Адские пытки практикуют террористы в Славянске: имитируют расстрел и проверку бронежилета, зачитывают приговоры, не дают спать и бьют туда, где больше всего болит.

О методах, которые практикуются в пыточной, рассказал «Обозревателю» беженец из Славянска Владимир Панибратченко.

«В подвале Славянского СБУ людям с завязанными глазами не дают прилечь, не разрешают опереться на стену, не разрешают спать. Из-за этого мутится в голове и начинаются боли в позвоночнике», — рассказал он.

«Когда меня бросили в камеру, там был Виталий, тренер по фитнесу из Киева, его позже выпустили (Виталий Ковальчук, попавший в плен одним из первых. — Прим. авт.); видел я там и Вадима Сухоноса, это наш единственный депутат горсовета в Славянске, который вышел из ПР. У них не были связаны руки, были развязаны глаза, и они имели право ходить по камере — это уже привилегированные пленники. Остальным, около 10 человек, не давали спать. Вадим и Виталий имели право прилечь на тряпьё», — рассказал далее беженец.

В плену Панибратченко видел режиссера Павла Юрова и художника Дениса Грищука, освобождения которых требуют деятели культуры Украины и России. Они приехали в город 25 апреля, чтобы «увидеть все своими глазами» и собрать материал для спектакля. По словам жителя Славянска, Юров и Грищук сейчас в ужасных условиях.

«Те, у кого руки связаны сзади — к ним более жёсткий подход, в числе таких были Павел и Денис, им не дают спать», — сообщил житель Славянска.

Пленным внушают, что они предатели, унижают, чтобы сломать психологически:

«Издевались как могли: заходили в подвал и читали стихи о вежливом зелёном человечке, как о герое».

Панибратченко утверждает, что все, кто охраняет пленных в Славянске, это приезжие садисты:

«Есть там садисты из РФ, есть и украинцы. Один был студент факультета политологии, как он сказал, из Одессы. Каждые 5 минут заходил к нам и, подкравшись к пленнику, сидящему с завязанными глазами, бил того палкой по голени. Это самое болезненное место и каждый удар воспринимается так, как будто тебя прокалывают иглы. Паша сидел рядом, и на тот момент приказа избивать меня не было. И хотя явных ударов по мне не наносили, охранник как бы промахивался и попадал по моей ноге. Так он показывал, что меня ждёт, если я буду неправильно себя вести».

Волонтеры, которые проводят работу по освободившимися заложниками, отмечают, что самые распространенные пытки террористов «ДНР» и «ЛНР» — это имитация расстрела и тестирование бронежилета.

«Человека ставят к стене с завязанными глазами, и зачитывают пространный приговор. Приговаривают именем республики к высшей мере, после этого или раздается щелчок, или пускают автоматную очередь повыше головы. Обычно, если на вопрос где ты живёшь, отвечаешь в Украине, а не в ДНР — это повод для расстрела. Ещё надевают на пленника бронежилет и стреляют. Режут ножом по всем частям тела, делают небольшие надрезы. Некоторых пленников заставляли мыть машины, в которых были следы крови, кишки, мозги. Ещё есть пытка растяжка — когда сзади связывают руки и ноги, так что человек не может защищаться и бьют», — говорит правозащитник, который просит себя не называть.

Ранее сообщалось, что террористы издеваются над пленным мэром Горловки и накачивают наркотиками.

Сообщалось также, что террористы оборудовали пыточную в здании СБУ в Луганске и машинами вывозят трупы замученных.

Журналист из Луцка Сергей Шаповал 23 дня провел в плену в Донбассе.
Его пытали в захваченном помещении редакции Донецкой областной газеты «Жизнь». Чтобы выжить, Шаповалу пришлось вещать об успехах «мирных ополченцев» в борьбе с «кровавой хунтой» в Youtube, пишет Обозреватель.
Он сумел установить контакт с некоторыми представителями террористической «Донецкой республики», изучил их настроения и образ мыслей. У «ополченцев» (как они себя называют) «на память» об этом знакомстве осталось обручальное кольцо Шаповала и все его личные вещи. А у Сергея — физические травмы (после пыток электрошокером у журналиста немеет и дрожит левая рука) и убежденность в том, что террористов нужно уничтожать, а не вести с ними переговоры.

