– Без каски не пущу!

– А если пресса?

– Убьет же!

– Да не, в меня не попадет.

– Ну ладно, иди. Но к «Беркуту» не ходи, говорю же: убьют.

***

Конечно, я все равно ходила. Перед этим обязательно заставляли пить чай: «Бери, все равно сейчас застрелят». В Киеве вообще постоянно заставляют пить чай и греют сразу все стороны, даже если задерживают тебя, обнаружив в военизированном правительственном квартале.

– Проходите ближе к костру. Как вас зовут?

– Маша.

– Марийка! Меня тоже Сергей, – это уже диалог с другой стороны баррикад.

Находящиеся на переднем крае улицы Грушевского служащие «Беркута», демонизированные прессой, отлично идут на контакт. И, несмотря на то что у всех беркутовцев маски и представляться они не могут, понять их позицию совсем не трудно, разговор получается на всю ночь. Во время затишья они ведут тот же образ жизни, что и стоящие в 20 метрах протестующие на баррикадах – греются у своих костров, разговаривают о будущем Украины и шутят всевозможные искрометные шутки о своих противниках.

В буферной зоне между противоборствующими сторонами стоят священники и читают молитвы. В дыму от горящих шин и в водяном пару медленно плывет тень креста. Когда священники отходят, то понятно, что сейчас начнутся перекидывания «боеприпасами». В момент затишья беркутовцы и вэвэшники периодически выдвигаются вперед для прикрытия пожарных, которые не дают перекинуться огню на жилой дом и парк. Никогда прежде я не испытывала настолько высокого религиозного чувства, как в момент затишья, под звук текущей воды и треск костров с обеих сторон, слушая православное песнопение о спасении всех сторон.

Пока ходишь, начинаешь пахнуть резиной и дымом один раз и навсегда. Опасность же передвижения между баррикадами во время перемирия крайне условная. Разве что больно проваливаться под тонкий лед. Сапоги после этого замерзают мгновенно, а ноги стираются до крови. Но тоже не очень замечаешь это.

– И кто может здесь из нас привезти охотничье ружье? Говорят, что у нас огнестрельное оружие. Посмотрите, даже кобуры ни у кого нет. – Группа беркутовцев за оцеплением показывает мне у костра свою амуницию в ночь с 23 на 24 января.

– Нет, ну есть спецсредства резиновые.

– Нас привезли незащищенней, чем могли привезти. Без пистолетов. А рассказывают, будто мы тут вооружены до ужаса.

– И то, что они заряжают в ружья, – это свинцовые шарики. А стальной шарик просто разорвет.

Вокруг под ногами беркутовцев валяется достаточно много подшипников и крупных гаек.

– Это мы якобы стреляем, познакомьтесь. Из чего только, непонятно. Из какой пищали мы в них этим должны стрелять?

– Они в нас из спортивных рогаток стреляют. Не такие, как мальчишки делают, а которые продаются. Реально бьют.

– Но та сторона утверждает, что именно это было в охотничьем ружье и такими шариками убивали.

– Это не свинец. А там убили свинцом. И такого оружия у нас тоже нет.

***

Вечером в пятницу, 24 января я испытала на себе действие светошумовой гранаты, взорвавшейся где-то поблизости. Приблизительно на 30 секунд отключаются слух и зрение. Отсутствует даже звон в ушах. В отличие от китайских фейерверков, летящих со стороны протестующих в военизированную цепочку достаточно медленно, заметить приближение гранаты, как я на это бодро надеялась, невозможно. Особенно затруднительно следить за личной безопасностью, если при этом стоять, курить и меланхолично комментировать в стиле: «Вообще офигеть, как круто». А вокруг все горит, бегает, летает, кричит проклятия и обещает победить. В какой-то момент перед вами просто что-то взрывается, и это что-то может выбить глаз. С нашей стороны, конечно, наблюдалось нарушение любой техники безопасности. Охранники баррикад никого не пропускают без касок и респираторов, но если прессе очень хочется, то в итоге можно.

