1942 год. На западе нашей страны полыхает зарево войны, мне неполных 10 лет, родился я 6 сентября 1932 года. Стоит на редкость хорошая погода, что в Хасанском районе Приморского края бывает редко.
Мы жнем овёс, а точнее будет сказать, косим вместе с Колей Клименко. Он старше меня на 5 лет. Коля сидит на жнейке-жатке, еще мы ее называем «судорога железная», «трясучка», «трясогузка», и в все из-за того, что жнецы-ездовые располагались на металлическом сидении, и если под колеса попадали камни, то жатку сильно подбрасывало, ибо колеса у жатки были металлические.
В лобогрейку, как мы ее еще называли, впрягали две пары сильных лошадей, одна пара – по бокам дышла, а два коня – на длинных постромках впереди. Моя задача состояла в том, чтобы, сидя на одной из лошадей ведущей пары, направлять нашу конную машину точно по срезу убираемых зерновых.
С громовым боем, лязгом и звоном стрекочет косилка наша, машет отполированными до блеска крыльями. Сзади лобогрейки стоит высокий столб седой пыли. Едешь, и на тебя все время наплывает сухой и горячий запах зерна, соломы, нагретой травы и пыли.
Жара хоть и не сильная, но хочется спать. Ведь мы встали рано, а время подбирается к обеду. Я засыпаю в примитивном седле, и тогда, не приученный к этой работе правый конь по кличке Туман сворачивает вправо в гущу овса, чтобы сбить стеблями оводов с ног. Коля кричит:
– Володя, куда же ты прешь?!
Я, как умею, по мальчишески матерюсь, выравниваю коней. Но сон, такой желанный, такой необходимый еще неокрепшему детскому организму, опять клонит меня к конской гриве. И нет сил моих бороться с ним! Коля снова меня окликает и материться.
– А давай хоть чуточки поспим, – предлагаю я.
– Нет, Володя, а то приедет бригадир и даст нам нагоняй за то, что мы задание не выполнили! – отвечает Коля.
А косилка все трещит и трещит, размеренно кони шагают, дергают поводья, фыркают, а мне на голову вроде бы что-то горячее положили, и это что-то теплыми струями стекает под рубаху. Вот и Колю тоже доняло сонное состояние. Он немного подбодрился и тп-р пру!! Разрешил сделать передышку, наконец-то, я я немного посплю.
Я спрыгиваю с коня, и на случай, если лошади сами пойдут, то чтоб не покалечились машиной, увожу их дальше в овсы. Земля горячая, родная, приникает к лицу. В ушах еще звон и лязг от жнетки, а над головой шуршат, баюкают литые золотистые колоски. Мир звуков ухолит куда-то, я проваливаюсь в мягкую колыбельную тишину. Земля несет меня на своей груди, а я, ее дитя, сладко сплю.
Не знаю, сколько я спал, только проснулся от того, что кто-то кричит. Я вскочил. Нас уже обнаружили. Сам председатель колхоза Петр Григорьевич Спицын бегал по стерне за Николаем. Но так как одна нога у него была протезная, то догнать Колю, конечно, он не мог, и издали грозил ему плеткой и ругался.
Тут председатель увидел меня и бросился за мной. Я с места дернул, как скаковой конь! Председатель закричал:
– Саботажники! Под суд хотите меня подвести?!
Ругая нас, он подошел к своей бричке-одноконке, которая стояла на краю поля. Снова заскрипели-затархтели жнейки, снова нас стало жарить солнце, но на душе сделалось легче: малость поспать, все-таки нам удалось. Председатель постоял еще немного, убедившись, что мы принялись за жатву, уехал.
Вечером жнецы собрались у домика, расселись кушать «королевское блюдо» затируху – мелкие кусочки теста, сваренные на воде. А после ужина пошло без всякого предупреждения собрание. Бригадир Петр Задков сказал речь:
– Сегодня такие огольцы, как Володя Буряк, Коля Клименко, спали на своих рабочих местах! Вы соображаете, как это в наше время может обернуться? Ведь на западе идет война.
А через некоторое время приехал заведующий районным земельным отделом Резник. Заврайона был человеком грубоватым, каким-то заносчивым.
– В чем дело? – спросил он.
– Это собрание у нас насчет уборки зерновых, – пояснил председатель.
– Ладно, – проявил заботу Резник, – идите спать, а то мальцы, поди, устали!
Спали мы в вагончиках на нарах. Долго не могли успокоиться в тот вечер, вспоминали, как гонял нас предколхоза, заходил он к нам и сердито укладывал:
– Вы будете спать? Опять завтра не добудишься! Огольцы, что с вас возьмешь?
И мы, юные бойцы за мирный урожай в годы войны, один за другим провалились в сон. Среди ночи я проснулся, вышел из вагончика. Ярко светит луна, вскрикивает ночная птица. Наш добрый председатель сидит у костра тихонько стучит ложкой об алюминиевую чашку – тоже ест затируху. Протез его лежит в стороне.
Петр Григорьевич дует на худую культышку – до боли находил сегодня за день. А в природе тепло и ясно, с неба падает на землю чистый, легкий свет, спит, отдыхает земля...
То было в суровые годы войны. Сейчас уже нет того колхоза «крепость Востока» села Верхние Брусья Хасанского района. На том месте сейчас Бамбуровский полигон, урочище «Красный сад», где и мне, будучи призванным на военную переподготовку в 20 артполк 152 мм орудий, пришлось пострелять по целям на 15 км в сторону «Синего утеса». Это было в 1976 году, и все цели были поражены на отлично. И сейчас там проходят практические занятия морпехов всего нашего края.
Владимир Буряк, бывший юннат, колхозник, труженик тыла,
г. Артем Приморс4кого края.