Сергею – 31 год, он работает в газете «ВолыньПост». Рискнул внедриться в среду донецких «ополченцев», выиграв грант на освещение событий на востоке. Его беременная жена Наталья вспоминает, что в милиции отказывались принимать ее заявление: «Он знал куда ехал, зачем его туда понесло». А после того как Шаповал вернулся в Луцк, некоторые земляки предположили, что он привирает и пиарится. На главном государственном медиа-ресурсе Волыни не вспомнили о его спасении — главной новостью в итогах недели стала выставка цветов.

- Ваша жена рассказывала, что раньше ради публикации вы записывались в «титушки», изучали радикальные течения на Майдане, и все проходило гладко. Как Вас раскрыли донецкие сепаратисты?

- Прежде, чем внедриться в «ДНР», я создал фейковую анкету ВКонтакте, подписался на все группы Антимайдана, завел «друзей», выучил их лексику. Я родом из Днепродзержинска, поэтому было не сложно. 22 апреля приехал в Харьков, покрутился среди местных колорадов и понял, что там это движение деградировало. 24 апреля «ополченцы» в Донбассе провозгласили всеобщую мобилизацию и я приехал в Донецк. Подошел к Донецкой ОГА и оставил бабушкам в палатке свои контакты. 25-го пришел опять и меня отвели к командиру Александру Громову (позывной Медведь). Удручающее произвел впечатление – даже не знал, что такое каремат, но мне дали позывной Скиф, сказали: «Отдыхай, главная работа будет ночью». Должен я был патрулировать город. В ОГА на 8 этаже в кабинете мне выделили угол с матрасом на полу. День провалялся, а вечером развод караула. Выстроились человек 20 в фойе, выкрикнули «Слава России! Донбассу слава!». И меня позвали пообщаться в кабинет.

У меня волынская прописка, поэтому я взял с собой загранпаспорт, который выдан в Днепропетровской области. Начался допрос. Мужчина лет 60 с довольно грамотной, но казенной речью, объяснил, что это стандартная процедура – проверку проходят все, кто не из Донецкой области и за кого некому замолвить словечко. Допрашивали 4 часа, прицепиться не могли, но в патруль я не пошел – меня закрыли. Пока спал, вспомнили, что в первый раз я приходил записываться с рюкзаком. Залезли в мой телефон и прозвонили по последним номерам. Вычислили девушку, у которой я оставил вещи. Сказали ей, что я классный пацан — воюю в Славянске и прислал к ней бойца за рюкзаком. В рюкзаке была аккредитационная карточка в Верховную Раду на журналиста Шаповала. Там же был и ноут. «ДНР»вцы наняли человека, который восстановил выброшенные в корзину файлы и нашел мои публикации.

Всех, кто им непонятен, они проверяют путем расследования. Пытают и своих сторонников. Однажды меня привлекали для того, чтобы я помог – завели одессита с православием головного мозга. Он приехал добровольно воевать за «ДНР», но не взял документы. Оказался полный неадекват, хотя и искренний. Такой себе черносотенец, который был опасен для своих же сепаратистов.

- В каких условиях вас содержали?

- В комнатушке 2 на 3 метра, вход в которую был завален взломанными сейфами — там я провел все дни. Началось с того, что открывается дверь, залетает команда из 5 человек в балаклавах. Без балаклавы был один из них — Роман Соколенко, руководитель «ополчения» в Донецке. Он первый ударил меня по лицу. Это стало стартом для всех. Рассек мне щеку с внутренней стороны об удара о зубы — у него хорошо поставленный боксерский удар. Потом положили мокрую тряпку на плечо и били электрошокером. Разрезали указательный палец, обещали отрезать, но только пугали. Надели на меня старый бронежилет и сказали, сейчас будем проверять, выдержит ли он пулю. Били толстой книжкой по голове – «Орфографический словарь украинского языка». Откуда он у них, я понял, когда повели в соседнюю комнату — там до захвата ОГА была редакция газеты «Жизнь».

На фоне журналистских грамот на стенах начались основные пытки. Избиение снимали на камеру. Требовали, чтобы я заявил, что я из ПС. И призвал правосеков «не ехать на Донбасс, иначе всем будет капец». Прикол в том, что они тащились от того, что делали.

