Только что звонила мама.
Мама пошла своими глазами смотреть на украинскую военную часть в Симферополе, на углу Павленко и Карла Маркса.
- Я  утра пошла на базар, купила розочку посадить, потом поехала в сторону дома, но вспомнила - ты мне сказала посмотреть, что там у части делается. Там стоят автоматчики. В масках. Без опознавательных знаков. Я подошла, спрашиваю  - вы какая армия? Он молчит. Я говорю - мне дочь сказала передать продукты украинской армии, вы какая армия? Он молчит.
Часть с трех сторон блокируют вежливые люди с автоматами.
А с четвертой  - гражданское население, которое не дает заблокировать периметр полностью. Мама говорит, сидят третий день. С утра было пять человек. Потом стали подходить ещё.
А на ступеньках дружинники местной самообороны, с георгиевскими ленточками. Второй день круглосуточное противостояние.
Мама говорит - я сидела мирно, никого не трогала, интервью давать отказалась. К полудню собралась толпа, журналистов немеряно - со всех стран. Франция, Италия, Англия, татарский канал...  Журналистов больше чем людей.
- Российские каналы были?
- Я не видела.
И тогда началось. Дружинники с георгиевскими ленточками стали оттеснять тех, кто блокировал вход в часть.
- Я не знаю, может это сигнал какой-то был. Моментально все началось. Кинулись на нас, раскидали, выстроились строем перед частью и стали скандировать - фа-ши-сты! фа-ши-сты! На нас! На меня!
- Я сижу, никого не трогаю, тут меня хватают за руки за ноги, и пытаются выбросить на другую сторону улицы Карла Маркса! А нас человек тридцать, но в основном женщины. А там только мужики! Хватают, тащат и кричат, что мы фашисты! МЫ! Фашисты!  У меня в руках плакат был - «Мир, весна, любовь!»  Они его вырвали, порвали вдребезги. А что такого там было написано?
Схватили меня. Я схватилась за стул - это же чужой стул! Останется, они его поломают. А они меня уронили! Одни кричат - поднимайте ее и выкидывайте! Другие - оставьте ее, пусть лежит!  А я лежу. Стул прижимаю к груди. Они не знают, что со мной делать, кричат - женщина, что вы тут провокацию учинили! Говорю - большое спасибо. Мне же говорили, не создавать провокацию. А я создала. Тем что я лежу. Они меня все-таки подняли и выкинули. Хватают меня и волокут, а я стул держу. А к этому стулу привязан другой стул. То есть два стула спасла. Но надо признать, когда они меня пытались поднять, я лягалась. Если по-честному.  Бросали прямо на проезжую часть, под машины! Слава богу, машины останавливались на Карла Маркса! Я ушибла коленку!
Эпитеты маменьки в адрес дружины пропущу, но в нашей семье у всех словарный запас богатый.
- Мама, тут говорят, что они там голодают. Наши военные.
- Нет, они не голодают! Люди постоянно приносят еду им. Но эти с ленточками... Там наши принесли печенье, чтобы передать в часть. Так эти, с ленточками, оттолкнули, не дали передать эту коробку с печеньем. Я стала их руки отталкивать. Потом они меня оттеснили. Идет на меня такой здоровенный лоб, и говорит - понавезззли тут, козззлов! Я ему говорю - я тебе не коззел, я коззлиха, не видишь, что ли! Он говорит - вас нужно всех сфотографировать и выбросить из Крыма! Я ему говорю - ты кто? Он мне говорит - хуй в пальто! А потом он в интервью говорил, что полковник запаса. Какой он полковник! Хуй он в пальто.
- Ма, ты нормально ваще?
- Да коленку ушибла. Но Юля! Они меня называют фашистом! Я дочь офицера! Советской армии! И я фашист! Знаешь что? Я фашист и горжусь.
- Да, мам. Это семейное. Я тоже. Фашист и горжусь.
- Юля. Я не знаю, как мы это переживем. Эти все бандиты, они и выбрали себе бандита. Я не знаю, что будет. Но сопротивляться надо.  Мы, конечно, должны выходить. Хотя бы, чтобы нормальные люди в городе знали друг друга в лицо.  Но я больше не пойду, я же так инфаркт получу. Я уже три таблетки валерьянки съела, а без валерьянки никак.  Но вот эти люди, которые нас оттесняли... Сейчас мимо меня такие идут. В ту сторону. Я уже возле вокзала, возле памятника Ленину. А они идут. Вот один подошел к памятнику Ленину и пописял. Хотя туалет бесплатный на вокзале есть. Ну такой жест, просто человеческий. Он не презирает вождя, он просто писять хочет. Прямо на моих глазах. Я его не смущаю.