23 января, когда я только приехала, баррикады у входа на стадион «Динамо» продолжали гореть. Визуально все это напоминает арт-постановку: как будто кто-то решил реконструировать, предположим, события Французской революции на отдельно взятой улице. Ничего подобного даже за углом не происходит. Буквально в трехстах метрах, где-нибудь на Трехсвятительской улице, – тишина и сон.

К активным действиям обе стороны конфликта переходят с наступлением темноты. В связи с тем, что 22 января погибли люди и при этом пятый день идут безуспешные переговоры между Януковичем и «лидерами оппозиции», которых уже давно никто не слушает и не воспринимает в качестве лидеров, ни одна из сторон не пытается сдвинуться с точки у входа на стадион «Динамо» и улицу Грушевского. Протестующие из «Правого сектора» – группы, состоящей из разных праворадикальных организаций, периодически зажигают очередную партию шин, кидают в сторону выстроенной цепочки Внутренних войск и «Беркута» зажигательные смеси. «Коктейли Молотова», кстати, – это просто бутылки с бензином, в которые вставлены тряпки в качестве запала. Горящий бензин часто льется на самих протестующих и окружающих людей. В ответ «Беркут» стреляет по баррикадам светошумовыми гранатами.

– Говорят, что мы их палим, но это же они сами на себя выливают свои же «коктейли Молотова», – настаивали беркутовцы, и с этим фактом было совсем невозможно поспорить.

– Они объявили здесь войну. Палят нас, кидают в нас камни, делают все, что хотят. Просто против силы нет противодействия никакого, нам не дают.

– У нас в Чечне такая же ситуация в свое время была. Когда федералы начинали побеждать, что происходило? Организовывали перемирия какие-то, чтобы задержать продвижение федеральных войск. Чтобы противоборствующая сторона могла переформироваться, перевооружиться, перегруппироваться, залатать раны, зализать.

– Ну это же ваш народ, это не противоборствующая сторона.

– Да не народ, девушка! Это не народ, это полпроцента населения.

– На Болотной тоже «народ» собирался, – начинают хором перебивать бойцы, стоящие вокруг.

– Пацаны, ну не на базаре, блин! Это получается, полпроцента несчастные, которые приехали с Западной Украины. Весь народ работает. Дальше, выходишь в город – люди работают, а здесь баррикады. Народ – это 46 миллионов.

– Нет, вы знаете, вы говорите «Болотная». Но на Болотной все было по-другому.

– Как это?!

– Ну вот ничего такого не было. Пуль не было!

– У вас не допустили!

– Потому что у вас рубят всё, а не как у нас – разжевывают.

– Месяц назад вот такого тоже не было. Никто не думал, что такое может быть.

– У вас более-менее пресса есть, хоть как-то может государство свою точку зрения высказать.

Здесь самым сложным было сохранить невозмутимое выражение лица.

– У нас ни одного государственного канала нет, а если есть каналы, то они контролируются из Европы. Все эти репортеры стоят – они финансируются на гранты. Якобы за демократию и все такое, а на самом деле они просто хорошо живут.

– А сейчас что получается? Это как революция раньше в Ленинграде была: кто залез на броневичок, тот и прав. А у нас кто на Майдан забрался – все, тот и руководитель страны. Мы тут в 2004-м были, мы знаем, как это делается – массовые движения.

***

Московского сценария в Киеве нет, сотрудница киевской милиции, пожелавшая остаться неизвестной, объяснила это в своем интервью достаточно твердо.

– В Москве такие явления, которые мы сейчас наблюдаем в Киеве, предотвращаются приблизительно за полчаса. С вашей стороны я вижу, что вы в принципе пытаетесь что-то сделать, но пока что ничего не происходит. Чем это вызвано?

