Журналистка и пропаганда: кто из них (из нас) победит в текущей военной истории?
Триста бывших журналистов награждены (если верить газете «Ведомости»), конечно, не за «объективное освещение событий в Украине» (что было бы их рутинной работой — не доблестью), а за боевые действия в холодной информационной войне. Что и когда они успели осветить (тут скорее: «освятить») в Крыму? Зато войну в России «СМИ» развязали еще за пару лет до Майдана: передачами об «иностранных агентах» на НТВ например. Вот это — «подвиг», требующий преодоления если не страха, то отвращения к себе. Имен называть не будем: там есть и старые друзья, и это счеты семейные.

В общем, они нас — в измене Родине, мы их — в измене профессии. В каком из обвинений больше правды?

На войне ложь никогда не называется ложью, но — военной хитростью, дезинформацией, а то и какой-нибудь оборонительной доктриной. Но и правда, когда она растиражирована пропагандой, воспринимается с недоверием: ведь стрельба — не салют, и соблазн выдать, а тем более принять желаемое за действительное, тут слишком дорого обходится. По этой, в частности, причине война требует мифологизации: без мифа и ружье не стреляет, «штыки в землю» (присказка еще с прежней Гражданской, ей почти 100 лет). Медальки — это тоже реквизит мифа, только в данном историческом случае они намного переживут сам миф.

Исторический прогресс, в отличие от технического, — вещь довольно спорная, против него свидетельствует регулярное обрушение целых государств и народов (и отдельных людей тоже) обратно в варварство. Но прогресс технический, что стало особенно заметно в последние годы, по-своему вмешивается в вечный процесс изнасилования журналистики пропагандой: он упрощает создание мифов массового сознания с помощью массмедиа, но в то же время сокращает срок их годности буквально до месяцев и дней.

Целенаправленно формированием мифов в военных целях (как и разработкой оружия массового поражения) занимаются враждующие государства, создающие для этого целые институты: тут работа не кустарная. Но, как и оружие, обновленный миф не куется из чего попало: он вынужден опираться на уже существующие базовые мифы, а с другой стороны, не может и слишком противоречить новым фактам.

Несложно оживить в массовом сознании миф о коварном внешнем враге для холодной (пока что) войны с Америкой или даже с Евросоюзом. Для граждан России или Украины, хотя бы и успевших съездить туда в отпуск или «по бизнесу», происходящее в тех странах все же абстрактно и в целом безразлично. А создать для русского образ врага из украинца или наоборот — задача куда более сложная (в отношениях с грузинами это сделать так и не удалось). Но как же тогда стрелять друг в друга?

За отсутствием удобоваримого врага по соседству, пропаганда идет по проторенному русской историей (особенно в ХХ веке) пути создания образа внутреннего врага, заодно объясняя его кознями в том числе и военные, и экономические неудачи. Ведь та картина мира, исходя из которой люди поступают так или иначе, зависит не от фактов (тем более исторических, темных). Человек, страдающий манией преследования, видит «реальные» угрозы и может убить первого встречного. В мифологии информационной войны «пятая колонна» — такая же реальность, как «зеленые человечки» в бреду алкогольного делирия, и она требует реальных действий: миф сварен — глотайте, стреляйте.

В сознании русских и украинцев, проживших в одной и той же империи почти три века и учивших историю в целом по Карамзину, есть два базовых мифа: Европы и евразийства (миф СССР — в этом смысле разновидность последнего). Нынешняя война — между двумя этими мифами, между их либеральной и «самодержавной» составляющими. Но они делят народы бывшего СССР не по национальному признаку, и опознавание «свой — чужой» тут тоже происходит не по языковым отличиям и не сразу.

Оставаясь в России, констатируем, что государственные «СМИ» награждены за войну не России против Украины, но за преследование противников этой войны в России: они (а это в основном «европеисты») мешают власти построить тут мифическую «империю». И эта пропагандистская война все более превращается в самоцель. В этом смысле холодную гражданскую войну против западников в России (с Майданом как мифом) можно считать и главной причиной появления в Украине и «зеленых человечков», и «бендеровцев».

