Ольга Кувшинова
Vedomosti.ru


Изучение данных о динамике ВВП теперь как задача для микробиолога, пытающегося разглядеть сквозь мощные окуляры наличие или отсутствие микроскопических признаков жизни. Один экономист, отчаявшись, просто перешел к такому инструменту расчетов, как интуиция; так и сообщает: интуиция подсказывает, что рост скорее есть, чем роста скорее нет. Другие призывают не мелочиться и смотреть укрупненно — на знак: вот этот ноль — это ноль, который все-таки чуть выше ноля или чуть ниже?

Дискуссии о том, сползла Россия в рецессию или нет, похожи на попытки вычислить уровень напряжения в электросети поезда, направленного в пропасть, — будто бы это имеет значение. Но ведь в купе мягко и даже работает кондиционер. Ведь едем же как-то? Едем. Разве не это главная функция поезда?

В отличие от 2009 года рецессия не будет ни стремительной, ни глубокой. Тогда экономика была перегрета, ее рост, подпитываемый все возраставшими ценами на нефть, набирал обороты — и кризис оказался чем-то вроде стоп-крана для несущегося на всех парах локомотива. Стагнация же разрушает экономику постепенно и потому гораздо основательнее: прорех становится так много, что уже не понятно, какую именно латать, да и нужно ли. Горизонт планирования сужается до «все, что не “прямщас”, — не существует». Стратегия приносится в жертву тактике — это называется «принято политическое решение». Каждый раз, когда принимается «политическое решение» — будь то ликвидация пенсионных накоплений или повышение налоговой нагрузки, — следует понимать, что власти решились починить что-то одно ненадолго, испортив все остальное и навсегда. Исключение — запрет на импорт продовольствия: его негативные последствия как раз очень быстрые. А якобы долгосрочные выгоды от импортозамещения — либо политический самообман, либо просто обман, и это вопрос даже не денег (а инвестиций сразу в несколько секторов сельского хозяйства потребуется много, и этот ресурс надо найти государству): долгосрочные проекты с отложенным результатом — вне сферы интересов сложившейся системы власти.

Что может быть устойчиво долгосрочным, так это стагнация. Экономика оказалась зажата сложившейся политической системой, которая стала ей тесна. Но вместо того чтобы изменить политическую систему, предпочли впихивать в рамки экономику. Угрозой (пусть и мнимой) политической системе был вызван и поход на Крым. Новая холодная война лишь усугубила выбранную властью консервацию экономической отсталости, но стала ее следствием, а не причиной.

Экономика, лишенная как текущих, так и долгосрочных перспектив, в состоянии эндогенной ползучей рецессии может пребывать, видимо, достаточное время. Все оно будет обращено вспять: попытки удержаться на выбранном пути требуют все большего политического диктата и приоритета удержания власти над здравым смыслом и интересами страны. На это будут работать и государственные экономисты, ведь проблемы — как подвешенные, так и новые, порождаемые деградацией, — будут накапливаться и однажды наступят «прямщас»: и если нельзя их ни решить, ни предотвратить, то лучше отсрочить. А потом — как в одном фильме: «Думаю, мы можем спасти правую руку вашего мужа. По какому адресу вам ее прислать?»