Дважды приходила делегация со второго этажа, где у них «Оплот», и просила, чтобы им отдали меня тоже попытать. Им это приятно, весело. А перед референдумом в Донецк приезжали боевики из Славянска. И чтобы расслабиться, ходили по этажам и спрашивали: «Есть какие-то пленные?». Там «попытать пленного» — это такая забава. Охранник признавался: «Мы шли тебе кишки выпускать».

Спасло то, что инфа обо мне вышла за пределы здания и попала в эфир украинского телеканала. Какой-то дурачок вылез на трибуну под ОГА и закричал: «Поймали шпиона-журналиста — сейчас с ним работают!». Услыхав эту радость, толпа престарелых коммунистов стала орать: «Давайте его сюда, мы с ним разберемся, ура!» Так дошло до коллег.

- И после этого вам пришлось поработать на ниве пропагандизма «ДНР». Как это было?

- Пытки были один день, а потом решили записать видеообращение. Вошли работники абхазского канала Anna News. Их специфика — пропагандистские ролики для соцсетей, создание параллельной реальности для колорадов. Ездят в Сирию, делают сюжеты из горячих точек. В качестве журналистов там работают офицеры РФ. Знают на зубок технические характеристики танков. Эти «журналисты» выглядели так: мужик 190, рыжий с бороденкой, как дьякон, и девушка в балаклаве. Он с московским акцентов, она – с кавказским. «Сейчас мы будем тут делать Славянск.. Бронежилет давайте.. Флаг .. Каску».

Под дулом я стал рассказывать о том, что нахожусь в Славянске. Их не смущало, что у меня была распухшая губа… Потом было еще где-то 6-8 роликов, в которых озвучивал новости в стиле «лайфньюз». Для этого мне дали даже комп без инета, который раньше принадлежал чиновнику ОГА Александру Геращенко. В этих говнороликах «кровавые наемники киевской хунты нападали на безоружный блокпост». Мог сутки-двое сидеть без еды. А потом приходят: «Есть для тебя работа». У меня выбора не было. А они не могли понять, почему у этих роликов всего 10 просмотров, из которых 5 – мои родственники.

- Что вы успели узнать о других заложниках в здании ОГА? Приходилось слышать о студенте с перебитыми конечностями, которого обрекли на мучительную смерть – это правда?

- Как-то у них был сильный переполох, несколько ночей стояла сильная вонь. Они бегали в противогазах и говорили, что кто-то бросает в систему вентиляции Донецкой ОГА отравляющие вещества. А потом одного словили и при нем нашли эти ампулы… Этот парень, как и я, затесался среди ополченцев. Примерно 11 – 13 мая они его поймали и сломали парню и руки, и ноги. Специально оставили в подвале и не пускали к нему врачей, чтобы на всю жизнь он остался искалеченным. Единственное, что о нем известно – что он студент-медик.

10 мая около 6 утра я слышал, как по коридору вели парня, который кричал: «Я ничего не сделал!». Слышал разговор за стеной — делили его документы на машину и деньги, обсуждали, что это сын ректора Донецкого национального университета. Затем видел людей с головами, обвязанными украинскими флагами… Пленных привозили на белом бусике, кричали: «Коридор!» и стреляли в воздух. Так как вся эта дикая публика, которая толклась на площади, бросалась на пленных. Боевики их отгоняли автоматными очередями.

За то время пока я там находился, примерно 25 человек завели пленных, а отпустили не больше 5. Причем 3 посадили в «бусик» и куда-то увезли, а двоим дали дубинками по спинам и дали убежать. Только на моем 8 этаже было человек 10 заложников, «ополченцы» говорили, что у меня условия самые лучшие.

- Из кого состоит «народное ополчение Донбасса», что за люди туда записываются?


