Защита прав
Имеет порочащую связь с УВД
Е. ВЫСОЦКАЯ
9 февраля 2010 года мне позвонили родители и сказали, чтобы я пошла с ребёнком в поликлинику, так как медсестра Чуб И. (с ней у нашей семьи враждебные отношения с 22.02.2008 г.) сказала отцу, что если я не приду делать прививки моему ребёнку, меня лишат материнства (об этом уже уведомлены прокурор Раскин и Харина).
Хотя я говорила Терёшкиной (участковый врач), что у ребёнка от прививок поднимается температура (до 40, вызывали «Скорую»), но она требовала, чтобы я делала сыну прививки. А по Закону об иммунопрофилактике (ст. 5 ч. 1, ст. 11 ч. 2) я имела право отказаться делать ребёнку прививки.
10.02.2010 г. я привела ребёнка на осмотр. Врач Апыхтина и медсестра Чуб заставили меня (незаконно) сделать ребёнку прививку. При осмотре моего сына не было замечено каких-либо отклонений в развитии и здоровье ребёнка, а также не было синяков, царапин, ссадин (иначе Чуб подняла бы такой шум...).
В этот же день ближе к вечеру к нам пришли гости (на Гоголя, 1), мы слушали музыку, разговаривали. Около десяти вечера я пошла в другую комнату укладывать сына спать, попросив ребят сделать музыку потише, но Антошка (сын) бузил, капризничал, спать не ложился. Тогда я попросила Корнобая чтобы он уложил сына. Корнобай согласился, но сказал, чтобы ему никто не мешал, у него собственный метод укладывать детей.
Утром я увидела, что мой сын избит. Я стала ругаться с Корнобаем, сказав ему, что пойду в больницу и сниму побои, а потом напишу заявление в милицию. Корнобай стал мне угрожать, закрыл двери и не выпускал меня из дома целые сутки. На мои слова насчет заявления в милицию, он только засмеялся, сказав, что я ничего не докажу. Впоследствии я поняла, что означали его смех и его слова.
12.02.2010 г. Обратившись в МУЗ ЦРБ п. Кировский со своим сыном, я не успела и слова сказать, как меня обвинили в избиении сына вместе с сожителем. Пройдя специалистов, я уже собиралась сходить домой и собрать вещи, чтоб лечь в больницу, как вдруг медсестра Чуб И.Л. стала выхватывать сына и орать, что я сумасшедшая и мои родители тоже. Забрав ребенка, я ушла с сыном чтобы обратиться в другую больницу (Лесозаводск). Но к вечеру я успокоилась (отошла от шока) и пошла в ОВД.
На крыльце меня уже ждали Соболев, Храпов, Скиба, Тевяшов и Корнобай. Отводя меня с сыном на руках в № 309 кабинет (в просторечии пыточная), стали оскорблять, называя тварью, гнидой и шлюхой. Требовали дать показания, что это я избила сына, а не мой сожитель Корнобай (причем систематически). Я говорила, что хочу написать заявление на сожителя, но мне хамили и говорили, что никакого заявления не будет.
На мои отказы Соболев, надев перчатки, стал бить меня по лицу и оскорблять, называя гнидой и тварью, при этом ребёнок находился у меня на руках. При этом присутствовала инспектор ПДН Игнатенко Т.В., которая меня также обзывала и, в конце концов, сказала, что такую тварь надо убивать. Впоследствии повторила моим родителям, когда они приехали. Но их почти сразу выпроводили, сказав, что меня отпустят через час.
Когда ушли родители, пришла сотрудник опеки Шикунова, и, не показывая документов, забрала сына. Соболев без моего разрешения залез в сумку, забрал документы на сына и отдал Шикуновой. На мою попытку воспрепятствовать, Соболев стал угрожать и велел мне не дергаться.
Шикунова и Игнатенко ушли, а Соболев, Скиба, Храпов, Тевяшов остались. Соболев стал бить меня по коленкам ногами, чтобы отнялись на время ноги. Они стали заставлять меня раздеться, за отказ меня били Соболев и Скиба кулаками по лицу и по позвоночнику. После усадили на стул и дали бутылку из-под водки с презервативом. Они сказали, чтобы я одела его на бутылку, снимала штаны, и ввела эту бутылку себе во влагалище, но я отказалась. Скиба схватил меня за воротник и придушил. В этот момент Соболев стянул штаны и попытался изнасиловать бутылкой. Тут позвонил дознаватель Болсуновский и спросил, готова ли я? Ему ответили, еще нет.
После этого мне приказали одеться. Увидев синяк на руке (вене) стали говорить, что я наркоманка, и что это след от укола. В этот момент Храпов включил музыку, и Скиба, пихая мне деньги, стал говорить, что раз я шлюха, то должна пойти по кругу, и что дома у меня был притон, а я в нём главная шлюха. На протест мой, меня опять ударили по лицу, и Скиба (курил в этот момент) стал подносить сигарету к глазам и спине, говоря, что если я еще раз вякну, он мне припалит глаза.