– Потому что мы пытаемся мирным способом урегулировать ту ситуацию, которая сейчас происходит в стране, в том числе в столице. Мы не настроены применять силу. Есть группа лиц, которые радикально настроены и которые любыми средствами готовы противостоять милиции. Но большинство людей – это мирные граждане. В воскресенье люди в масках и касках стали призывать к бунту и войне. Мы понимаем, что не все люди хотят войны и большинство людей желают, чтобы все мирно проходило.  
– Сколько сейчас пострадавших со стороны сотрудников милиции?

– На сегодняшний день за помощью обратился 281 сотрудник милиции, из них 111 госпитализировано. Основной диагноз – это закрытая черепно-мозговая травма, переломы рук и ног, колото-резаные раны и разного рода ушибы.

– Ведется ли подсчет, сколько пострадало людей со стороны представителей Майдана?

– Этот подсчет ведет Министерство здравоохранения. И как правило, люди, которые идут на столкновение с милицией, моментально исчезают и многие не обращаются за помощью. Остаются на месте те, кто не то чтобы не виноват совсем, но более-менее вел себя спокойно. Хотя тоже бросают камни. Также все стороны страдают от «ежей», разложенных демонстрантами. Они пробивают подошвы, и получаются колото-резаные раны стоп.

– Намерены ли сотрудники милиции подавать личные иски к тем людям, которые на данный момент задержаны в связи со своими травмами?

– В рамках тех уголовных производств, которые сейчас ведутся, мы будем доказывать вину каждого из участников, дела передадутся в суд. Сотрудники милиции также являются потерпевшими, и если они захотят, то смогут обратиться за возмещением морального ущерба, который им причинен. Но я думаю, что, скорее всего, они этого делать не будут, так как мы стоим на защите гражданского правопорядка и готовы к таким происшествиям.

– На Евромайдан мы пройти не можем. Может быть, это и неправильно, но мы не хотим, чтобы у нас началась гражданская война. Чтобы кто-то применял огнестрельное оружие. Также вчера мы задержали группу, у которой изъяли автомат Калашникова, патроны, пистолеты, проверяется информация о возможности поставки оружия на территорию Евромайдана. В Доме профсоюзов может находиться оружие. 
***

Лидеров протеста – Кличко, Яценюка и Тягнибока, старающихся ходить все время вместе, чтобы, не дай бог, никто не понял, что вот этот высокий и с боксерским носом среди них самый главный, – уже никто не воспринимает как лидеров. На Грушевского их шлют матом, переходя в этот момент на русский язык. На Майдане при их упоминании отмахиваются даже активисты собственных партий. Первое, что я увидела, оказавшись на Европейской площади, – это Виталий Кличко, идущий с очередного раунда переговоров на Майдан в окружении толпы журналистов, и огромная толпа активистов вокруг, кричащих: «Ганьба». Как если бы Алексей Навальный в феврале 2012 года слушал со всех сторон крики «Позор», идя на очередной митинг московской оппозиции.

Наибольшую стойкость к вскипающему народному гневу в адрес всех и сразу демонстрирует певица Руслана. В ночь с 23 на 24 января, несмотря на крики мужчин, посылавших ее в известном направлении, она все равно смогла организовать их и обсудить дальнейшую тактику.

– Молодец она все-таки, в отличие от всех пиарящихся Вакарчуков, – заметила на следующий день продавщица сувениров в подземном переходе под Майданом, где продолжается обычная жизнь.

– Она поначалу тут сидела каждые сутки, я ее видела уже в таком виде и состоянии, что и не поймешь, кто она. Реально патриотка. Невозможно ни за какие деньги так себя убивать. Она со Львова. Там все более патриоты, чем мы. Мы какая-то другая Украина. Ведь мы тоже патриоты и за Украину. Но их больше обижали исторически, и они, конечно, молодцы. А мы как-то так.

***

Противоположного мнения придерживаются бойцы «Беркута».

– Самая главная речовка была: «Кто не прыгает, тот москаль».

– Нацисты все такие

– А песни у них какие, особенно мне «понравились» у красавицы нашей, Лыжичко: «Краиньский повстанчэ в бою видступай».