- В конце апреля публика была более-менее дееспособная, после 2 мая (событие в Одессе) пошел наплыв добровольцев. Был вал работяг, даже целые шахтерские дружины. При построении в один из дней на моем 8 этаже было 120 ополченцев. Шахтеры подходили по 20-30 человек. Но в основном — пару раз подежурили и куда-то исчезли. А после 11 мая пошел вал дезертиров. Они же думали, что после референдума придет Россия, введет войска… 11 мая, после референдума, ликовали. Устроили у меня под окном фейерверк, приближенный Пушилина с гитарой пел с трибуны песни о России. Были крики: «Ура, мы победили! Пойдем теперь на Киев, на Карпаты. Дойдем до польской границы!». А потом все затихло…

Вплоть до того, что раньше кричали, что американцы хотят их растлить, а после 11-го уже были такие ополченцы, что вместо «Вставай Донбасс, вставай рабочий класс!», врубали в колонках американский рэп. Чем дальше, тем больше встречались бомжи и малолетки. Людей стало не хватать настолько, что начали в мегафон зазывать ополченок в женский батальон.

Во второй половине моего пребывания на низовом уровне они сильно настроились против ПР и Ахметова — тогда пошла информация, что рабочих начали притеснять на предприятиях Ахметова за участие в сепаратистских движениях. Стали выступать перед ОГА возмущенные шахтеры.

Эти люди живут в такой культурной матрице, где чечены — это такая грань «русского мира» — непобедимые воины, которых прислал Путин. Фашисты для них — мифологические галичане, которые идут с коктейлями Молотова. Еще есть Америка, которая заставит лизать сапог НАТО, и добрый Путин с зарплатой в тысячу долларов.

Среди ополченцев можно услышать, что русский язык — самый древний, от него все другие произошли и что русские – это нация, которая происходит от атлантов. И даже Золотая орда с Чингисханом — это великие русские, которые владели половиной мира. Многие оболванены российской идеологией. Есть такие, что говорят: «Пацаны пошли, и я пошел». Встречалась мне и искренняя жажда справедливости.

А встречались такие, кто готов отдать жизнь за «Донецкую республику»?

- Процентов 20 из тех, что я видел, — были идейными. Они-то и дезертировали в первую очередь. Один такой боец мне говорил: «Так некрасиво выглядело, когда мы взяли СБУ, а потом забежали какие-то люди и стали выносить оттуда ценные вещи».


В основном там люди, которые пришли пограбить. Однажды словили одного пожилого, который крал у своих, и отправили мыть туалеты. Постоянно хвастались, какие классные машины поотжимали. Вопрос документов на украденное их не волновал. Вместо техпаспортов у них автоматы. Однажды кто-то из ополченцев отжал очень дорогую машину и торжественно положил ключи на стол. На пару секунд отвернулся – нет ключа, смотрит в окно – отъезжает машина. Так и не поняли, кто забрал.

- А что же донецкая милиция, ГАИ?


- Ополченцы говорили: «Менты боятся, чтобы мы им не вломили». После ночных патрулей ополченцы приходили по утрам и хвастались мобильными телефонами, которые они поотбирали, и советовали друг другу, куда лучше сбывать краденое. Телефоны относили каким-то армянам, которые торгуют шаурмой.


А внешне подражали Майдану во всем, копировали слепо, не понимая, как это работает. В фойе навалили шин, хотя я им говорил: «Сгорим вместе, если приедут ультрасы и покидают в ваше фойе коктейли». Не понимают, для чего шины и потому строят из них баррикады просто внутри помещения. По ночам жгли костры в бочках у входа в ОГА, кидали туда всякую дрянь и я задыхался, так как дым шел вверх. Даже плакатики наделали «Небесная дружина» (со своими погибшими).

- В чем проблема этих людей?

- Думаю, в том, что на Донбассе не было реальной политики. Приходил барыга какой-то, нагибал и за него голосовали. Среди бойцов много сирот и бомжей, один мне рассказывал, как он рос в детдоме и благодарил Ахметова за то, что тот помогал их детскому дому.


И парень был неплохой. Было несколько таких, кто вызывал сочувствие. У них там неспособность продумать на 2 — 3 шага вперед. Живут сегодняшним днем. Отношения у меня возникли с некоторыми доверительные. Но они сидят в группах Антимайдан и ВКонтакте и смотрят все фальшивки, которые снимают для них.


Одна девушка из ополчения говорила: «На Майдане все магазины разграблены, и проститутки ходят по Майдану, бесплатно всех обслуживая». И переубедить невозможно – она видела ролик! Живут в виртуальном мире, и не хотят оттуда вырываться.