Они опять поставили стул на середину и, усадив меня, загнули лицом вниз, и, задрав кофту, стали царапать чем-то спину, играя в крестики-нолики. Тут Соболев приказал мне танцевать стриптиз. После всего этого (я не всё описала) я стала делать все, что они говорят.
Когда они наиздевались, Соболев позвонил Босуновскаму и сказал, что я готова. Перед тем, как меня отправить к нему, мне дали бумагу, подписать, что я буду работать на них и мне будут платить: за сдачу наркомана – от 1000 р., за более серьёзных преступников от 10 000 р. После чего меня отвели к дознавателю, где я дала показания так, как мне их продиктовал Соболев.
Потом меня вернули в кабинет №309, где был уже один Соболев. Он сказал, что раз я на них буду работать, то мне дадут условно три года и вернут сына, но если я пойду против них, они утопят меня в реке, сбросив с моста, и дело закроют как самоубийство в пьяном виде. После Соболев отвез меня на Гоголя, 1, и велел сидеть там и не дергаться, или мне припаяют побег.
Утром приехали родители и очень удивились, увидев меня во дворе с вещами (они думали, что я в милиции). Родители увидели у меня на лице синяки, спросили: «Кто это сделал?» и хотели зайти в дом, но я остановила, сказав им что Мельников обещал их и меня зарезать, если начнутся разборки (Мельников хвастался, что он авторитет в уголовном мире). Мельников, Корнобай, Печаткина и Коноваленко пили всю ночь пиво и коктейли и говорили мне, что если я напишу заявление на Корнобая, то они объединятся, найдут подставных свидетелей и дадут показания против меня.
Выслушав, отец с мамой усмехнулись и пошли в дом, а я стала переносить вещи в машину. Когда родители вернулись, я сказала, что меня избили в милиции, и мы поехали в скорую зафиксировать побои. Медсестра хотела выяснить, что случилось, но врач Гуркалюк, (он и врач, и депутат) ей сказал, чтоб она не лезла, если не хочет проблем.
Потом мы поехали в прокуратуру, где я написала заявление (13.02.2010 г.). Следователь Атрошков принял заявление, и сказал, что опросит и моих родителей, но он исчез, и я не могла ни дозвониться к нему, ни найти его на рабочем месте. Как продвигается мое дело, я не знала, родителей моих он не опросил, не опечатал и не произвел обыск кабинета, где происходили вышеуказанные события, и 24.03.2010 уже был готов отказ в возбуждении уголовного дела против сотрудников ОВД. Но получила я его только 06.04.2010 г.
13.02.2010 г. Атрошков дал мне направление на экспертизу на 15.02.2010 г. В понедельник 15-го я с родителями поехала к судмедэксперту Карташову. Карташов был осведомлён о том, кто нанёс побои, и не хотел честно проводить экспертизу, говорил, что у меня на лице и спине пигментные пятна, пока мама не стала укорять его в нечестности. Только тогда он написал, что у меня синяки. Но как потом оказалось, он дал лживые данные о сроках появления этих синяков, 4-6 дней (фотографии и акт экспертизы прилагаются).
На 30.03.2010 г. назначен был суд о лишении родительских прав, а 29.03.2010 г. вечером мне позвонила помошник прокурора Сушко Е.В. и попросила приехать. От нее я узнала, что помимо уголовного дела на меня завели административное, и на 30.03.2010 в 10:00 назначено слушание, и возбудил его заместитель прокурора Лозебной А.А. параллельно уголовному, нарушив Конституцию РФ ст. 50, хотя считается юристом первого класса.
И со всех инстанций, куда бы я не жаловалась, всё отправляли в первый адрес, то есть тем же работникам прокуратуры и ОВД. В Кировском суде судья Жарова отказала в удовлетворении жалобы на действия Лозебного, чем грубо нарушила процессуальные нормы, и только в краевом суде решение отменили. Но добиться, чтобы возбудили дело против оперов, я не смогла. Всех моих свидетелей признали заинтересованными или вообще родственниками, а опера, хоть и заинтересованные лица (показания, словно один человек писал, а остальные заучивали), поскольку на них заявление написано, но они говорят правду. И отовсюду я получала и получаю отказ.
На первом суде по уголовному делу, который вела и.о. мирового судьи участка № 72 Корчагина, были нарушены ст.ст. 63 ч. 2 УК РФ, 281 УПК РФ, 281 п. 4 ч. 2 УПК РФ, 240 ч. 1 УПК, 240 ч. З УПК РФ, 307 УПК РФ, 252 УПК РФ, 225 УПК РФ, 302 ч. 4 УПК РФ, и назначила мне наказание в виде 2 (двух) лет лишения свободы в колонии-поселении. Корчагина (судья) не имела права вести судебное следствие, а также выносить приговор, после 4октября 2010 г., так как к работе приступил мировой судья 72 участка Ведюн, и Корчагина, согласно ст. 34 УПК РФ, обязана была передать дело по подсудности.
