В ночь на четверг, объявленный накануне всеукраинским днем траура, в центре Киева возобновилась стрельба. К вечеру счет убитым приблизился к сотне. Большинство погибших безоружные: пенсионер, фермер, политический активист, политолог из Украинского католического университета…

Кто был зачинщиком стрельбы 20 февраля, скажет следственная комиссия. Ясно лишь, что политическую ответственность за расстрел украинцев всех национальностей несет не только режим Януковича, но и сделавший на него ставку Кремль.

В четверг утром российский премьер Дмитрий Медведев объявил, что Москва возобновит экономическую помощь Украине, только если правительство Виктора Януковича будет «в тонусе» и не позволит «вытирать об себя ноги». Причинно-следственная связь между позицией Кремля и эскалацией насилия в Киеве рано или поздно будет установлена — не следователями, так историками. Однако уже сегодня очевидно: «доктрина Медведева», провозглашенная в августе 2008 г. и объявившая республики бывшего СССР «задним двором» России, не может принести нашей стране — даже в ее нынешнем, несвободном состоянии, ничего, кроме убытков.

Доктрина Брежнева — Медведева


Маленькая победоносная война с Грузией и одностороннее признание независимости Абхазии и Южной Осетии подвела черту под 17-ю годами силовой политики России на пространстве бывшей советской империи. 31 августа 2008-го Медведев подытожил новую стратегию в интервью центральным телеканалам. «У России, как и у других стран мира, есть регионы, в которых находятся привилегированные интересы, — сказал он. — Мы будем очень внимательно работать в этих регионах и развивать дружеские отношения с этими государствами».

В переводе с дипломатического на общедоступный «очень внимательная работа» предполагала ограничение суверенитета бывших республик СССР, не успевших интегрироваться в европейские структуры, и — при необходимости — проецирование военной силы на постсоветском пространстве. Политическим инструментом такой стратегии была поддержка авторитарных режимов в соседних странах и дестабилизация неустойчивых демократий — пропагандистская, финансовая, внешнеполитическая.

В такой политике нет ничего нового. По сути, это калька с «доктрины Брежнева», утвержденной советскими танками на земле Чехословакии в августе 1968-го: Восточная Европа — это задний двор СССР, лишенный права на политический выбор, а хранителем статус-кво являются авторитарные режимы, слепленные по советскому образу и подобию и инфильтрованные советскими агентами. В случае угрозы этим режимам Москва готова была применять жесткую силу — что, собственно и произошло, в случае с клиентскими режимами Абхазии и Южной Осетии в 2008-м.

Комментируя новую внешнеполитическую стратегию Кремля, главный редактор аналитического журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов еще осенью 2008 г. называл Украину «главной площадкой предстоящего геополитического столкновения» между Москвой и Западом.

Собственно, Украина никогда не переставала быть такой площадкой, а доктрина ограниченного суверенитета никуда не уходила даже в «лихие 1990-е». Основополагающий документ постсоветского мира — Беловежские соглашения — подписавшие его лидеры России и Украины понимали совершенно по-разному: Борис Ельцин — как фундамент нового Союза, в котором Россия будет доминировать напрямую, без надоевшего ему союзного Центра во главе с Горбачевым; Леонид Кравчук — как начало мирного развода.

Украинский взгляд на происходящее был более реалистичным. Москва плохо понимала мотивы Киева, регулярно посылала ему угрожающие сигналы, но, как правило, впустую. В августе 1991-го, сразу после провала путча ГКЧП, Ельцин устами своего пресс-секретаря Павла Вощанова в ответ на декларацию независимости Украины заявил, что в случае неучастия соседей в обновленном Союзе откажется признавать административные границы в качестве государственных. Осенью того же года со страниц «Независимой газеты» российские силовики пригрозили ядерной атакой против Украины. Пару лет назад я спросил Кравчука, насколько серьезно воспринимало эти угрозы украинское руководство? Тот ответил, что считал их блефом: России хватало своих проблем и без военных авантюр. Наперекор Кремлю Украина создала собственную армию и постепенно построила или гальванизировала основные институты государственности — национальную валюту, налоговую систему, частную собственность.