– То есть все эти бандеровские, нацистские песни они и поют. Видимо, ленту за лентой с подшипниками подавать будут.

***



Разделение по линии исторической памяти и есть главный пункт отличия между протестующими и условными беркутовцами. Безработные и уставшие, но наполненные гордостью за украинскую нацию и язык, активисты с Западной Украины, и все же получающие какую-то зарплату бойцы «Беркута» из восточных и южных областей, которым русские – братья и одна нация. А между ними просто жители, сочувствующие всем сразу. Устали от бедности и безработицы все стороны. Это, конечно, и есть главный источник протеста, – еще одна причина, по которой невозможно сравнивать происходящее в Киеве и других регионах с московской недореволюцией сытых людей. Столько о налогах и зарплатах, сколько говорят в Киеве, я не говорила, кажется, никогда.

Януковича в окрестностях Майдана и Киева не любит в эти дни вообще никто. И все напирают на закон. Если в России главный предмет дискуссий – это борьба с коррупцией, то на Украине главный объект поклонения – это Закон. «Беркут», как и вся милиция – за закон и против захвата государственных зданий. Закон и спокойствие граждан они, со своей точки зрения, и охраняют. Обитатели Евромайдана, конечно же, настаивают на том, что нынешние правители захватили власть и надо немедленно ее «геть», чтобы опять восстановился закон. Стоять при этом все готовы чуть ли не до выборов 2015 года.

Говорят беркутовцы:

– Если вы думаете, что мы за Януковича, то вы глубоко ошибаетесь. Мы тут тоже не за Януковича. Нас представляют его личной гвардией. Да нам глубоко это самое на него…

– Мы за мирное решение проблемы.

– Мы против насилия, но нас вынуждают.

– Вы думаете, нам нравится тут стоять?

– Хотим, чтоб нормальные выборы были, все по-честному.

– А вот это все готовилось, это все фальстарт. Это же все готовилось, кстати о птичках.

– И может быть, оно все еще до выборов и будет. Так что приезжайте к нам в 15-м году в марте – увидимся. Но каску купите только.

– На самом деле Кличко и Яценюк ищут силу, которая может противостоять нам. Но что-то у них это мало получается. По ходу, у них нет представления о том, как это делать.

– Они же сейчас просто выжигают ребят 18-летних. Это мы тут после армии, нам это нравится. А этот ботаник, и его тут сжигают, он не способен элементарно бороться, даже психологически… Через полтора года, если б они это не начали, они бы Януковича сделали на выборах. И если б Кличко попрагматичней был, он бы много получил, в следующем году он был бы президентом.

– Смотрите, эти трое – Тягнибок, Кличко, Яценюк, – если они все такие за Украину, то где дети их учатся? Если ты националист, то ты должен показывать пример. Или показали они резиденцию Януковича, которая миллионы стоит, а вы свои покажите, где вы живете и на каких машинах вы ездите!

– А Тимошенко слили, как вы говорите. А Луценко как людей завлекал, слышали? Берите оружие, вилы лопаты, трактора и идите штурмуйте. Как это объяснить?

– Но Луценко вами управлял четыре года?

– Так он же дебил. Как он управлял?

– Мы не хотим, чтобы каждый придурок залазил на бэтээрчики и менял власть просто потому, что ему так захочется. Есть закон – они спокойно могли провести референдум. Если б они провели референдум, с коммунистами у них было бы большинство. Если б хотели законным путем, уже был бы референдум насчет Европы. И всей этой вакханалии не надо было.

– Мне лично наплевать, кто будет у власти, лишь бы он приходил во власть законно и уходил оттуда законно.

– Вот они говорят: убрать «Беркут». И с чем они останутся? Кто их защищать будет? В 2004-м, когда так же стояли, Ющенко говорил: надо разобраться, что такое «Беркут». Потом, как только какие-то волнения начались, сам выставил «Беркут». И именно Ющенко поднял зарплаты, начал экипировать нас. Тогда было 300 гривен – нам подняли до 700.