- Как вас освободили?

- Накануне я провел 2,5 суток без еды и воды. Парень, который меня охранял – дезертировал, и обо мне просто забыли. Была страшная жара, я сходил с ума. Чуть не выкинулся в окно из-за жажды. Ты сначала сидишь, потом бегаешь по комнате, потом у тебя истерика, потом апатия… Царапал стены ногтями… Иногда жевал туалетную бумагу. Когда слышал шаги, кричал: «Дай хоть каплю воды, там 10 метров от моей двери до туалета!» Спасло, что рядом было совещание какое-то, и я услышал голос командира, который меня принимал.


18-го, около 15.00, открылась дверь. Вошел охранник — псевдо у него Король – повел меня помыться. За время плена меня водили мыться всего пару раз. На моем 8 этаже была душевая. У меня украли не только телефон, деньги, карточку, ноутбук и модем, но даже носки ношеные и начатый дезодорант. Я был в кроссовках и шортах. Так что мне дали фуболку «Народное ополчение Донбасса» и в таком виде отправили в аэропорт. В терминале увидел Медведчука и Шуфрича со свитой. В самолете я спросил Медведчука: «На фига вам это надо?» Он сказал, что освобождал раньше и беркутовцев, которые сидели в КМДА, и активистов «Правого сектора», которых задержали в России. «У меня список из 16 людей, которыми я занимаюсь — тебе просто повезло, что ты в этом списке оказался № 1″.


- Сейчас, когда звучат призывы к миру, вы предлагаете уничтожать активистов «народной республики» — разве это гуманно?

- А эволюция не гуманная вещь. Я пытался понять ополченцев, но эти люди понимают лишь один «инструмент переговоров» — схватить и приковать к батарее. Они не способны к диалогу, не понимают смысл сотрудничества. Развести, отжать, нагнуть — вот и все их методы. Все идейные оттуда уходят, разочаровываются. Остаются те, кто должен уничтожаться.


Командир батальона Донбасс обращается ко всем, кто хочет перейти на сторону законных вооруженных сил. Житель Славянска записался в так называемое «ополчение ДНР», а потом — сбежал, увидев происходящее изнутри. У украинских батальонов, у которых попросил защиты. Вот его история.

Журналисты пообщались с супругами, которое отпустили террористы.

Федор был медиком-волонтером в Донецке на митинге единства. Спасал людей по обе стороны баррикад. Анна ему помогала. Дома хранили бронежилеты и украинскую символику, передает ТСН.


«ДНРовцам» о них рассказал знакомый, который бывал в их квартире. К ним наведались с обыском, однако этим не обошлось. Им завязали глаза и куда-то повезли. Сначала долго били и только после этого начали задавать вопросы. Аня пыталась отвечать на все вопросы, но пытки не прекращались.

Их содержали в разных подвалах здания Макеевского УБОПА. Когда же связей Дмитрия и Анны с «Правым сектором» не нашли, отвезли в больницу. Федора и Ану отпустили через 6 дней.

Но это едва ли не единственный счастливый случай, потому что выйти живым из плена не удается почти никому. По состоянию на начало июня, в заложниках у боевиков находилось около двухсот человек.

Сколько их сейчас, в силовых ведомствах не уточняют, во-первых, ради их же безопасности, во-вторых судьба многих пропавших и до сих пор не известна. Только за последнюю неделю в Донецке, по данным городского головы, без вести пропали 27 человек, 14 из них — похитили. О том, что кого-то из пленных выпустили, несмотря на договоренности о перемирье, вестей пока не поступало.


Он не хочет показывать свое лицо, и просит изменить имя — ради безопасности его семьи.

Сергей вместе с родственниками — 6 детей и 5 взрослых — накануне бежали из Донецкой области. После начала боевых действий семья из города перебралась в село. Какое-то время там было безопасно, однако в конце концов ДНРовцы пришли и туда. Первый раз местные жители — около двух сотен — террористов прогнали, блокпост разрушили. Однако на следующий день, террористы вернулись, соорудили новый блокпост, а на людей, пришедших вновь их разогнать — наставили автоматы..