Елена Рачева
Пленные костромские десантники возвращаются домой. Что говорят их матери и жены
Офис «Союза солдатских матерей» Костромской области — обшарпанный подвал жилого дома под вывеской «Срочный ремонт обуви». Со вторника здесь целыми днями ждут, спорят и плачут родственники десантников 98-й десантной дивизии, 16 августа отправленных «на учения в Ростовскую область». Чаще всего здесь собирались родные тех из них, кто оказался в плену в Украине.
Напомним: 25 августа Служба безопасности Украины объявила, что на российско-украинской границе в районе поселка Зеркальный Донецкой области (20 км от границы с Россией) задержаны десять российских десантников с оружием. Почти сразу в интернете появились их фотографии, позже — видеоролики, в которых четверо из десяти — десантники 331-го полка 98-й Свирской дивизии воздушно-десантных войск Алексей Генералов, Иван Мельчуков, Иван Романцев и Сергей Смирнов — рассказывали, что не знали о том, что едут в Украину, перед отправкой по требованию командования сдали документы и мобильные телефоны, переоделись в камуфляж без опознавательных знаков, закрасили номера машин и поняли, что это не учения, только когда одну из боевых машин подбили.
— Я дома была, ночь уже. Звонит подруга: срочно приходи. «Только не волнуйся, только не волнуйся». Сажает меня перед компьютером — а там на фотографии мой Егор.
С Ольгой Гариной, мамой 20-летнего пленного десантника Егора Почтоева, мы стоим около «Ремонта обуви», и она в сотый раз пересказывает свою историю.
— У меня ни малейшего беспокойства не было: ну уехал сын и уехал, он в Тамбове до этого на учениях был, и нормально. Сначала им сказали, что едут на две недели, потом — на три месяца. Ну отлично, думаю, в Ростове тепло, хорошо. Потом невестка звонит, расстроенная: «Егору сказали зимние вещи брать, наверное, на полгода отправляют».
Немедленно, среди ночи, из своего города Макарьев в 170 километрах от Костромы Ольга с родственниками рванули в Кострому к штабу полка.
— На проходной нас пускать не хотели, не верили, — вспоминает она. — Мы нашли интернет, показываем фотографии ребят, которые в плену, — и один дежурный говорит: «Ой, это ж с нашей дивизии парень».
Дальнейшее известно: Минобороны заявило, что военнослужащие патрулировали участок российско-украинской границы, «пересекли ее, вероятно, случайно на необорудованном немаркированном участке», а президент Владимир Путин, что верит: «Они заблудились, потому что там нет маркированной границы». Ольгу в штаб так и не пустили.
Все первые дни родственники Почтоева и других десантников 331-го полка стучались во все ведомства, пытаясь хоть что-то выяснить о родных. Ольга первая (и одна из немногих) поняла, что огласка пойдет сыну на пользу: стала обращаться в военную прокуратуру, к Путину, давать интервью журналистам, скандалить с командованием части и следить за новостями по телеканалу «Дождь». С каждым днем становилось все страшнее: во вторник на общем собрании родственникам десантников назвали фамилии погибших и раненых. Ольга с сестрами вышли из штаба, когда навстречу им прошла молодая девушка, подошла к дежурному — и вдруг, по словам Ольги, заплакала и бросилась прочь. О смерти мужа ей сказали прямо на КПП.
«Мама, со мной все хорошо»
Юридически взять десантников в плен было невозможно: Россия не находится с Украиной в состоянии войны. В среду представитель СБУ Украины Василий Вовк заявил, что в отношении задержанных россиян возбуждены уголовные дела за незаконный переход границы, содействие террористическим организациям и незаконное обращение с оружием. Ольга трижды попала в «скорую помощь», обошла все инстанции и засобиралась в Украину. И только вечером в четверг, наконец, успокоилась: сын позвонил ей сам.
— Сказал: «Мама, со мной все хорошо. Через пару дней буду дома». — Ольга — профессиональный тамада, и ее радостный, звонкий голос разносится по всему двору. — Господи, я только успокоилась, до этого думала, с ума сойду.
В том, как Егор оказался в Украине, Ольга не сомневается:
— Просто заблудились, они и на видео так сказали, — очень уверенно говорит она, — Ну откуда они могли знать эту местность? Карт у них нет, навигаторов нет, даже сотовые отобрали. Да и это разве граница? Могли они там хоть какие-то межевые столбы поставить!
— Вы не думаете, что командование могло врать? — спрашиваю я. — Может, полк отправили воевать?
— Оно, конечно, могло… — неуверенно тянет Ольга.
Все эти дни полковое начальство никак не поддерживало и не информировало родственников пленных, и у тех накопились к ним вопросы. К вышестоящим властям вопросов не оказалось: по словам сестры Ольги Людмилы, в семье голосовали за Путина, поддерживают его политику. При этом в возможность вооруженного противостояния с Украиной родные Егора Почтоева не верят. Войны не хотят.
— Знаете, сын из армии, наверное, не уйдет, — говорит она. — Он хотел служить. Некоторые после школы пытаются от армии куда-то чего-то, а Егор сразу сказал: я хочу. У него дед военный, отец военный. Егор отслужил срочную — и пошел по контракту.
«Кто знает — тот не скажет»
В первых сообщениях о пленных десантниках упорно называлась цифра девять. Как вскоре выяснилось, десятый, 21-летний Артем Кузьмин, был ранен и отправлен в больницу.
— Ожоги у него не сильные, морально он не пострадал, — жена Артема Людмила говорит неохотно. Я дозвонилась ей в пятницу, сразу после того, как Кузьмина перевезли в петербургский ожоговый центр. Людмилу предупредили об этом еще вечером в четверг, но она не поехала за мужем из-за беременности (седьмой месяц).
О том, что Артем попал в плен, Людмила узнала от его друга, тот — из интернета. Ночью осталась дома, на следующий день пошла в часть: «Я верила тому, что говорили в полку: Артема вытащат».
При каких обстоятельствах муж был ранен, Людмила не знает: «Думаю, он и сам рассказывать не будет. Нам на пресс-конференции говорили, что в его танк попала граната».
На вопрос о том, могут ли Артему предъявить обвинения в чем-либо в Украине или в России, Людмила отрезает: «Я об этом думать не хочу».
— Они поехали просто на учения. Кто-то говорил, что до зимы, кто-то — на две недели, точно никто не знал. Заблудился? Мне как-то, честно, не до этого, мне главное, чтобы они вернулись, не только эти десять, а весь полк. Как они туда попали, никто не знает. Кто знает — тот не скажет, а остальные никогда не узнают.
Я задаю тот же вопрос: будет ли Людмила отговаривать мужа служить.
— Он сам выбрал эту профессию, — ненадолго задумавшись, говорит она. — Я сама выбрала его. Надо терпеть.
Кострома