– А жен и детей как содержите?

– А мы, как москали, детей рожаем, чтоб их потом есть.

– Должна быть толерантность, в конце концов. У нас нет подавляющей нации.

– Страна у нас хорошая, и люди у нас тоже мирные, но есть кучка идиотов. Когда Майдан разгоняли второй раз, один мужичок нам говорит, что он предприниматель, его налогами задавили. Я говорю: «Согласен, тяжело, все донецкие по регионам сидят во власти, но кого вместо них ставить?»

– Выбираем из плохого и очень плохого.

– Вот они хотят Кличко. Кличко – он дебил, он боксер, по голове получал.

Помимо баррикад из горящих шин, с 23 декабря все окрестности Майдана и начало Грушевского застраиваются строительными мешками с колотым льдом – прошедший до этого обильный снег и наступившие двадцатиградусные морозы позволяют построить таким способом хоть китайскую стену. 
– Да чтобы они дома так быстро строили! И работали так быстро, как они здесь строят.

– А строят они их так быстро, потому что знают, что будут защищаться, для себя делают. – Кажется, все же уважением беркутовцы к противнику тоже проникаются.


В строительстве этих заграждений участвуют все. От киевских женщин в норковых шубах, зашедших на Майдан после работы на чуть-чуть, до суровых мужчин с Западной Украины, живущих на Майдане уже два месяца. Как в итоге все это будут разбирать, пока непонятно. Кроме напалма уже ничто не поможет.

***

Понять из Москвы, чего же всем далась эта улица Грушевского, достаточно сложно, но, как только оказываешься в гостинице «Днепр», находящейся между Майданом и стадионом «Динамо», все становится очевидно. На всей улице Грушевского до метро «Арсенальная» расположены государственные здания: кабинет министров, Верховная рада, а также Министерства финансов, экономики и здравоохранения. 
24 января весь правительственный квартал вдоль улиц Грушевского и Институтской оставался оцепленным. Также перекрыт подход к администрации президента на Банковой улице. Стоящие там спецподразделения киевской милиции имеют примерно такой же взгляд на происходящее, как и «Беркут» с Грушевского. Все боковые улицы, идущие от Институтской к улице Грушевского, перекрыты военной техникой. Сотрудники киевской ППС вместе с «Беркутом» никого не пропускают без дополнительных документов. Украиноязычные служащие киевской милиции при этом переругиваются с украиноязычными же журналистами. Все спорят о законе и о том, кто его больше нарушает. Со стороны метро «Арсенальная» в Мариинском парке проход в правительственный квартал перекрывает палаточный лагерь Антимайдан. Пожалуй, самое унылое место в Киеве. Если все встреченные киевляне, служащие милиции, протестующие и гости Киева имеют каждый свое мнение о происходящем, то жители Антимайдана свободны от какого-либо мнения в принципе. И их, судя по всему, совсем никто не любит.


– Это не «титушуки», это побирушки.

– Вчера, правда, приперлось человек десять януковцев на бугор сюда. И давай: «Ах вы бандеры, ах вы козлы!» А эта гвардия скандировала, гремела, фонариками светила, а потом – тишина. Не знают же, сколько их. Мы минут двадцать не понимали, сколько януковцев пришло. Но все проплачено же. Когда до них [протестующих] дошло, что там человек десять, давай в свои барабаны опять.

– Да почти все [антимайдановцы] разъехались. Половина тупо села в такси и уехала. Где-то одна треть просто убежала.

– А вот эти вот [евромайдановцы] – которые до последнего бьются. За идею.

Внутри на Грушевского все спокойно и сурово. Отдыхающие сотрудники всех спецподразделений играют в футбол на удобных пятачках рядом с бэтээрами и другой военной техникой, стоящей у кабмина и Верховной рады. Бойцы перегруппировываются и слушают команды. Затем отправляются через парк на стадион или вниз по улице к баррикадам.

***

Все в порядке в Киеве и с вечным спором об обращении милиции с журналистами:

– Почему журналист получил резиновую пулю прямо в лоб?