Также в ходе судебного разбирательства были нарушены ст. 61 и ст. 62 УПК РФ, так как секретарь суда Храпова является женой оперативника Храпова (который участвовал в пытках и издевательствах надо мной), и имеет интерес к исходу этого дела (исказила слова свидетелей и не только в протоколе). И при этом в моем деле оказались незаконно собранные (ст. 24 Конституции РФ) рапорт-характеристики моих родителей, которые и близко не соответствовали действительности (начальник МОБ ОВД подполковник Дорохин А.Н. их утвердил). На заявление моих родителей в милицию (копии регистрации прилагаются) привлечь ст. лейт. Шаула к ответственности за клевету и незаконный сбор информации, от руководства ОВД нет никакого ответа до сих пор. И того участкового Шаула, который их составил, так никто показать не смог по причине того, что не знают такого (хотя с такой фамилией сотрудник в ОВД имеется).
Рассматривая апелляционную жалобу, судья Чайковская (подруга Корчагиной) наплевала на доводы адвоката и мои, принимала только недоказанные доводы обвинения.
Обратилась в опеку для разрешения видеться с сыном. Начальник опеки Харина его не дала, а заявила, что на такого ребенка как мой сын, очередь на усыновление. Также я неоднократно звонила в опеку и просила разрешения видеться с сыном, но Харина заявила, что если я явлюсь в детское отделение, то она вызовет наряд милиции, и меня закроют и арестуют, она постарается. Мои родители тоже приходили в опеку, и Харина заявила им, что не только лишит меня родительских прав, но и посадит. Родители ответили: «На то есть суд», Харина сказала, что суд не решает, а решает она. Создалось впечатления, что торгуют детьми. Но после того как вышел мораторий на усыновление иностранцами российских детей, моего сына перестали пытаться увезти в город.
Я обращалась в прокуратуры Приморского края, ДВФО, генеральную РФ, вплоть до администрации президента, но и оттуда пришел ответ, что в их полномочия не входит разбираться с такими делами, и направили жалобу прокурору Приморского края, но дело не сдвинулось с места. Получается, на кого жалуешься, тому и отдают разбирать жалобу.
И во всех судах и прокурорских отписках указывается, что таким образам я пытаюсь уйти от уголовной ответственности, хотя мне скрывать нечего (я согласна пройти полиграф, а вот менты?). Я сына не била, я всего лишь хотела, чтоб у сына был отец. А теперь мой бывший сожитель Корнобай ходит и хвастается, что он работает на ментов, и ему это нравится, и получает он там больше, чем на своей работе. Словом, все события (написано не всё), которые произошли за период с февраля по декабрь 2010 года, нанесли мне и моим родителям большой физический и моральный вред. А для моего сына он вообще неизмерим. Сына отобрали незаконно. Согласно 77 статье Семейного кодекса РФ должен быть акт органа исполнительной власти субъекта РФ и судебное решение. На деле же был акт за подписью Хариной и слова прокурора Раскина, что он уведомлен. На этих основаниях у меня отобрали сына!
Е. ВЫСОЦКАЯ
ОДПК: СРОЧНО ВЕРНИТЕ МЛАДЕНЦА МАМЕ!
Уполномоченному по правам человека в Приморском крае Ушакову В.Г.; копия: прокурору ПК Хохлову Ю.П.
для принятия мер. Заявление
В президиум ОДПК «ХРАНИТЕЛИ ЗАКОНА» и в филиал ОДПК «ХРАНИТЕЛИ ЗАКОНА» в п. Кировском Приморского края с жалобой на неправомерное обвинение в жестоком обращении с собственным ребёнком и о жесточайшем избиении её в РОВД п. Кировский обратилась Высоцкая Екатерина Сергеевна. Изучив представленные документы, мы пришли к обоснованному мнению о том, что обвинения в избиении своего ребёнка, выдвинутые против Е. Высоцкой, необоснованны, а решение суда первой инстанции неправосудно. Суд принял во внимание показания чиновников, НО НЕ ПРИНЯЛ во внимание показания основных свидетелей, которые явно указывают на то, что ребёнка избил сожитель Е. Высоцкой. Он же, как явствует из представленных документов, препятствовал Высоцкой немедленно обратиться с заявлением в милицию и в больницу.Участники ОДПК «ХРАНИТЕЛИ ЗАКОНА» в п. Кировский провели собственное расследование, которое полностью подтверждает наши выводы о том, что ребёнка необоснованно отобрали у матери, ЖЕСТОКО ОБОШЛИСЬ не только с мамой, но и с ребёнком, которого мама кормила грудью до последней минуты. 51 (пятьдесят один) житель п. Кировский, которые хорошо знают Е. Высоцкую, подписали заявление в ЕЁ ПОЛЬЗУ. Молодая мама не пьёт, не курит, работает, ведёт здоровый образ жизни. Её ошибка заключается только в том, что она надеялась построить полноценную семью с тем, кто и избил затем её ребёнка. Предлагаю провести Вашим представителям совместно с участниками ОДПК «ХРАНИТЕЛИ ЗАКОНА» п. Кировский полноценное расследование по двум фактам:
Правомерность решения об изъятии ребёнка у Е. Высоцкой.
По факту избиения Е. Высоцкой в РОВД п. Кировский.
Петр ДОВГАНЮК, председатель президиума ОДПК «ХРАНИТЕЛИ ЗАКОНА», 13.01.2011 г. |
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