Так до сих пор и не выясненные снайперы с крыш вокруг Майдана прицельно стреляли по журналистам. Цель этих действий (если вычесть фактор злобы) — уничтожение следов преступления. Но «представители СМИ» — это, так сказать, только регулярные части, а есть еще и партизаны от журналистики. Что делать с сотнями тысяч фотографий, которые сделаны при помощи мобильных телефонов в Крыму, в Одессе, в Донецке? Гражданская война ведется в гуще населения, в основном в городах, — можно вырубить сети, но даже если есть такая «ядерная бомба», которая уничтожит доступ к облачным хранилищам, фотохроника все равно уже сохранена «в кэше».

Инстинкт и азарт выговорить правду и разоблачить ложь, вероятно, заложен в человеке так же онтологически, как стремление к наживе или любовь к Родине: самые разные люди занимаются этим часто вопреки выгоде и даже инстинкту самосохранения. Примеров в истории сколько угодно, но бесцензурные блоги, имеющие тысячи подписчиков и в этом смысле становящиеся вровень со «СМИ», — это новое явление в истории военной, по сути, журналистики. Если в прошлые войны важные свидетельства о них доходили до общества опосредованно, долго и через цензуру, то теперь демифологизация происходит буквально «онлайн». Без мифа война все время спотыкается, ее важнейшее оружие — пропаганда — требует все больше денег и усилий, а срок годности ее снарядов стремится к нулю.

Профессиональный журналист (если он не соблазнился и не ушел в пропаганду) — это «первоисторик», который осознает ответственность перед историей. Этому же служат правила и институты массмедиа, которые партизанам неизвестны (как и нормы права). Но никакие контрразведки ничего не могут сделать с такой оравой «партизан» — вместо этого они набрасываются во всей злобище своих мифов на профессиональные медиа.

Зато «партизаны» (оставляя в стороне вопрос об их собственной ангажированности и о качестве их умозаключений) выкладывают в свои сети такой объем информации, что ее уже не могут игнорировать ни пропаганда, ни профессиональная журналистика, качество которой от этого в конечном счете выигрывает. В результате инструкторов ФБР в Киеве нашел немецкий Bild, а российская либеральная пресса признала, что Майдан, на который она чуть ли не молилась, в значительной степени пошел на поводу у «Правого сектора». Машина пропаганды уже предсмертно скрежещет, однако англоязычных ландскнехтов в украинских частях «исторически» нет, пока нет соответствующих видеофайлов.

Все участники событий, от глав государств до рядового солдата, понимают, что улик слишком много, и их невозможно уничтожить (это нетрудно было сделать всего-то лет 20 назад, но теперь для этого надо отбросить страну назад лет на 120). То есть от расследования тоже не уйти, здесь вопрос только сроков. Эти новейшие военные условия не позволяют ни правителям, ни солдатам, ни журналистам оставаться в коконе собственных мифов, им приходится (в режиме реального времени) все же высовываться в историческую реальность, а там ой как неуютно.

Верифицируемые факты пробиваются сквозь толщу мифологизированного сознания и заставляют сначала «реципиентов», а следом и государства корректировать мифы, меняя внутри них соотношение фактов и домыслов по ходу военных действий. Человек (нация) вступает в войну с одним мифом, а выходит из нее уже с другим, часто противоположным — в этом, кстати, была и причина самой страшной и тоже общей для России и Украины катастрофы 1917 года. Так кто из нас не выучил этот урок истории?

Тому, кто находится в состоянии войны, ложь представляется не злом, а правдой — но продолжается это ровно до тех пор, пока сам этот человек (эти люди, эта нация) находится в состоянии войны, пусть даже холодной. Точно так же ощущение величия, правоты и силы, охватывающее воина (пропагандиста), которому только что поднесли «боевые 100 грамм», — проходит вместе с опьянением, и хорошо, если это не белая горячка.

Есть две главные надежды. Это миф о дружбе народов СССР, поскольку правды в нем было все-таки гораздо больше, чем фальши, и он актуален. И это журналистика, которая возвращает мифологизированному сознанию «масс» трезвое историческое чувство.