014 года. Среди врачей был активист российской незарегистрированной партии «Другая Россия» из Уфы Симон Вердиян, который отправился в Донбасс добровольцем. Солдаты передали задержанных СБУ.
Позже весь экипаж был обвинен в терроризме. В пресс-центре СБУ изданию УНИАН сообщили, что «гражданин России Вердиян, режиссер-постановщик по специальности, нелегально пересек государственную границу Украины в мае 2014 года для информационной поддержки террористов на востоке Украины. Представившись журналистом телеканала "Россия-24″, он сразу получил аккредитацию у боевиков и разрешение беспрепятственно передвигаться по территории, которую временно контролировали террористы "Донецкой народной республики"».
СБУ подкрепила свои обвинения видеороликом, на котором Вердиян утверждает, что, находясь на Украине, он «убедился в причастности Российской Федерации к поддержке террористов», в «артиллерийских обстрелах украинских военных формирований с территории РФ», «искажении ситуации в государстве в российских СМИ». «Обращаюсь к вам, граждане России, сложите оружие, прекратите воевать. Люди хотят и ждут мира», — завершил свое обращение Вердиян.
Съезд незарегистрированной партии «Другая Россия», посвященный ситуации на Украине, 30 апреля 2014 года. Фото: Михаил Джапаридзе / ИТАР-ТАСС
Отец Симона, Рудик Вердиян, написал открытое письмо в МИД России с просьбой вызволить его сына из плена. По его словам, Симон поехал на Украину не воевать, а помогать нуждающимся и раненым. 12 сентября в рамках минских мирных переговоров произошел обмен пленными в городе Ясиноватая. Экипаж скорой, включая Вердияна, оказался на свободе.
«Русская планета» поговорила с Симоном Вердияном о том, как он попал в плен и что он там пережил.
— Как вас арестовали?
— Мы выехали на вызов, машина двигалась по Степановке по направлению к Мариновке. Это была обычная карета скорой помощи, мы ехали с включенными мигалками. Начался обстрел из автоматов, плюс по нам выстрелили из «Мухи» (ручной гранатомет. — РП), но не попали, а то бы мы все там и сгорели.
— А сколько вас было в машине?
— Пять человек: врачи Лилия Родионова и Алексей Васильев, документалист Лада Шафтнер, я и водитель Виктор Никитин.
— Кто вас задерживал?
— Не знаю, было очень темно. Они сами говорили, что они пограничники, но может, это была Нацгвардия.
— Сколько ты работал медбратом в Донбассе?
— Три месяца. Сколько выездов у меня было, сказать сложно: очень много, некоторые были под обстрелами. Чаще приходилось носить раненых, вытаскивать людей из-под завалов, женщинам-врачам это не под силу. Приходилось вывозить детей из-под обстрелов.
— Что было после задержания?
— Нас отвезли на блокпост Нацгвардии. Выстроили в очередь и начали допрашивать. Сначала допрашивали спокойно. Запомнилось, что они все время щелкали затворами, такая психологическая атака. Еще шутили, направляли на нас ствол и нажимали на курок, раздавался щелчок, патронов не было.
Потом нам полностью замотали лица и ночью отвезли в поселок Солнцево. Там уже нас допрашивал сотрудник СБУ, я сразу это понял по стилю вопросов. Вопросы все те же: кто мы и что тут делаем. Наручники не снимали. Они были настолько туго надеты, что у меня до сих пор большие пальцы на обеих руках не двигаются, я их не чувствую. Я тогда пожаловался допрашивающему на боль в пальцах, он велел снять наручники, но оказалось, что ключи конвоиры потеряли. СБУшник сказал, что пилы нет, поэтому предложил сломать большие пальцы и снять наручники, чтоб не мешали.
— Шутил?
— Нет. Я отказался. После допроса нам велели лечь на улице и ждать вертолет. Потом вдруг сказали лезть в яму, в воронку, которая осталась от взрыва. Опять щелкали затворами. Пролежали мы весь день под палящим солнцем. Ужасно обгорели.
Прилетел вертолет, и нас отправили в Краматорск в штаб АТО. После приземления засунули в машину. Ехали минут 20, остановились, пленных мужчин выгрузили, нас было трое. Велели лечь на землю и ползти вперед. Руки у нас были в наручниках, застегнуты за спиной, было неудобно ползти. Пока мы ползли — они нас били ногами и прикладами, вбивали в землю. Один из них зачем-то порезал мне ножом ухо, может, хотел отрезать, а потом передумал, не знаю. Возможно, снимали это на камеру. После этого все тело было синее.
