Серия загадочных убийств на трассе «Дон» и в ее окрестностях, совершенных весной-летом 2014 года, уже признана самым громким криминальным событием последних лет. Новость о поимке подозреваемых, вскоре опровергнутая, заставляет вновь задаться вопросом о методах расследования подобных преступлений.

С этим вопросом «Лента.ру» обратилась к бывшим и действующим сотрудникам правоохранительных органов.

В ожидании случайности

Елена Лысенко, адвокат, старший лейтенант юстиции в отставке, бывший руководитель следственного отдела по расследованию экономических преступлений Норильского РОВД:

— Такое впечатление, что в этом деле вообще нет никаких зацепок. Или же, может быть, и есть какие-то оперативные данные, но они не разглашаются. Что касается слюны, найденной на месте преступления, то по ДНК действительно можно найти человека, если он «засветился». А если он никогда не пересекался со следствием? Есть масса преступлений, по которым не сохранились не только ДНК, но даже отпечатки пальцев. По многим преступникам нет дактокарты. К тому же массовая дактилоскопия у нас была введена в 2008 году, а сбор ДНК еще позже. И еще: биологические материалы берут у обвиняемых, если были совершены преступления против личности — убийства, изнасилования. А при разбое, хулиганстве данные о преступнике не сохраняются. Кроме того, даже если удастся найти человека с таким же ДНК, этого мало. Нужно еще доказать, что именно он участвовал в убийстве. Вдруг слюна попала на место преступления случайно? Кстати, то, что полиция проверяет только окрестные поселки и там собирает слюну у местных жителей-добровольцев, тоже странно. Почему решили, что преступник живет в этом районе? Возможно, пока правоохранительные органы отрабатывают карту совершаемых преступлений, ограничили район поисков.
Что касается методик расследования: по моему опыту, каждый опер должен быть по-своему талантлив. Общие мерки и стандарты тут не подходят. Каждое дело — особенное. А в этом деле много сложностей, одна из них — отсутствие очевидцев. Вторая и, наверное, главная — отсутствие мотива.

Безмотивные преступления расследовать сложнее всего. Говорят, гуляет версия о том, что убийства совершает «банда маньяков». Это невозможно. Маньяки не собираются в группы. Они действуют поодиночке. В то же время, судя по всему, тут какой-то психопат — если эти убийства совершает один человек. Возможно, у убийцы что-то связано с трассой М-4. Допустим, произошло ДТП, наезд на близкого человека, или же он сам пострадал. Это лишь одна из версий. Не исключено влияние каких-то психических отклонений. А, может, он совершает убийства во вменяемом состоянии — если это месть чистой воды. Тогда прослеживается хоть какой-то побудительный мотив, ведь ни ограблений, ни угонов машин не происходит. А убийство ради убийства — это, конечно, психическое отклонение.
В таких случаях к делу подключаются психиатры, и я думаю, что они уже работают в составе следственной группы. При серийных убийствах это обязательная практика.

Стритрейсеры, пытающиеся своими силами патрулировать трассу, действуют, с одной стороны, противозаконно, но в то же время самоуправства в их поступках нет, поскольку нет никаких негативных последствий. И этот метод может сработать и помочь следствию. Если они наткнутся на убийц — это, понятно, из области случайности. Но зачастую такого рода преступления и раскрываются именно случайно.

Думаю, что трассу проверяют и оперативники в гражданской одежде и на гражданских машинах. Общественность зря возмущается отсутствием информации о расследовании. Было бы глупо сообщать во всеуслышание, что полиция отправилась патрулировать трассу, это испортит все дело. Афишировать свои действия в ходе расследования оперативники и следователи не должны.

Проверять нужно все

Владимир Жеребенков, адвокат, полковник в отставке, бывший следователь Следственного комитета МВД РФ:

— В первую очередь я бы подключил агентуру. Агентурная сеть всегда есть у следствия — и в таких преступлениях она обязательно должна работать.

Если вещи похищались, нужно проверять все возможные места, куда могут сдать краденое: ломбарды, скупки. Да, вроде бы ничего не похищено, но мы же не можем точно знать, что везли в машине жертвы убийц.
Обязательно нужно провести технические мероприятия. Взять биллинги телефонных переговоров в данном районе в дни убийств. И сравнить их между собой. Какие-то номера обязательно совпадут.

Есть данные, что часть убийств была совершена на конкретном отрезке трассы. Значит, нужно его проверить. Взять записи видеокамер. И продолжать патрулировать этот участок. Отправить туда оперативные группы. Использовать все новейшие технические средства — тепловизоры, инфракрасные камеры, которые «пробивают» на 15 километров. Нужно проверить, какие машины проходили через посты ДПС в эти дни, просмотреть поток машин. Закономерность наверняка выявится.

Мы столкнулись с серьезнейшим преступлением, и нужно мобилизовать все силы. Преступления, имеющие хоть какие-то общие закономерности, нужно объединить в одно дело, чтобы оперативники и следователи работали вместе.