– А знаете, как они делают? Надевают масочку, вроде бы подходит, отвлекает работника милиции, а за ним 3–4 человека и долбят. Сейчас каждый второй ходит и надевает надпись «Пресса», табличек этих налепите сколько хотите.

На самом деле в Киеве все не так. Если в Москве было обилие активистов с пресс-картами и мегафонами наперевес, то в Киеве человек с пресс-картой обычно действительно снимает или пишет.

– Плюс они каждый день снимают, а потом видишь их репортажи, которые просто режутся на кусочки и монтируются… Сами понимаете, у людей нервы сдают.

– Но оператор «Ленты.ру» Андрей Киселев был задержан и избит.

– Здесь задержали?

– Нет, вместе с Автомайданом. Избили, на морозе держали несколько часов.

– Это был «Беркут» или киевская милиция?

– Киевская милиция. Зачем вы это делаете? Ну, серьезно.

– Мы? Мы не милиция.

– Вы путаете божий дар с яичницей, потому что милиция тут тоже разная бывает. Когда мы едем в колонне, нас даже местная ГАИ не сопровождает. Когда кого-то побить где-то – они мастера.

– Это информационная война называется.

– Я не удивлюсь, если даже этим ментам и приплатили…

– Не всегда репортеры ведут себя адекватно. Потому что сколько было скандалов с ними, даже на мелочах. Их просто по-человечески просишь, они: «Я репортер, и мне все равно». Стоит группа применения спецсредств в том секторе, оттуда кидают бутылки с зажигательной смесью. Он тупо выходит, становится, а из-за него кидают бутылки в наших пацанов. Пацаны горят, а работник милиции не может даже в ту сторону стрельнуть, потому что он стоит с фотоаппаратом и не может отойти. Ему похрен.

– Вот вы пришли, грубо говоря, в такой нормальной обстановке, не такой нагнетенной. А представьте, когда происходят какие-то действия, и этот журналист должен снимать с обеих сторон одинаково.

– А еще он снимает одну сторону, ему поставили задачу снимать только нас.

– Он мешает нашей работе. И лезет на передовую, а потом только мы виноваты.

– Да вы не подумайте, мы не жалуемся.

– Мы просто жалуемся.

– Мы второй месяц здесь.

– А сколько у вас тут журналистов было?

– Да нет, не приходят, мы же изверги!

– Одна пришла, такая страшная, говорила... Но им интересно мнение той стороны, а не этой. Вот поэтому они и не приходят.

– Как кормила партия УДАР, на  [канале] «1+1» показывали. Стоим, едим то, что нам привезли наши, а они прибежали с какими-то коробками и уже показывают, как они нас кормят.

– Им говоришь: «Спасибо, не надо, идите отсюда». Они обрезают видео, оставляют только «Спасибо».

– Главное, когда движняк начинается, журналистам нужно хотя бы не становиться на линию огня и потом не рассказывать, как пострадали.


На Майдане все это время круглосуточно работает сцена в формате открытого микрофона, и примерно десять тысяч человек там есть даже ночью. Включая тех, кто в палатках. Основная суть речей со сцены: надо дождаться «до перемоги». Пожалуй, самое непереводимое на русский язык слово, хоть и вполне понятное. Сравнить слово и желание «перемоги» можно лишь с вечным умением русских победить всех врагов и жить при этом хуже всех побежденных. Периодически со сцены попрекают тех врагов из Партии Власти (тм), которые не говорят на украинском. Впрочем, на самом Майдане можно обнаружить как минимум три разных украинских языка, не считая суржика и русского. И раз в час происходит обязательное исполнение безумно красивого национального гимна. И когда в ночной тишине на двадцатиградусном морозе над площадью раздается: «Душу й тіло ми положим за нашу свободу, І покажем, що ми, браття, козацького роду», – то сложно не почувствовать себя патриотом Украины, даже если казаков в семье отродясь не было. Впрочем, в этот момент тебе напоминают, что москалей здесь не любят. Правда, не любят как-то беззлобно. Даже когда с топором в руках шутят про «ця панi же москалька».