Задержание Симона Вердияна у здания Центризбиркома РФ во время акции протеста против нелегитимных президентских выборов. Фото: Сергей Фадеичев / ИТАР-ТАСС
Меня били больше всех, так как пришел приказ снять со мной видео с раскаяниями, а я отказывался. Одну ночь мы провели в машине, на полу, руки были пристегнуты наручниками кверху — заснуть было невозможно. Мне сказали, что днем меня расстреляют. Действительно повели расстреливать, поставили к стенке и нажали на курок. Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Опять пугали.
Сняли тряпку с моей головы, повели в инкассаторскую машину, где сказали, что нужна видеозапись, что я должен сказать все, что они хотят, а если в этот раз откажусь говорить, то пустят наших женщин по кругу. Они имели в виду тех, что с нами были в скорой. Я согласился на запись. В машине на спинку переднего сиденья приклеили текст, сказали заучить. Я его прочитал несколько раз. Начали снимать планшетом. Я ломал текст как мог, но они не торопились и делали дубль за дублем. В итоге сняли то, что потом выложили в сеть. Когда ролик записали, нас отправили в Харьков в местное отделение СБУ.
— В украинских СМИ вас назвали террористами, у вас или в машине было оружие?
— Никакого оружия в нашей машине у нас не было. Если бы было, нас бы просто расстреляли там же.
— Почему СБУ сообщила, что ты журналист «России-24»?
— У нас была камера, моя камера, мы снимали работу медслужбы в Донбассе. Хотели сделать агитационные ролики для YouTube, чтобы люди присылали гуманитарную помощь пострадавшим в Донбассе. Нам были необходимы лекарства, элементарных бинтов не хватало. Камеры и российского паспорта было достаточно, чтобы выдать меня за корреспондента российского государственного телеканала.
— Тебя и водителя скорой избивали, а девушек-врачей?
— Их так не избивали, ну могли раз-другой ударить по лицу и все, их раздевали до трусов и заставляли стоять. Говорили, мол, сейчас изнасилуем. Запугивали.
— Где вы сидели в Харькове?
— Там при СБУ есть какой-то следственный изолятор. Про него мало известно, да и сотрудники СИЗО говорили, мол, «вас тут не найдут, вас официально тут нет, так что сидите тихо». Для меня первый день там начался с допроса и побоев. Клали на пол, прижимали и били рукояткой пистолета по затылку. Весь кабинет залил кровью. Получил сотрясение. Они хотели, чтобы я дал показания на водителя нашей скорой Виктора Никитина, что он сепаратист, а не медик, что у него есть оружие.
— Врача вам не вызвали?
— Нет, только охрана СИЗО зашла посмотреть, чтобы я не умер, они думали, что меня на ходу из машины выкинули.
— Кроме тебя в этом СИЗО были еще задержанные с подобными обвинениями?
— Да, все они прошли через Краматорск, кого-то привозили такими же синими, как меня, кому-то повезло больше, были и те, кого не били совсем. Я сам видел человека, которому на груди в Краматорске выжгли слово «сепр». Сокращение от «сепаратист».
— Тебя спрашивали, «зачем ты приехал на Донбасс»?
— Постоянно. На все вопросы лучше не отвечать, молчать, если это возможно.
— Обвинение предъявляли?
— Приходил прокурор. Не знаю, как его зовут. Предлагал заключить с ними соглашение, что я подпишу все обвинения и получу, например, пять лет условно. Я отказался. Потом в один из дней зашел сотрудник, назвал наши фамилии, нам надели наручники и повезли, только на месте мы узнали, что нас привезли на обмен.
— Скажи, а зачем все-таки ты поехал в Донбасс?
— Я поехал помогать, не смог спокойно на все, что там происходит, смотреть со стороны.
— Как теперь ты себя чувствуешь? Собираешься в Россию (на момент интервью Вердиян находился в Донецке. — РП)?
— Нормально. Еле хожу, кружится голова, сильно ее отбили. Домой не собираюсь. Остаюсь тут. Вылечусь и буду дальше помогать ДНР.