21 мая 2014 года в Независимом пресс-центре в Москве члены Правозащитного Центра "Мемориал" Олег Орлов и Ян Рачинский представили свой доклад о том, что, по их наблюдениям, происходило в Донецкой области на так называемом референдуме.




Доклад написан по результатам поездки правозащитников по городам Донецк, Дружковка, Константиновка, Краматорск, Мариуполь и Киев.

Целью миссии Правозащитного центра "Мемориал" был сбор информации о ситуации с правами человека в Донецкой области накануне, во время и после референдума. Опрашивались гражданские активисты, представители органов власти, люди, пострадавшие от насилия, свидетели.



В ходе работы "Мемориал" также ознакомился с большим количеством размещенных в Интернете видеоматериалов об этих событиях, и сопоставил их с собранной на месте информацией.

Ян Рачинский:

Мы много сталкивались с разнообразными странностями исполнения избирательного закона и странностями самих избирательных законов, но ничего подобного нам видеть еще не приходилось.

Референдум был назначен, во-первых, органом, который не имел таких полномочий. Во-вторых – вопреки действующему законодательству Украины. В-третьих, положение о референдуме носит весьма своеобразный характер, в нем все приспособлено к тому, чтобы как-то оправдать разнообразные недостатки.

Чрезвычайно загадочен вопрос о доступности самих документов, связанных с референдумом. Положение о референдуме не было доступно практически никому. Уже в день голосования, когда мы ходили по избирательным участкам, из восьми опрошенных нами председателей участковых избирательных комиссий шесть человек сказали, что не знают о существовании такого документа. Один был ознакомлен с ним со слуха, когда собирали руководителей этих самостийных избиркомов. И у одного оно вроде бы было. Ни на одном участке это положение не было доступно избирателям.

Примерно та же ситуация и с актом о государственной самостоятельности, относительно которого проводился референдум. Ни на одном участке он не был вывешен, и, насколько нам известно, большинство избирателей его в глаза не видело.

Ни в одном документе, связанном с референдумом, не определены юридические последствия ответа на нем.

Массу нарушений мы выявили и в ходе подготовки. Хотя положение о референдуме говорит о свободе агитации, реально ни о какой свободе речи не шло. На целый ряд представителей СМИ, нелояльных Донецкой республике, были совершены нападения. Большая часть офисов партий, не поддерживающих Донецкую республику, также была закрыта после нападений.

В день голосования нарушения тоже были разнообразны и бесконечны – присутствие вооруженных людей непосредственно на участках или перед ними, отсутствие списков избирателей.

Утверждения, прозвучавшие от деятелей ДНР перед референдумом, что они, якобы, получили списки избирателей, не соответствовали действительности. Такие списки мы видели только в одном районе Донецка – Ворошиловском. На остальных списки избирателей составлялись с нуля. Естественно, в таких условиях определять явку по крайней мере затруднительно.

Из-за увеличения избирательных участков (например, на весь город Мариуполь было только четыре избирательных участка) огромный наплыв людей в первые часы создавал впечатление всенародной поддержки. Но помимо этого, создавались еще и огромные трудности сотрудникам избирательных комиссий, которые в основном состояли из людей, не имевших никакого опыта такой работы.

Избирательные бюллетени были просто отпечатаны черной краской на белой бумаге без каких бы то ни было степеней защиты и даже не были заверены подписями кого-то из членов избирательных комиссий или председателем, за исключением одного единственного участка из всех, что мы видели и что нам рассказывали.

Про наблюдателей в положении о референдуме сказано, что они регистрируются через центральную избирательную комиссию (ЦИК) или через территориальную избирательную комиссию (ТИК). Местонахождение этих органов было неизвестно до 10 мая – дня накануне референдума. Реальных наблюдателей мы не видели. При этом совершенно однозначно, что на подсчет голосов наблюдатели не допускались.

Где происходил подсчет голосов – неизвестно. Загадочным образом результаты референдума были объявлены уже через два чеса после официального закрытия участков. Это немыслимо даже при весьма квалифицированном составе комиссий.

Самая загадочная ситуация сложилась в Мариуполе, где на четырех участках, по официальным сведениям, проголосовало 150 тысяч человек. Представить себе, какая избирательная комиссия уж не то, что за два часа, а хотя бы за день обработает 37 тысяч бюллетеней – для меня совершенная загадка.