Смирившись с внутренней самостоятельностью Украины, Россия тем не менее успешно блокировала интеграцию «братской республики» с Западом. Бухарестский саммит НАТО весной 2008 г. (то есть еще до войны с Грузией и провозглашения принципа ограниченного суверенитета) — остался за Москвой: Киев не получил приглашения присоединиться к североатлантическому альянсу. Владимир Путин пригрозил тогда западным «партнерам», что Россия откажется признавать территориальную целостность Украины. Партнеры согласились, что овчинка не стоит выделки.

Приход к власти Виктора Януковича в 2010 г. и его коррумпированное правление сделали Украину крайне уязвимой перед давлением извне. Шантажом и обещаниями Москва заставила Януковича отказаться от создания зоны свободной торговли с ЕС. В декабре 2013 г. суверенитет Украины, по большому счету, оказался на самой низкой точке за все постсоветские годы. Страна смогла принять бюджет на 2014 г. лишь после получения финансовой помощи со стороны России. Де факто Украина скатилась до положения одного из российских регионов, бюджет которого зависит от решений федерального центра.

Что пошло не так


Геополитический гамбит Кремля, проведенный по заветам Бориса Березовского (покупать не компании, а их топ-менеджеров), оказался провальным. Надо честно признать — этого мало кто ожидал, что в путинской России, что в Украине Януковича.

К осени 2013-го украинский президент выглядел никаким не топ-менеджером, а всемогущим хозяином. Все очаги возможного сопротивления — от оппозиции, судебной и правоохранительной систем до электронных и печатных СМИ — были либо маргинализованы, либо поставлены под контроль семьи президента. Единственным слабым звеном во всей конструкции казалось удручающее положение экономики, но именно тут Кремль был готов подставить плечо — при условии существенного сужения украинского суверенитета.

Кремль и Янукович не учли два фактора. Во-первых, они недооценили институциональную глубину украинского общества. Парламентская оппозиция, гражданские активисты, средний класс Киева и все классы Западной Украины, церкви — весь этот плюралистический «бульон» не принимался в расчет, и как оказалось, совершенно зря. Во-вторых, специфику национального самосознания. Это в России память о рухнувшей дважды за XX-й век империи сделала «революцию» бранным словом. В Украине, пережившей за последние четыре столетия несколько национальных катастроф, революции не боятся — на первом же народном вече в начале декабря, многосоттысячный Майдан скандировал это слово вместе со словом «вiдставка» (тогда имелось в виду правительство Николая Азарова).

Когда в Украине дело дошло до прямого противостояния между обществом и властью, выяснилось, что на стороне Януковича (и поддержавшей его Москвы) нет ничего кроме грубой силы. Кто громче всех агитировал украинцев за разворот в сторону России? Депутат Верховной Рады Олег Царев обещал разогнать Майдан за час. Странным образом дети у этого сторонника Таможенного союза учатся в содомской Европе, а фирмы, связанные с Царевым, не торопятся вернуть $13 млн, взятых взаймы в ВТБ. Другой «русофил», нардеп Вадим Колесниченко высказался об официальной украинской оппозиции следующим образом: «Всех этих пидарасов просто нужно уничтожать!» и потребовал от журналиста процитировать его дословно.

До геополитического разворота Януковича в сторону Москвы эти деятели оставались маргиналами даже в его собственной партии. Такого же качества была и вся та «мягкая сила» России, об инвестициях в которую столько говорили в Москве после конфуза Путина во время Оранжевой революции. С такими друзьями — никаких врагов не нужно.

Результат закономерен. Теперь России предстоит иметь дело совсем с другой Украиной. Закулисные сделки, на которых держалось межгосударственное взаимодействие по ключевым для Москвы вопросам (газовые контракты, Черноморский флот в Севастополе, участие в приватизации украинского ВПК), поставлены под вопрос. Учитывая настроения Майдана, Кремлю в дальнейшем предстоит иметь дело с куда более твердым оппонентом на любых переговорах.