***

О лозунгах Евромайдана беркутовцы говорят однозначно, пытаясь не перебивать друг-друга.

– Вы спросите, кто герои, они говорят: «Героям слава» каждые двадцать минут. А кто герои-то? Пусть назовут героев, хоть пятерых, кроме Бандеры. Их герои семьи удавками душили, Гитлера приветствовали в концлагере, и тут «героям слава» – их лозунг стал.

– Спросите, кто им привозит «коктейли», кто им привозит шины, спросите, кто за все это платит.

– Нет, ну там много и тех, кто не за деньги, они искренне все делают.

– Почему для Западной Украины свобода обязательно должна быть полита москальской кровью, они нас вашими рабами называют, а мы не рабы, мы одна нация с вами.

– Украина не нужна ЕС. Им нужна территория для вторжения, поближе к России надо подобраться.

– Когда освобождали вот эти вот баррикады, там стоял один, я с ним разговаривал, а он такой идейный типа, говорит: «Я прихожу только ночью, потому что днем тут плохо, плохие лозунги», – и все такое. И когда он сказал, что он контрактник, в Белой Церкви (город недалеко от Киева. – Slon) служит, я сказал: «Ты дурак или тупой? Ты вообще не можешь ничего представить! Если ты контрактник, куда твой замполит смотрит? Чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы как в Греции было? Или ты хочешь, чтоб как в Сирии, в Египте?» Крым, допустим, у нас пороховая бочка, там татары есть. Сейчас начнется здесь какая-то возня – пойдет там…


Еще до вчерашней ночи на Европейской площади можно было парковать машины и спокойно фотографировать ночной город. Площадь, находящаяся ровно посередине между постоянно горящими баррикадами у входа на стадион «Динамо» и входом на Евромайдан, никак не интересовала ни силовые подразделения, ни участников Евромайдана. Так что в попытках милиции занять Украинский дом на Европейской площади, чтобы зайти с тыла к протестующим на улице Грушевского и отрезать проход новых людей с Евромайдана, есть логика. Как и в попытках протестующих взять этот дом штурмом. Странно только, что обе стороны ждали шесть дней.

Сценария поведения московских силовиков не хочет никто. Даже беркутовцы, которые периодически хвастаются, что хотят всех немедленно разогнать. Тут просто так не принято. Но вот только есть уже несколько погибших, и люди готовы стоять до конца.

***

Все та же сотрудница киевской милиции так комментирует это:

– Мы пытаемся это урегулировать мирным путем, готовы пойти на уступки, амнистировать задержанных, чтобы люди мирно разошлись и покинули улицу Грушевского. Чтобы у нас могло нормально государство работать. Также, если вы просматривали интернет, то, наверное, видели, что сейчас в западной части Украины пытаются захватывать областные администрации. Те, кто призывает вступать в ряды самообороны, объявляют о народных республиках, это не жители Киева. Но это все люди, которые находятся уже длительное время в Киеве.

– Когда я сегодня разговаривала с сотрудниками милиции и бойцами «Беркута», то услышала, что у многих есть обида: «Как это сейчас их будут амнистировать, у нас двести человек пострадали, лежат с колото-резаными ранами в больнице, и почему будут амнистировать тех, кто нас резал?»

– Да, это все понятно, что они стоят на охране общественного порядка уже длительное время, меняются в настроении. Они же не роботы. Людям свойственна усталость – и моральная, и психологическая. В течение длительного времени они слушали оскорбления в свой адрес. Их коллег избивали, их семьям угрожали. Но дабы избежать кровопролития, лучше чем-то пожертвовать. Им это объяснили. Нужно как-то идти на уступки. Пусть компромиссы будут такими – амнистия тех людей, которые принимали участие в массовых беспорядках.

***

Украина – это какая-то параллельная Россия. В ней просто все совсем по-другому.