Ничего похожего на объявленную 80-процентную явку не наблюдалось. Действительно, в первые три-четыре часа шел большой поток, в значительной мере объясняемый укрупнением участков, затем он снизился.

Простой подсчет по Донецку показывает, что для того, чтобы достичь 80-процентной явки, каждую минуту в течение всех 14 часов голосования к урнам должно подходить шесть человек. В действительности после 14:00 потоки на участках были примерно такие, как на московских выборах, не самые активные.

Олег Орлов:

По нашему мнению, в целом результаты референдума сфальсифицированы. Где проходила эта фальсификация – в ТИКах или на уровне ЦИКа, мы не знаем в связи с полной непрозрачностью процедуры.

Ян Рачинский сказал, что на многих участках списки создавались с нуля. Это подразумевает то, что на момент начала голосования на референдуме в данной комиссии не было никаких списков. Были чистые разграфленные листы, и любой человек с донецкой пропиской приходил, протягивал паспорт, у него переписывали паспортные данные, ставили галочку и давали бюллетень. При таких условиях можно было голосовать сколько угодно раз на многих-многих участках, что наши знакомые в этот день продемонстрировали и сделали. Жители Донецка шли по городу и голосовали на пяти избирательных участках.

Это то, что относится непосредственно к референдуму.

Но собранная нами информация касается не только референдума и даже не столько референдума, сколько оценки общей ситуации прежде всего накануне и в меньшей степени после референдума.

Партии, не поддерживающие референдум, не работают. Все более-менее активные сторонники партии "Свобода" были вынуждены бежать из Донецка после серии похищений их соратников. Офис партии "Удар" после того, как там выбили раму, закрылся. Городской офис партии "Батькивщина" формально считался работающим. Мы пытались найти. Это место было, но табличка была снята, на окнах были закрыты металлические ставни, внутри никого не было.

В нашем докладе мы также кратко касаемся ситуации со средствами массовой информации. Это не отражает полную картину давления на СМИ, в действительности она значительно более трагична.

Но наиболее серьезная, наиболее опасная, вызывающая нашу крайнюю тревогу ситуация касается личной безопасности любых политических и гражданских активистов, выражающих альтернативное мнение.

Наши материалы начинаются с описания похищения гражданских активистов и жестокого обращения с ними. У нас, подчеркиваю, не исчерпывающий список. Но случаями, которые у нас описаны, мы так или иначе занимались, общались либо со свидетелями, либо с родственниками похищенных, либо с самими похищенными, которых потом освободили.

Кого похищают? Например, накануне посещения нами Донецкой области были похищены члены Независимого профсоюза горняков, а также несколько депутатов в городе Новогродовка. Их похитили, вывезли в захваченное здание областной администрации Донецка, где долго избивали, пытали, добиваясь информации о связи с "Правым сектором".

Зачем вообще похищают людей? Один из лидеров Донецкой народной республики, с которым мы говорили, неофициально объяснялся с нами очень откровенно.

Похищают, во-первых, для того, чтобы получить от человека информацию. Во-вторых – потому что этот человек может представлять интерес в случае обмена на задержанных сторонников Донецкой народной республики. И в-третьих, как выразился наш собеседник, похищают для "перевоспитания".

Что такое "перевоспитание" как оно происходит, у нас в докладе описано.

Таким образом "перевоспитали" студентов, которых захватили после демонстрации 28 апреля – держали на пятом этаже захваченного здания областной донецкой администрации.

Есть еще одна цель у таких похищений, более важная и более общая. Слово "террор" мы в наших материалах не используем, но целом, думаю, можно его употребить. Запугивание, создание атмосферы ужаса всем, кто выступает против Донецкой народной республики.

Милиция в данной ситуации бессильна, она сама это признает и не пытается хоть как-то противодействовать тем вооруженным людям.

Нами зафиксирован случай убийства похищенного активиста просветительской организации "Просвита", которая подвергается целенаправленному давлению. Он был похищен, и через день его тело было обнаружено в сгоревшем автомобиле.

В еще одном случае мы не знаем, имело ли место целенаправленное убийство. Это трагическое событие показывает, как бывает опасно проезжать блокпосты, установленные сторонниками Донецкой народной республики.

Священник, отец Павел из города Дружковка, пытался заниматься миротворческой деятельностью, увещевал и украинских силовиков, и сторонников Донецкой народной республики. Он был застрелен на блокпосту при выезде из города Дружковка при невыясненных обстоятельствах.