Возможен ли win-win


При подготовке и в ходе украинского кризиса Москва сделала множество ошибок. Вместо «мягкой силы» Кремль использовал язык шантажа, угрожая закрыть свой рынок для украинских товаров. Негибкость, высокомерие, низкая информированность, которую чем дальше, тем больше заменяет нехитрый, но все более агрессивный телеагитпроп, — этот стандартный джентльменский набор российской дипломатии разбудил в Украине национально-буржуазную революцию, которая в обозримом будущем похоронит остатки советского институционального наследия.

Несмотря на воинственные заявления российского МИДа и премьера Медведева, Владимир Путин уже продемонстрировал, что работа на эскалацию внутриукраинского конфликта — это не безальтернативный вариант. Назначив в качестве своего спецпредставителя по урегулированию украинского кризиса системного либерала Владимира Лукина, он показал, что готов защищать российский интерес с помощью более тонких инструментов. В отличие от своего бывшего преемника Путин держит в своих руках реальную власть, за которую несет реальную ответственность. Усмирителю Чечни не нужно доказывать российским ястребам свою крутость. Агрессивная доктрина Медведева была провозглашена под шумок разговоров о России как о «тихой гавани» в океане глобального финансового кризиса. Начало холодной войны в ситуации нынешнего кризиса развивающихся рынков, который затронул и Россию, переведет российскую экономику из режима стагнации в режим глубокого спада.

Нужна ли России конфронтация с новой украинской властью? Легитимистский дискурс Кремля (всякая однажды избранная власть от Бога) выглядит издевкой в случае с Януковичем, совершенно не стеснявшимся обогащать свою семью и друзей на глазах у всего мира. Можно торпедировать евроинтеграцию Украины по соображениям имперского престижа, но экономическое эмбарго ударит прежде всего по восточным регионам, которые принято считать пророссийскими, и с высокой вероятностью только поспособствует их форсированному включению в общеукраинский проект нациестроительства — не говоря уже о потерях российских потребителей. То же относится и к идее введения визового режима, от которой пострадают не только граждане Украины, работающие в РФ, но и россияне, приезжающие на украинские курорты. Наконец, острая идеологическая конфронтация с демократической Украиной может иметь непредсказуемые внутриполитические последствия для развязавшего ее авторитарного режима.

Дипломатия, особенно дипломатия в духе путинского «прагматизма», — это торг. Даже сохранение статус-кво в торговых отношениях с Украиной, которая интегрируется в ЕС, будет подано Россией как огромная уступка.

Что может предложить со своей стороны демократическое украинское правительство?

Для начала — учтивость. Да, Россия поддержала проигравшую сторону внутриукраинского конфликта, но нужно смотреть в будущее. Постсоветская Украина не якобинская Франция, способная вести войну сразу со всем «старым миром». Украине нужно привести в порядок свой дом и ликвидировать отставание от соседей, накопившееся за последние два десятилетия. Экспорт революции — не лучший способ создать оптимальный внешний фон для рывка в развитии. Новой украинской власти не стоит превращать в жупел факты вмешательства России во внутренние дела своей страны, имевшие место до победы революции — за нее это и так сделают освобожденные украинские медиа. Эти факты должны быть тщательно зафиксированы, но их не следует использовать в публичной полемике, учитывая обостренную обидчивость бывшей метрополии. В обмен на тактичность Украина может и должна провести чистку бюрократического и силового аппарата от служащих «двойного подчинения».

Украина может (и должна) допустить к новому витку приватизации российские компании — разумеется, наряду с компаниями из других стран. Украина может (и должна) дать убедительные ответы своим торговым партнерам из Таможенного союза, которые опасаются реэкспорта через Украину товаров, изготовленных в других странах.

Пока в России сажают за то, за что в Украине чествуют, между двумя странами не может быть особо тесной дружбы, не говоря уж о братстве. Но мирное сосуществование авторитарной России и демократической Украины вполне возможно — и обеим странам пора задуматься о том, как прекратить бессмысленную конфронтацию.

Автор — независимый журналист, Киев