Читайте следы

Михаил Трепашкин, адвокат, полковник запаса, бывший сотрудник центрального аппарата КГБ СССР, руководитель отдела по расследованию особо сложных дел и организованной преступности, бывший сотрудник Управления собственной безопасности ФСБ РФ, бывший руководитель следственного отдела Управления налоговой службы по Московской области:

— На месте преступления всегда остаются гильзы, по которым можно определить тип оружия, количество использованных стволов. Оружие регистрируется по пулегильзотекам. Когда оружие выходит с завода, поступает в правоохранительные органы или торговые точки, а затем потребителям — проводится контрольный отстрел и регистрация, а все данные вводятся в компьютер. Даже если преступник использовал нелегальное оружие, все можно вычислить. У меня был случай, когда мне подкинули пистолет и написали, что он использовался боевиками. Но я смог найти концы — пистолет оказался из таможенных органов. На пулях тоже остаются различные следы, это может вывести на использованное оружие.

Патрон сам по себе внутрь пистолета не попадет — значит, его брали в руки. На гильзах остаются отпечатки пальцев. 
Часто стволы сбрасываются. И даже если преступник тщательно протрет оружие, в местах соединения затвора остаются биологические следы. По ним можно найти убийцу. Так что поиск оружия крайне важен.
Вообще, поиск преступника по оружию — оптимальный вариант. Мы находили убийц даже в течение суток, по горячим следам. 
Если преступники подходили к машине, нужно изучить следы и выяснить, не «светились» ли они в других подобных преступлениях. Правда, последнее время база данных хромает. Раньше в общую базу правоохранительных органов заносили все, любую найденную вещь, любой след. Это серьезно облегчало поиск преступников.
Нужно использовать возможности одорологии. С любого следа шприцем можно взять запах и законсервировать его. Поисковая собака по запаху возьмет след и на месте другого преступления.

Обязательно тщательное обследование местности. Возможно, преступники курили, бросили окурок, салфетку, спичку или зажигалку. Кстати, метод обследования места происшествия тоже в последнее время хромает. А ведь то, что можно обнаружить на месте преступления, помогает в создании психологического портрета преступника. Подключившийся к расследованию психолог способен сказать, какого возраста разыскиваемый человек, какие у него особенности. Это сильно сужает направление розыска.

То, что проверяют близлежащие поселки и дороги, — это правильно. Преступники могут и не жить в этих населенных пунктах, но могут приезжать на М-4 с соседних трасс, быстро перескакивая потом обратно на свои направления. Нужно проверить записи камер всех окружных дорог.

Мотива убийств не может не быть. Кстати, трасса Москва — Дон уже как-то была местом похожей бойни. В 2004 году на М-4 орудовали преступники, убивавшие водителей. Они оказались двумя солдатами-дезертирами: убивали ради наживы, забирали деньги, чтобы было на что покупать еду, а вещи и даже автомобили пытались сбывать. В нынешних случаях ничего не похищается. Значит, нужно искать иной мотив. На действия сумасшедшего человека это не похоже. Но я не исключаю, что преступления носят некий психологический характер, скажем, среди националистов встречаются люди с разными особенностями психики.

Что касается политической версии о мести граждан Украины за происходящее в их стране, тут я не вижу прямой связи. У политических преступлений особый почерк: преступники всегда оставляют какой-то знак, сообщающий о том, что они действуют в интересах определенной политической группы или ради какой-то политической идеи. Скажем, флаг, записку и так далее. Здесь этого нет.

Самое важное — быстрая и тщательная работа следствия. В 1994 году, когда произошли подрывы в бакинском метро, в Минводах и Дербенте, я возглавлял оперативно-следственную группу. Я взял себе 25 человек, за десять дней мы нашли и задержали всех подозреваемых, и они начали давать показания. За столь «горячее» раскрытие преступления я получил внеочередное звание подполковника юстиции. Почему тут так долго ищут убийц, сказать трудно. В любом случае, все зависит от профессионализма следователей и оперативников.

Дмитрий, старший прапорщик, действующий сотрудник Московского уголовного розыска:

— Для оперов самое важное — детали. Почему убийцы нападали именно на этих водителей? Просматривается ли какой-то принцип отбора жертв? Преступников интересовали семейные пары или водители-одиночки? Вообще, если за этим стоит человек с психическими отклонениями, то он не будет нападать на всех подряд, у него наверняка есть какая-то цель. Или принцип «работы». Когда мы ловили битцевского маньяка, искали его по определенным данным: мы знали уже, что он спаивает любителей выпить.

Нужно обследовать все участки, каждый метр не только вокруг автомобиля, но и окрестную местность. Где-то сломаны кусты, где-то валяется бычок, какова форма окурка — важно все. По таким деталям можно узнать, был ли этот человек мужчиной, женщиной, ребенком, стариком. Нервничал ли он или нет во время ожидания, в момент совершения преступления. Стоит обратить внимание и на ленты с шипами. Промышленного ли они производства или ручной работы? Это может навести на след преступников.