Возможности осуществления мирных собраний почти нет. У нас описаны случаи жестокого нападения на участников митингов за единую Украину.

Особенно вопиющий разгон боевиками ДНР, вооруженными взрывпакетами и холодным оружием, произошел 28 апреля в Донецке. Пострадала масса людей, в том числе пожилых.

Одновременно с этим происходит и так называемая антитеррористическая операция силовиков Украины, в ходе которой неоправданно гибнут мирные жители. Вместе с тем полученные нами сведения указывают на то, что все-таки вооруженные формирования, действующие от имени государства Украины, явно имеют установку "сверху" свести в ходе своих действий жертвы среди мирного населения к минимуму.

Мы подробно исследовали трагические обстоятельства в Мариуполе, приехав туда в тот же вечер, когда произошли эти события. Мы объехали все больницы, куда были доставлены люди. Говорили со свидетелями, исследовали материалы, которые были выложены в Интернете.

Что можно сказать? Прежде всего, конечно, как и все события там, как и во многих других горячих точках, мифологизированы.

Миф про Мариуполь следующий. Честная милиция не захотела разгонять и стрелять по участникам шествия 9 мая в день Победы, которые были сторонниками Донецкой народной республики. Были введены войска, начавшие стрелять сначала по этим честным милиционерам, перешедшим на сторону народа, в потом по расходящимся участникам демонстрации.

На самом же деле события были частично совсем другие, частично – частично другие.

В этот день здание милиции было занято неизвестными вооруженными лицами, которые пытались захватить проходящее в здании совещание силовиков Мариуполя.

Не исключено, что часть милиционеров сочувствовала этим лицам и, может быть, даже впустила их внутрь. Но по крайней мере был силовой захват. Все свидетели, которые находились рядом, говорили, что внутри была стрельба. Руководство и часть милиции были вынуждены запереться на третьем этаже, а два этажа были захвачены этими вооруженными лицами.

Кто виноват, в том, что произошло в праздник? На мой взгляд, тот, кто начал в этот праздник силовой захват УВД.

После того, как украинским силовикам пришла информация о произошедшем, у них не оставалось никакого другого выхода, кроме как послать свои вооруженные формирования на разблокирование захваченных офицеров силовых ведомств.

Этим вооруженным структурам Украины пришлось проходить через город, полный враждебно настроенных людей, которые не понимают, что происходит, и считают, что в праздник в их город "пришли оккупанты".

На первом этапе, проезжая через баррикады, через возбужденную агрессивную толпу невооруженных людей, украинские силы не открывали огонь. БТРы пытались захватить, закрывали им смотровые щели, кидались в них камнями. Зафиксирован только один случай стрельбы, когда человек в явно пьяном состоянии пытался броситься на БТР. Был выстрел, и этот человек был ранен.

Вот на втором этапе, уже после того, как было отбито здание УВД и оно начало гореть, в ходе перестрелки были раненые среди гражданского населения, попавшие под перекрестный огонь.

Дальше произошли печальные и трагические последствия. При отходе украинских сил пешим порядком эти солдаты открыли огонь. Явно не плотный, явно не с целью убить как можно больше людей. Но стреляли по невооруженным гражданским лицам.

Почему? Солдаты были очень плохо экипированы для такого случая – они были с автоматами и гранатометами. Встреча с агрессивной толпой с одной стороны и автоматчиками с другой – неизбежно может привести к неоправданной гибели населения.

Украинские силовики должны были провести операцию, но они должны были быть хоть как-то экипированы. У людей должны были быть спецсредства, например, светошумовые гранаты, слезоточивый газ, чтобы не автоматами отбиваться от толпы, из которой в них и стреляют травматическим оружием, и летят камни.

Но этого не было сделано, и мы должны это квалифицировать как преступную халатность со стороны украинских силовиков, которые послали вооруженных людей в данный район. Оправдано послали, но не подготовили.

Совсем другой результат мы можем сказать про Красноармейск. Здесь действовали, как выясняется, просто некие бандитские структуры со стороны Украины, которые не входят и не подчиняются никаким силовым ведомствам Украины. Которые вошли с непонятными, по всей видимости, преступными, провокационными целями.

В день референдума у них не было ничего, кроме автоматов, которыми они и воспользовались, что привело к гибели людей. Это прямое преступление, которое мы требуем расследовать. Украинские власти должны их деятельность пресечь, разоружить, арестовать и наказать виновных".